Агата Кристи - Прилив

Пуаро задумчиво разглядывал женщину. Как ни странно, его внимание более всего привлекали проницательные светло-голубые глаза, словно придававшие смысл ее бессвязной болтовне.

– Какое дело, миссис Клоуд? – Он нахмурился. – Кажется, я когда-то уже слышал эту фамилию.

Она энергично кивнула:

– Мой бедный деверь Гордон был очень богат, его имя часто упоминалось в прессе. Он погиб во время воздушного налета года полтора тому назад – для всех нас это было страшным ударом. Мой муж – его младший брат. Он врач, доктор Лайонел Клоуд… – Женщина понизила голос. – Конечно, он понятия не имеет, что я пришла посоветоваться с вами. Лайонел бы этого не одобрил. Врачи – ужасные материалисты. Все духовное спрятано от них за семью печатями. Они верят только в науку – а что может сделать наука?

По мнению Эркюля Пуаро, ответом на этот вопрос могло служить только подробное описание деятельности Пастера, Листера,[8] упоминание о безопасной лампе Хамфри Дейви,[9] удобствах электричества и еще нескольких сотен научных достижений. Но миссис Лайонел Клоуд, естественно, не нуждалась в подобном ответе. Фактически, ее вопрос был чисто риторическим. Поэтому Эркюль Пуаро ограничился тем, что осведомился сугубо практичным тоном:

– Чем я могу помочь вам, миссис Клоуд?

– Вы верите в реальность духовного мира, мсье Пуаро?

– Я добрый католик, – осторожно откликнулся он.

Миссис Клоуд со снисходительной улыбкой отмахнулась от католической религии.

– Церковь слепа, глупа и предубеждена – она не приемлет реальности и красоты потустороннего мира.

– В двенадцать часов у меня важная встреча, – сказал Пуаро.

Замечание оказалось своевременным. Миссис Клоуд наклонилась вперед:

– Мне следовало сразу же перейти к делу. Могли бы вы, мсье Пуаро, найти исчезнувшего человека?

Брови Пуаро поползли вверх.

– В принципе это возможно, – уклончиво ответил он. – Но полиция, моя дорогая миссис Клоуд, может сделать это куда быстрее меня. К их услугам все необходимые средства.

Миссис Клоуд отмахнулась от полиции точно так же, как ранее от католической церкви.

– Нет, мсье Пуаро, духи указали мне на вас. А теперь послушайте. Мой деверь Гордон за несколько недель до смерти женился на молодой вдове – миссис Андерхей. Ее первый муж (бедное дитя, какое горе!) якобы погиб в Африке. Таинственная страна – Африка.

– Таинственный континент, – поправил Пуаро. – Возможно, вы правы. В какой именно части…

– В Центральной Африке, – прервала его она. – Обитель вуду, зомби…

– Ну, зомби скорее относятся к Вест-Индии.

– …черной магии, странных и загадочных культов, – продолжала миссис Клоуд. – Страна, где человек может исчезнуть раз и навсегда.

– Возможно, – снова согласился Пуаро. – Но то же самое относится и к Пиккадилли-Серкус.[10]

Миссис Клоуд отмахнулась от Пиккадилли-Серкус.

– За последнее время, мсье Пуаро, мы дважды получали сообщение от духа, назвавшегося Робертом. Сообщение было одинаковым: «Я не умер». Мы были озадачены, так как не знали никакого Роберта. Попросив дополнительных указаний, получили следующий ответ: «Р.А., Р.А., Р.А. Передайте Р. Передайте Р.». – «Передать Роберту?» – спросили мы. «Нет, от Роберта – Р.А.». На вопрос, что означает «А.», последовал самый многозначительный ответ: «Мальчик Блу. Мальчик Блу. Ха-ха-ха!» Понимаете?

– Нет, – покачал головой Пуаро. – Не понимаю.

Она с жалостью посмотрела на него:

– Неужели вы не помните детский стишок «Мальчик Блу под сеном спит»? «Под сеном»[11] – теперь понятно?

Пуаро кивнул. Он воздержался от вопроса, почему дух, назвав по буквам имя Роберт, не мог сделать то же самое с фамилией Андерхей, вместо того чтобы прибегать к жаргону дешевых шпионских романов.

– А мою невестку зовут Розалин, – торжествующе закончила миссис Клоуд. – Сначала мы путались в этих бесконечных Р, но потом смысл стал абсолютно ясен: «Передайте Розалин, что Роберт Андерхей не умер».

– И вы передали ей это?

Миссис Клоуд выглядела слегка смущенной.

– Э-э… нет. Понимаете, люди склонны к скептицизму. Уверена, это относится и к Розалин. Бедная девочка может расстроиться – начать спрашивать, где он и что делает?

– Кроме того, интересоваться, кто подает голос через эфир? Странный метод сообщать, что вы живы-невредимы.

– Ах, мсье Пуаро, вы не принадлежите к посвященным. Откуда нам знать все обстоятельства? Бедный капитан Андерхей (или он майор?), возможно, сейчас в плену в мрачных дебрях Африки. Но если бы можно было найти его и вернуть дорогой Розалин! Подумайте о ее счастье! О, мсье Пуаро, я пришла к вам по велению мира духов – вы не можете мне отказать!

Пуаро задумчиво посмотрел на нее.

– Мои гонорары высоки, – заметил он. – Даже очень высоки. А задача, которую вы хотите мне поручить, не из легких.

– О боже, какая жалость! Мы с мужем сейчас пребываем в крайне стесненных обстоятельствах. Причем мои долги куда больше, чем думает мой дорогой супруг. Я купила несколько акций – по указанию свыше, – но до сих пор они приносят только разочарование: за последнее время настолько обесценились, что, боюсь, продать их уже практически невозможно. – Она устремила на него испуганный взгляд голубых глаз. – Я не осмеливаюсь сообщить об этом мужу, а вам рассказываю только для того, чтобы объяснить мое положение. Но, дорогой мсье Пуаро, воссоединение мужа и жены – такая благородная миссия…

– Благородство, chère madame,[12] не компенсирует расходы на путешествия по морю, воздуху и железной дороге, а также на телеграммы, международные телефонные разговоры и допросы свидетелей.

– Но если его найдут… если капитан Андерхей окажется живым и здоровым, тогда, я уверена, не возникнет никаких трудностей в смысле… э-э… вашего вознаграждения.

– Значит, он богат, этот капитан Андерхей?

– Нет, но… Одним словом, могу вас заверить, что с деньгами никаких затруднений не будет.

Пуаро медленно покачал головой:

– Сожалею, мадам, но вынужден ответить «нет».

Ему понадобилось время, чтобы заставить ее примириться с его отказом.

Когда женщина наконец ушла, Пуаро несколько минут стоял, задумчиво нахмурившись. Теперь он вспомнил разговор в клубе во время воздушного налета и понял, почему фамилия Андерхей показалась ему знакомой. Вспомнил гулкий, монотонный голос майора Портера, повествующий историю, которую никто не хотел слушать, шорох газеты, внезапно отвисшую челюсть майора и испуг на его лице…

Но сейчас его мысли занимала леди средних лет, которая только что вышла. Рассеянный вид, болтовня о спиритизме, развевающийся шарфик, позвякивающие на шее цепочки и амулеты – и противоречащий всему этому проницательный взгляд пары светло-голубых глаз…

«Зачем она ко мне приходила? – подумал Пуаро. – И что происходит в… – он посмотрел на лежащую на столе карточку, – Уормсли-Вейл?»

Спустя пять дней он прочитал в вечерней газете краткое сообщение о смерти человека по имени Енох Арден в Уормсли-Вейл – маленькой деревушке, находящейся примерно в трех милях от популярной площадки для игры в гольф в Уормсли-Хит.

«Интересно, – снова подумал Эркюль Пуаро, – что же все-таки происходит в Уормсли-Вейл?..»

Уормсли-Хит состоит из поля для гольфа, нескольких дорогих современных вилл с окнами, выходящими на него, двух отелей, ряда магазинов, которые до войны можно было назвать роскошными, и железнодорожной станции.

Налево от станции тянется шоссе в Лондон, а направо – маленькая дорожка через поле с указателем: «Пешеходная дорога в Уормсли-Вейл».

Приютившаяся среди лесистых холмов Уормсли-Вейл – полная противоположность Уормсли-Хит. Ранее крошечный рыночный городок, она теперь превратилась в деревню. Ее главная улица состоит из зданий в георгианском стиле, нескольких пивных и крайне непрезентабельных магазинчиков, как будто деревня находится не в двадцати восьми, а в целых полутораста милях от Лондона.

Жители Уормсли-Вейл единодушно презирают растущий, словно гриб после дождя, Уормсли-Хит.

На окраинах находятся несколько более симпатичных на вид домов с приятными старомодными садами. В один из них, именуемый «Белым домом», ранней весной 1946 года вернулась Линн Марчмонт, демобилизовавшись из Женской вспомогательной службы военно-морского флота.

На третье утро после возвращения Линн, глядя из окна своей спальни на заросший газон и вязы на лугу, радостно вдохнула воздух родных мест. Влажное пасмурное утро пахло сырой землей. Этого запаха ей так не хватало последние два с половиной года!

Чудесно снова оказаться дома, в своей маленькой спаленке, о которой она часто думала, находясь за морем. Чудесно сбросить форму, надеть твидовую юбку и джемпер, даже несмотря на то, что за годы войны над ними изрядно потрудилась моль.

Как хорошо уйти из армии и снова стать свободной женщиной! Нельзя сказать, что служба за морем не нравилась Линн. Работа была интересной, к тому же там часто устраивали забавные вечеринки, но утомительная рутина и ощущение вынужденного пребывания в стаде себе подобных иногда пробуждали желание бежать куда глаза глядят.

Душным и жарким восточным летом Линн с тоской вспоминала об Уормсли-Вейл, о ветхом, но приятном и прохладном доме и о маме.

Она любила свою мать, хотя та часто ее раздражала. Но вдали от дома оставалась только любовь, а раздражение, если о нем и вспоминалось, только усиливало тоску. Конечно, мамочка способна довести до белого каления, но что бы Линн не отдала, лишь бы снова услышать ее жалобный голос, изрекающий очередную банальность! Скорее бы вернуться домой и больше никогда и никуда не уезжать!

И вот наконец Линн демобилизовалась и свободной вернулась в «Белый дом». Она пробыла здесь всего три дня, но уже испытывала странное ощущение беспокойства и неудовлетворенности. Все было таким же, как прежде, – даже чересчур таким же, – дом, мама, Роули, ферма, родственники… Однако она сама стала другой…