Холмс снова потряс кулаками.

– Раз уж вы пришли ко мне, почему вы не пришли сразу? – спросил он.

– Я не знал… Я только сегодня поделился моими опасениями с майором Прендергастом, и он посоветовал мне обратиться к вам.

– Ведь прошло уже два дня, как вы получили письмо. Почему же вы не начали действовать? У вас есть еще какие-нибудь данные, кроме тех, которые вы нам сообщили? Какие-нибудь важные подробности, которые могли бы нам помочь?

– Есть одна вещь, – сказал Джон Опеншо. Он пошарил в кармане, достал лист выцветшей голубой бумаги и положил его на стол. – Помнится, что в тот день, когда дядя жег документы, я заметил, что необгоревшие края бумаг, лежавших среди пепла, были такого же цвета. Этот лист я нашел на полу в комнате дяди. Очевидно, он случайно отлетел в сторону и таким образом уцелел. Кроме упоминания о зернышках, я не вижу в этой бумаге ничего, что могло бы нам помочь. Я думаю, что это страница из какого-то дневника. Почерк, несомненно, дядин.

Холмс передвинул лампу, и мы оба нагнулись над листком бумаги. Судя по неровным краям, он был вырван из записной книжки. Наверху была надпись: «Март 1869 года», – а внизу следующие загадочные заметки:

«4-го. Гудзон явился. Прежние убеждения.

7-го. Зернышки посланы Мак-Коули, Парамору и Джону Свейну из Сент-Огастина.

9-го. Мак-Коули убрался.

10-го. Джон Свейн убрался.

12-го. Побывали у Парамора. Все в порядке».

– Благодарю вас, – сказал Холмс, складывая бумагу и возвращая ее нашему посетителю. – Теперь нельзя терять ни минуты. Мы даже не можем тратить время на обсуждение того, что вы мне рассказали. Вам нужно немедленно вернуться домой и действовать.

– Что я должен сделать?

– Нужно сделать только одно, и притом немедленно. Положите бумагу, которую вы нам показали, в описанную вами медную шкатулку. Приложите записку и в ней сообщите, что все остальные бумаги сожжены вашим дядей и остался только этот лист. Изложите это по возможности убедительно. Сделав это, немедленно поставьте шкатулку на солнечные часы, как вам было велено. Понимаете?

– Вполне.

– Не думайте сейчас о возмездии или о чем-либо подобном. Я полагаю, что преступников можно будет покарать законным путем; но ведь нам еще предстоит сплести свою сеть, тогда как их сеть уже сплетена. Прежде всего надо предотвратить грозящую вам опасность, а потом уже раскрыть тайну и наказать виновных.

– Благодарю вас, – сказал молодой человек, вставая и надевая плащ. – Вы вдохнули в меня жизнь и надежду. Я последую вашему совету.

– Не теряйте ни минуты. И главное, будьте осторожны – нет сомнения, что вам угрожает страшная опасность. Как вы едете домой?

– Поездом, с вокзала Ватерлоо.

– Сейчас еще нет девяти часов. На улицах очень людно, так что, надеюсь, вы будете в безопасности. И все же остерегайтесь.

– У меня есть оружие.

– Это хорошо. Завтра я примусь за ваше дело.

– Значит, я увижу вас в Хоршеме?

– Нет, нити вашего дела в Лондоне. Я буду искать их здесь.

– В таком случае я приеду к вам дня через два и сообщу, что сталось со шкатулкой и с бумагами. Я в точности выполню все ваши советы.

Он пожал нам руки и ушел.

Ветер по-прежнему завывал, а в окна стучал дождь. Казалось, этот странный, жуткий рассказ навеян обезумевшей стихией, занесен к нам, как морская трава заносится бурей.

Шерлок Холмс некоторое время сидел молча, опустив голову и устремив взгляд на красное пламя камина. Затем он закурил трубку и, откинувшись в кресле, стал следить за голубыми кольцами дыма, которые вились под потолком.

– Я думаю, Уотсон, что у нас еще не было такого фантастического дела, – проговорил он наконец.

– Пожалуй, если не считать «Знака четырех».

– Да, пожалуй… И все же мне кажется, что этому Джону Опеншо грозит еще большая опасность, чем Шолто.

– Но вы составили себе какое-нибудь представление об этой опасности? – спросил я.

– Об этом не может быть двух мнений, – ответил он.

– В чем же загадка? Кто этот «К. К. К.» и почему он преследует эту несчастную семью?

Шерлок Холмс закрыл глаза, оперся на подлокотники кресла и соединил кончики пальцев.

– Идеальный мыслитель, – заметил он, – рассмотрев со всех сторон единичный факт, может проследить не только всю цепь событий, результатом которых он является, но также и все вытекающие из него последствия. Подобно тому как Кювье мог правильно описать целое животное, глядя на одну его кость, наблюдатель, досконально изучивший одно звено в цепи событий, должен быть в состоянии точно установить все остальные звенья, и предшествующие и последующие. Мы еще не поняли многих вещей, которые можно постичь только разумом. Посредством умозаключений можно решить такие задачи, которые ставили в тупик всех, кто искал их решения с помощью своих чувств. Однако чтобы довести это искусство до совершенства, мыслитель должен иметь возможность использовать все известные ему факты, а это само по себе предполагает, как вы легко убедитесь, исчерпывающие познания во всех областях науки, что даже в наши времена бесплатного образования и энциклопедий – качество весьма редкое. Значительно легче представить себе человека, изучившего все, что может оказаться полезным для его деятельности, и к этому я со своей стороны как раз и стремился. Если память мне не изменяет, вы в ранние дни нашей дружбы очень точно определили границы моих познаний.

– Да, это был любопытный документ, – засмеялся я. – Помнится, что ваши сведения по философии, астрономии и политике равнялись нулю. Познания в ботанике были отрывочные, в геологии – глубокие, поскольку дело касается пятен грязи из любой местности в окружности пятидесяти миль от Лондона; в химии – оригинальные; в анатомии – бессистемные; в уголовной и судебной хронике – исключительные. Кроме того, там говорилось, что вы скрипач, боксер, фехтовальщик, адвокат, злостный кокаинист и курильщик. Таковы были главные пункты моего анализа.

Последний пункт заставил Холмса усмехнуться.

– Что ж, я говорю сейчас, как говорил и тогда, что человек должен обставить чердак своего мозга всем, что ему может понадобиться, остальную же утварь сложить в чулан при своей библиотеке, чтобы в случае надобности она всегда была под рукой. Для такого дела, какое было предложено нам сегодня вечером, мы, конечно, должны подтянуть все свои резервы. Дайте мне, пожалуйста, том Американской энциклопедии на букву «К». Он стоит на полке рядом с вами. Благодарю вас. Теперь обсудим все обстоятельства и посмотрим, какой можно сделать из них вывод. Прежде всего весьма вероятно, что у полковника Опеншо были очень серьезные причины покинуть Америку. В его годы люди не склонны менять все свои привычки и добровольно отказываться от прелестного климата Флориды ради уединенной жизни в английском провинциальном городке. Его крайнее пристрастие к одиночеству в Англии наводит на мысль, что он боялся кого-то или чего-то, и, следовательно, мы можем принять как рабочую гипотезу, что именно страх перед кем-то или чем-то выгнал его из Америки. О том, чего именно он боялся, мы можем судить лишь на основании зловещих писем, которые были получены им и его наследниками. Вы заметили, какие почтовые марки были на этих письмах?

– Первое письмо из Пондишери, второе – из Данди, третье – из Лондона.

– Из восточной части Лондона! Какой вы можете сделать отсюда вывод?

– Это все морские порты. Очевидно, отправитель находился на борту корабля.

– Великолепно. У нас уже есть ключ к загадке. Вероятно, весьма вероятно, что отправитель находился на борту корабля. А теперь рассмотрим еще один пункт. В случае когда письмо было послано из Пондишери, между угрозой и ее выполнением прошло семь недель; в случае же, когда письмо было из Данди, прошло всего три-четыре дня. Это вас наводит на какую-нибудь мысль?

– В первом случае надо было проехать большее расстояние.

– Но ведь письмо тоже должно было пройти большее расстояние.

– Тогда я не понимаю.

– Остается предположить, что судно, на котором находится этот человек – или эти люди, – парусник. Похоже на то, что они всегда посылали свое странное предупреждение или знак перед тем, как отправиться на выполнение своей цели. Вы видите, как быстро действие последовало за знаком, посланным из Данди. Если бы они ехали из Пондишери пароходом, они прибыли бы почти одновременно с письмом. Но в действительности прошло семь недель. Я думаю, что семь недель составляют разницу между скоростью почтового парохода, доставившего письмо, и скоростью парусника, доставившего автора письма.

– Это возможно.

– Более того. Это вероятно. Теперь вы видите, что дело не терпит отлагательства, и понимаете, почему я настаивал, чтобы молодой Опеншо был осторожен. Катастрофа каждый раз происходила к концу срока, который нужен был отправителям письма, чтобы приехать на паруснике. Но ведь это письмо послано из Лондона, и поэтому мы не можем рассчитывать на отсрочку.

– Боже мой! – воскликнул я. – Что же значит это беспощадное преследование?

– Очевидно, бумаги, которые в свое время увез Опеншо, чрезвычайно важны для человека или для людей, находящихся на паруснике. Совершенно очевидно, что он там не один. Один человек не мог бы совершить два убийства таким образом, чтобы ввести в заблуждение дознание. В этом деле, по-видимому, участвовало несколько человек, притом люди изобретательные и решительные. Свои бумаги они твердо решили получить независимо от того, в чьих руках они находятся. Таким образом, вы видите, что «К. К. К.» не инициалы одного человека, а знак целого общества.

– Но какого общества?

– Вы никогда не слышали о ку-клукс-клане? – сказал Шерлок Холмс, наклоняясь ко мне и понижая голос.

– Никогда.

Холмс перелистал страницы книги, лежавшей у него на коленях.

– Вот что здесь говорится: «Ку-клукс-клан. Название основано на сходстве с своеобразным звуком взводимого ружейного затвора. Это внушающее страх тайное общество было учреждено бывшими солдатами армии южан после Гражданской войны; вскоре были образованы местные отделения в различных штатах, главным образом в Теннесси, в Луизиане, в Северной и Южной Каролине, в Джорджии и во Флориде. Это общество преследовало политические цели: устрашение негритянских избирателей, а также убийство или изгнание из страны противников его взглядов. Преступлениям членов ку-клукс-клана обычно предшествовало предупреждение, посланное намеченному лицу в причудливой, но широко известной форме: в некоторых частях страны это была ветка дубовых листьев, в других – семена дыни или зернышки апельсина. Получив такое предупреждение, жертва могла либо открыто отречься от своих прежних взглядов, либо покинуть страну. Если человек игнорировал предупреждение, его ожидала верная смерть, обычно постигавшая его каким-либо странным и неожиданным образом. Общество отличалось такой совершенной организацией и такими последовательными методами, что не зарегистрировано почти ни одного случая, когда человеку удалось бы безнаказанно пренебречь предупреждением или когда виновники злодеяния были бы найдены. Несколько лет организация процветала, несмотря на усилия правительства Соединенных Штатов и лучших слоев населения Юга. В конце концов в 1869 году движение неожиданно прекратилось, хотя отдельные явления подобного рода наблюдались и позже».