Агата Кристи - Прилив

– Возможно, он нарушил какие-то правительственные ограничения, – устало ответил Джереми. – Ни один фермер не в состоянии понять больше четверти формуляров, которые приходится заполнять. Роули – совестливый парень, вот он и беспокоится.

– Он славный, но уж очень медлительный, – заметила Франсис. – Знаешь, я чувствую, что у них с Линн не все пойдет как надо.

– С Линн? – рассеянно пробормотал Джереми. – Ну да, конечно. Прости, я не могу сосредоточиться. Это постоянное напряжение…

– Не думай об этом, – быстро отреагировала Франсис. – Уверяю тебя, все будет в порядке.

– Иногда ты меня пугаешь, Франсис. Ты такая отчаянная. Не можешь понять…

– Я все понимаю и ни капельки не боюсь. Знаешь, Джереми, я даже получаю удовольствие.

– Именно это меня и беспокоит, дорогая, – вздохнул Джереми.

Франсис улыбнулась.

– Пошли, – сказала она. – Не заставляй нашего молодого фермера так долго ждать. Помоги ему заполнить форму тысяча сто девяносто девять или какой там у нее номер.

Но когда они вышли из столовой, парадная дверь громко хлопнула. Эдна сообщила, что, по словам мистера Роули, он не мог больше ждать и что его дело было не особенно важным.

Во вторник во второй половине дня Линн Марчмонт отправилась на длительную прогулку. Ощущая растущее беспокойство и неудовлетворенность, она чувствовала необходимость как следует подумать.

Линн уже несколько дней не видела Роули. После довольно бурного расставания в то утро, когда она просила его одолжить ей пятьсот фунтов, они встретились как ни в чем не бывало. Линн понимала, что ее просьба была неразумной и что Роули имел все основания ответить отказом. Но благоразумие никогда не являлось привлекательным качеством для влюбленных. Внешне между ней и Роули все оставалось по-прежнему, но в глубине души Линн не была в этом уверена. Последние несколько дней казались ей удручающе монотонными, однако Линн даже самой себе не хотела признаваться, что это как-то связано с внезапным отъездом в Лондон Дэвида Хантера и его сестры. Присутствие Дэвида создавало приятное возбуждение…

Что до родственников, то Линн находила их невыносимо докучливыми. За ленчем ее мать, пребывая в наилучшем расположении духа, расстроила Линн заявлением, что собирается поискать второго садовника.

– Старый Том уже еле справляется.

– Но, мама, мы не можем себе этого позволить! – воскликнула Линн.

– Чепуха. Не сомневаюсь, Линн, что Гордон очень огорчился бы, если бы мог видеть, как запущен сад. Он всегда требовал, чтобы газоны косили вовремя и дорожки поддерживали в хорошем состоянии. А посмотри, как все выглядит сейчас! Я чувствую, что Гордон сразу захотел бы привести сад в порядок.

– Даже если для этого нам пришлось бы занимать деньги у его вдовы?

– Но Розалин нисколько не возражала. Думаю, она хорошо меня поняла. После оплаты счетов у меня превосходный баланс в банке. А второй садовник мог бы обернуться для нас экономией. Подумай, сколько еще овощей мы могли бы вырастить.

– Мы можем покупать овощи куда дешевле, чем за лишних три фунта в неделю.

– Думаю, мы сумеем нанять кого-нибудь за меньшее жалованье. Сейчас много демобилизованных ищут работу. Так пишут в газетах.

– Сомневаюсь, что ты найдешь их в Уормсли-Вейл или в Уормсли-Хит, – сухо заметила Линн.

Хотя дальше разговоров дело не пошло, явная тенденция матери рассчитывать на Розалин как на постоянный источник поддержки тревожила Линн, напоминая о насмешливых словах Дэвида.

Поэтому она отправилась на прогулку, чтобы отогнать невеселые мысли.

Ее настроение не улучшила встреча с тетей Кэти возле почты. С другой стороны, тетя Кэти излучала бодрость.

– Думаю, дорогая Линн, скоро нас ожидают хорошие новости.

– О чем вы, тетя Кэти?

Миссис Клоуд многозначительно улыбнулась:

– Я получила удивительное сообщение. Нашим бедам скоро придет конец. Один раз меня постигла неудача, но я получила указание пробовать снова и снова… Не собираюсь выдавать никаких секретов, дорогая Линн, а тем более внушать ложные надежды, но я уверена, что очень скоро все будет в порядке. Давно пора. Я очень беспокоюсь о твоем дяде. Во время войны он слишком много работал. Ему нужно бросить практику и посвятить себя научным исследованиям, но он не может этого сделать, не имея подобающего дохода. Иногда у него случаются такие странные нервные срывы, что я очень тревожусь.

Линн задумчиво кивнула. Необычные перемены настроения Лайонела Клоуда не ускользнули от ее внимания. Она подозревала, что он иногда прибегает к наркотикам в качестве стимуляции, и опасалась, не стал ли ее дядя наркоманом. Это объяснило бы его непонятную раздражительность. Интересно, догадывается ли об этом тетя Кэти? Она ведь далеко не так глупа, как порой кажется, думала Линн.

Проходя по Хай-стрит, она заметила дядю Джереми, входящего к себе в дом. Ей показалось, что он как-то сильно постарел за последние три недели.

Линн ускорила шаг. Она хотела выбраться из Уормсли-Вейл на холмы и просторы. Быстрая ходьба обычно успокаивала ее. Хорошо бы пройти миль шесть-семь и все обдумать. Всю свою жизнь Линн была решительной и здравомыслящей. Она твердо знала, чего хочет и чего не хочет. До сих пор она еще никогда не удовлетворялась тем, чтобы просто плыть по течению…

Однако после демобилизации с ней происходило именно это. Существование без всякой цели и смысла. Ее внезапно охватила ностальгия по военному времени, когда обязанности были четко определены, а жизнь – строго распланирована, когда ей не приходилось самой принимать решения. Мысль об этом привела Линн в ужас. Неужели остальные чувствуют то же самое? Так вот что война делает с людьми! После физической опасности – мин в море, бомб с воздуха, свиста пули, когда едешь по пустынной дороге, – наступает опасность духовная: чувство, что жить было гораздо легче, когда не приходилось думать… Она, Линн Марчмонт, больше не была решительной девушкой с ясной головой. На военной службе ее мысли направлялись по четко определенному руслу. Теперь, снова став хозяйкой самой себе, она ужасалась полной неспособности разобраться в личных проблемах.

Линн криво усмехнулась. Странно, что газетный персонаж «домохозяйка» благодаря войне неожиданно выдвинулся на передний план. Женщины, вынужденные использовать всю свою изобретательность, о которой они раньше и не подозревали, чтобы преодолевать бесчисленные препятствия и как-то выкручиваться, теперь могут отвечать за себя и за других. А она, Линн Марчмонт, умная, образованная, выполнявшая работу, которая требовала смекалки и усердия, сейчас не ощущает никакой опоры и – да, без этих ненавистных слов не обойтись – плывет по течению!

Иное дело люди, которые оставались дома, – например, Роули.

Мысли Линн сразу же переключились с общих проблем на личные. Она и Роули – вот настоящая, единственная проблема. Действительно ли она хочет выйти за него замуж?

Приближались сумерки – тени становились все длиннее. Линн сидела неподвижно у края рощицы на склоне холма, подперев руками подбородок и глядя на долину. Она потеряла счет времени, но испытывала странное нежелание возвращаться в «Белый дом». Внизу слева находились «Плакучие ивы», которые станут ее домом, если она выйдет за Роули. Если!.. Все снова и снова возвращается к этому!

Из леса с испуганным криком, похожим на детский плач, вылетела птица. В небо тянулся дым от проходящего поезда, принимая форму гигантского вопросительного знака.

«Выходить ли мне за Роули? Хочу ли я этого и хотела ли когда-нибудь? Могу ли я этого не делать?»

Поезд, пыхтя, исчезал в долине; дым постепенно рассеивался. Но вопросительный знак все еще маячил в голове Линн.

Она любила Роули, перед тем как пошла в армию. «Но теперь я изменилась, – думала Линн. – Я уже не та, что была раньше».

Ей на ум пришла строчка из стихотворения: «И жизнь, и мир, и я теперь другие…» А Роули? Роули все тот же.

Да, Роули не изменился. Он был таким же, каким она оставила его четыре года назад.

Так хочет ли она выйти за него замуж? Если нет, то чего вообще она хочет?

Позади затрещали ветки – кто-то пробирался сквозь рощу. Мужской голос выругался.

– Дэвид! – вскрикнула она.

– Линн! – Выбравшийся из подлеска Дэвид казался удивленным. – Что вы здесь делаете?

Он слегка запыхался от бега.

– Не знаю – просто сижу и думаю. – Она усмехнулась. – Наверно, уже поздно.

– Вы что, не знаете, сколько времени?

Линн рассеянно взглянула на часы:

– Они снова остановились. Очевидно, во мне есть какая-то сила, которая дезорганизует часовой механизм.

– И не только его! В вас слишком много электричества, энергии, самой жизни!

Дэвид шагнул к ней, и она быстро поднялась:

– Уже темно. Я должна возвращаться домой. Который теперь час, Дэвид?

– Четверть десятого. Мне нужно бежать со всех ног, чтобы поспеть на поезд в девять двадцать в Лондон.

– Я не знала, что вы вернулись сюда.

– Понадобилось взять кое-какие вещи из «Фарроубэнка». Но я должен спешить. Розалин одна в квартире, а она нервничает, если ей приходится ночью оставаться одной в Лондоне.

– В квартире с гостиничным обслуживанием? – В голосе Линн прозвучало презрение.

– Страх не знает логики, – резко отозвался Дэвид. – Когда попадаешь под бомбежку…

Линн почувствовала раскаяние:

– Простите. Я забыла.

– Да, это скоро забывается, – с внезапной горечью признал Дэвид. – Люди возвращаются туда, где были раньше, прежде чем начался этот кровавый спектакль! Забиваются в свои норки и снова чувствуют себя в безопасности! И вы, Линн, такая же, как остальные!

– Нет, Дэвид! – воскликнула она. – Я не такая! Я как раз думала о…

– Обо мне?

Его внезапный порыв испугал Линн. Он обнял ее, привлек к себе и поцеловал жадными, горячими губами.

– Роули Клоуд? Этот олух? Нет, Линн, клянусь богом, ты принадлежишь мне! – Так же неожиданно Дэвид отпустил ее, почти оттолкнув. – Я опоздаю на поезд. – И он побежал вниз по склону холма.