Агата Кристи - Прилив

– Можете сесть, – буркнул он.

Сняв пенсне, коронер обратился к присяжным.

Они присутствуют здесь, чтобы выяснить причину смерти этого человека. Тут не может быть сомнений. Нет и речи о несчастном случае, самоубийстве или непреднамеренном убийстве. Остается один вердикт – преднамеренное убийство. Что касается личности покойного, то она не была четко установлена.

Они слышали показания свидетеля, в чьей честности не приходится сомневаться, что это тело его друга, Роберта Андерхея. С другой стороны, смерть Роберта Андерхея от лихорадки в Африке не вызвала сомнений у местных властей. В противоположность показаниям майора Портера вдова Роберта Андерхея, ныне миссис Гордон Клоуд, уверенно заявила, что это тело не Роберта Андерхея. Итак, перед ними два диаметрально противоположных заявления. Помимо вопроса об идентификации, им следует решить, имеются ли какие-либо указания на личность убийцы. Возможно, они считают, что такие указания имеются, но для обвинения необходимо наличие мотива преступления и возможности его совершить. Требуется, чтобы подозреваемого видели поблизости от места преступления в соответствующее время. Если таких доказательств не окажется, то наилучшим вердиктом будет преднамеренное убийство, совершенное неизвестным лицом или лицами. Такой вердикт предоставит полиции возможность продолжать расследование.

После этого коронер отпустил присяжных обдумывать вердикт.

Это заняло сорок пять минут.

Присяжные вернулись с вердиктом о преднамеренном убийстве, совершенном Дэвидом Хантером.

– Я боялся, что они вынесут такой вердикт, – виновато сказал коронер. – Местные предубеждения! Тут больше эмоций, чем логики.

Коронер, главный констебль, суперинтендент Спенс и Эркюль Пуаро совещались после дознания.

– Вы сделали все, что от вас зависит, – отозвался главный констебль.

– Этот вердикт преждевремен, чтобы не сказать больше, – нахмурился Спенс. – И здорово нам мешает. Вы знакомы с мсье Эркюлем Пуаро? Это он отыскал майора Портера.

– Я слышал о вас, мсье Пуаро, – вежливо сказал коронер, а Пуаро безуспешно попытался выглядеть скромным.

– Мсье Пуаро интересует это дело, – с усмешкой добавил Спенс.

– Совершенно верно, – кивнул Пуаро. – Можно сказать, я участвовал в этом деле еще до того, как оно стало таковым.

В ответ на их недоуменные взгляды Пуаро рассказал о странной маленькой сцене в клубе, когда он впервые услышал имя Роберта Андерхея.

– Когда дело попадет в суд, это будет дополнительным очком в пользу показаний Портера, – задумчиво промолвил главный констебль. – Значит, Андерхей действительно планировал притвориться умершим и воспользоваться именем Еноха Ардена.

– Да, но будет ли это принято как доказательство? – возразил Спенс. – Слова человека, которого нет в живых…

– Возможно, это не примут в качестве доказательства, – отозвался Пуаро, – но это наводит на очень интересные предположения.

– Нам нужны не предположения, а конкретные факты, – напомнил Спенс. – Например, кто-нибудь видевший Дэвида Хантера в «Олене» или рядом во вторник вечером.

– Это не составит труда, – заметил главный констебль.

– У меня на родине это было бы достаточно легко, – сказал Пуаро. – Там повсюду маленькие кафе, где люди по вечерам пьют кофе. Но в провинциальной Англии… – Он развел руками.

Суперинтендент кивнул:

– Некоторые торчат в пивных до самого закрытия, а другие сидят дома и слушают девятичасовую передачу новостей. Если вы пройдетесь по главной улице между половиной девятого и десятью, то не встретите ни души.

– Может быть, он на это и рассчитывал? – предположил главный констебль.

– Возможно, – ответил Спенс. Выражение его лица трудно было назвать радостным.

Главный констебль и коронер вскоре удалились. Пуаро и Спенс остались вдвоем.

– Вам не нравится это дело? – с сочувствием осведомился Пуаро.

– Меня беспокоит этот молодой человек, – сказал Спенс. – С такими, как он, ничего не знаешь наперед. Они могут вести себя крайне подозрительно, будучи абсолютно невиновными, и, наоборот, выглядеть сущими ангелами, в действительности являясь виновными.

– По-вашему, он виновен?

– А по-вашему?

Пуаро снова развел руками:

– Я бы хотел знать, сколько у вас фактов, говорящих против него.

– Вы имеете в виду не доказательства в юридическом смысле слова, а подозрительные обстоятельства?

Пуаро кивнул.

– Ну, во-первых, зажигалка, – сказал Спенс.

– Где вы ее нашли?

– Под трупом.

– На ней были отпечатки пальцев?

– Никаких.

– А-а! – протянул Пуаро.

– Мне самому это не слишком нравится, – вздохнул Спенс. – Далее часы убитого, остановившиеся на десяти минутах десятого. Это соответствует медицинскому заключению и заявлению Роули Клоуда, что Андерхей ожидал «клиента» в любую минуту.

– Да, все сходится, – согласился Пуаро.

– К тому же, мсье Пуаро, никуда не денешься от того, что только у Хантера (точнее, у него и у его сестры) имеется хотя бы подобие мотива. Либо Дэвид Хантер убил Андерхея, либо это дело рук какого-то постороннего, который последовал сюда за Андерхеем по неизвестной нам причине. Последнее выглядит крайне маловероятным.

– Согласен с вами.

– Понимаете, в Уормсли-Вейл нет ни одного человека, у которого мог бы быть мотив, – разве только кто-то из местных жителей (помимо Хантеров) был связан с Андерхеем в прошлом. Я никогда не исключаю совпадений, но в данном случае нет и намека на что-нибудь подобное. Этот человек был посторонним для всех, кроме брата и сестры.

Пуаро кивнул.

– Семья Клоуд должна была бы беречь Андерхея как зеницу ока, – продолжал суперинтендент. – Ведь живой и невредимый Роберт Андерхей гарантировал бы им огромное состояние.

– И снова, mon ami,[20] я полностью с вами согласен. Живой и невредимый Роберт Андерхей – именно то, что нужно семье Клоуд.

– Таким образом, мы возвращаемся к тому, что мотив есть только у Розалин и Дэвида Хантера. Розалин Клоуд была в Лондоне. Но мы знаем, что Дэвид в тот день был в Уормсли-Вейл. Он прибыл на станцию Уормсли-Хит поездом в семнадцать тридцать.

– Итак, мы имеем Мотив с большой буквы и тот факт, что с половины шестого до неопределенного времени Дэвид Хантер находился здесь.

– Вот именно. Теперь возьмем рассказ Беатрис Липпинкотт. Лично я ей верю. Она сообщила то, что слышала, хотя, возможно, немного свой рассказ приукрасила, что свойственно человеческой натуре.

– Безусловно.

– Помимо того, что я знаю Беатрис, я верю, что она не могла такое выдумать. Например, Беатрис никогда не слышала о Роберте Андерхее. Поэтому мне кажется, что разговор между двоими мужчинами проходил именно таким образом, а не так, как утверждает Дэвид Хантер.

– Мне тоже, – сказал Пуаро. – Она производит впечатление вполне надежного свидетеля.

– У нас есть подтверждение ее показаниям. Как вы думаете, почему брат и сестра уехали в Лондон?

– Это один из наиболее интересующих меня вопросов.

– Их финансовое положение выглядит следующим образом. Розалин пожизненно распоряжается только процентами с капитала Гордона Клоуда – сам капитал она не может трогать, за исключением, кажется, тысячи фунтов. Но драгоценности и тому подобное принадлежат ей полностью. Первое, что сделала Розалин, прибыв в город, – отнесла самые ценные вещи на Бонд-стрит и продала их. Ей быстро требовалась крупная сумма наличными – иными словами, она должна была заплатить шантажисту.

– Вы называете это доказательством против Дэвида Хантера?

– А вы – нет?

Пуаро покачал головой:

– Доказательством, что имел место шантаж, – да. Но доказательством намерения совершить убийство – нет. Это не может доказывать и то и другое, mon cher. Молодой человек собирался либо заплатить, либо убить. Вы предъявили доказательство первого.

– Возможно, вы правы. Но он мог изменить намерения.

Пуаро пожал плечами.

– Я знаю людей такого типа, – задумчиво продолжал суперинтендент. – Они хороши на войне – у них более чем достаточно чисто физической смелости, дерзости и пренебрежения личной безопасностью. Такие нередко получают крест Виктории – хотя, уверяю вас, большей частью посмертно. Да, в военное время они герои. Но в мирное такие люди обычно заканчивают тюрьмой. Они не могут обходиться без возбуждения, не любят идти прямой дорогой, им наплевать на общество и в конечном счете на человеческую жизнь.

Детектив молча кивнул.

Последовала длительная пауза.

– Eh bien, – заговорил наконец Пуаро. – Мы согласились, что перед нами тип убийцы. Но это все – это никуда нас не приведет.

Спенс с любопытством посмотрел на него:

– Вас очень интересует это дело, мсье Пуаро?

– Да.

– Могу я спросить, почему?

– Откровенно говоря, я и сам не знаю, – развел руками детектив. – Возможно, потому, что когда я два года назад сидел в курительной клуба моего друга, ощущая неприятное чувство вот здесь, – он выразительно указал на живот, – ибо я не люблю воздушные налеты и не блистаю смелостью, хотя стараюсь это скрыть… Так вот, когда я сидел там, клубный зануда, славный майор Портер, рассказывал длинную историю, которую не слушал никто, кроме меня, так как я старался отвлечься от бомб и так как факты, о которых он повествовал, казались мне любопытными и поучительными. Я подумал, что в один прекрасный день из этих фактов может что-то выйти. И теперь это случилось.

– Выходит, произошло неожиданное?

– Напротив, – поправил его Пуаро. – Произошло как раз вполне ожидаемое, что само по себе замечательно.

– Вы ожидали убийства? – скептически уточнил Спенс.

– Нет-нет! Но вдова выходит замуж вторично. Возможно, первый муж еще жив? Оказывается, жив! Он может объявиться? И объявляется! Вероятен шантаж? Так и происходит! Следовательно, шантажиста могут заставить замолчать? Ma foi, и это случилось!