Устроенное темными авантюристами вроде Фергюсона, Данвера и Вильдмана восстание 1685 года кончилось ничем и дало возможность Иакову II утвердить свою власть и влияние, отправив на эшафот всех неприятных ему людей. История эта темная.

Последние дни Монмауза были таковы: когда стало ясно, что битва проиграна, Монмауз в сопровождении Грея, Бюйзе и других лиц поспешил спастись бегством. В Чедзое он остановился переменить лошадь. Первоначально было решено скрыться в Валлисе, и это было наиболее благоразумное решение, но Монмауз не согласился с этим и решил пробраться через Гэмпшир к Нью-Форесту, чтобы там сесть на корабль и плыть в Голландию. В эту дорогу он отправился в сопровождении Грея и Бюйзе. Путь был усеян опасностями. Повсюду беглецов сторожила полиция. В Кронборн-Чезе лошади Монмауза и его спутников отказались идти далее, и беглецы, переодетые в крестьянские платья, продолжали путь пешком. Близ Рингвуда несчастный принц со спутниками были схвачены милицией Портмана. Монмауз был в жалком виде: оборванный, в костюме пастуха, обросший волосами, поседевший от горя и волнений, он стоял молча перед солдатами и дрожал.

После своего ареста Монмауз вел себя до гнусности униженно. Уже из Рингвуда он отправил письма королю и королеве, где в самых униженных выражениях каялся в своем преступлении, отрекался от единомышленников и умолял о пощаде. Еще хуже вел себя при свидании с королем. Он упал ниц и молил сохранить ему жизнь. Но жестокосердный король был непреклонен.

Ужасны были последние минуты герцога. Он так и не примирился с мыслью о неизбежной судьбе; то он умолял отсрочить казнь, то впадал в отчаяние. Стоя на эшафоте, он подал палачу Джону Кегу, известному по своей жестокости, шесть гиней.

— Вот вам деньги, — сказал он, — я вам даю их, чтобы вы меня не мучили, как лорда Русселя. Покончите со мной поскорее.

Но палачу вознаграждение показалось слишком незначительным, и первым ударом топора он причинил герцогу только легкую рану. Герцог с упреком посмотрел на своего мучителя. Палач убил свою жертву четырьмя ударами. Толпа, присутствующая на казни и боготворившая Монмауза, чуть не разорвала злодея палача в клочки, но его, к сожалению, спасли от этой вполне им заслуженной участи.

Популярность Монмауза была так велика, что народ не хотел верить в его смерть. В Англии являлись даже самозванцы. Каждый из них называл себя Монмаузом.

Что касается Джефриса, то его характеристика, сделанная писателем, нисколько не преувеличена. Это был негодяй в полном смысле слова. К консервативной и монархической партии Джефрис, однако, не принадлежал. Он начал карьеру крайним либералом и принадлежал к индепендентам. Католических священников он казнил с ожесточением, а затем перешел за деньги и чины на сторону двора и сделался, как это всегда бывает с ренегатами, свирепым исполнителем велений жестокого Иакова. Король ценил его гнусные услуги, но в глубине души его презирал. Однажды он выразился про Джефриса так: «У этого человека нет ни знаний, ни ума, ни воспитания, но бесстыдства у него сколько угодно».

Это, однако, не мешало королю пользоваться подлыми услугами Джефриса и осыпать его почестями. Злодей был сделан лордом и пэром королевства. Но не долго пришлось Джефрису услаждаться своим торжеством. Через три года Иаков был низвергнут и бежал во Францию. Джефрис был посажен в Тауэр, лишен имущества и кончил жизнь в тюрьме.

События битвы при Седжемуре рассказаны верно. Командующий армией Монмауза, француз по происхождению, Фивершам обнаружил полную неспособность. Поражению армии Монмауза содействовало и то, что королевскими войсками командовал талантливый лорд Черчилль, прославившийся потом во всей Европе под новым именем лорда Мальборо. Интересна карьера этого полководца. Он был бедным кавалером и занимал мелкую должность в одном из лондонских полков. Карьера его пошла быстро вперед после того, как его сестра, некрасивая Арабелла Черчилль, стала фавориткой Иакова II (тогда еще наследника престола). Черчилля стали выдвигать; особенно же солидную репутацию он приобрел, служа во Франции и сражаясь против голландцев. Знаменитый Тюррен отличил молодого офицера и предсказал ему великое будущее.

Нравственный уровень Черчилля был невысок. Он был жаден до денег, скуп и не стеснялся обирать богатых любовниц. Он был красив собой и имел у придворных дам большой успех.

Полковник Перси Кирк — действительно историческое лицо. Он командовал полком, прежде квартировавшим в Танжере и называвшимся полком королевы Екатерины. На знамени полка нарисован был пасхальный ангел, изображающий Христа. Но о христианском милосердии солдаты Кирке не имели никакого понятия и совершали неимоверные жестокости. Кирке, однако, был не только жестоким извергом, но и взяточником. За деньги он и Джефрис освобождали виновных и отпускали их на все четыре стороны.

Бесстыдный торг пленными бунтовщиками действительно имел место. Главную часть пленных выпросила у Иакова сама королева, негнушавшаяся наживать деньги продажей людей в рабство. Фрейлины не отставали от своей повелительницы. Они выпросили «себе в собственность» девочек Таунтона, подносивших Монмаузу адрес. Король изъявил согласие, и немедленно же был отдан в Таунтон приказ — посадить в тюрьму всех девочек, участвовавших в процессии Монмауза. Освободились лишь те из них, за которых родители заплатили большие деньги. Остальные погибли в тюрьме.

Восстанием Монмауза закончилась кровавая борьба за веру и свободу, длившаяся полтораста лет. Жестокость Иакова сделала его ненавистным в глазах всех его подданных, и когда три года спустя голландский Вильгельм объявил себя королем Англии и высадился на западе, все войска перешли на его сторону. Иакову пришлось бежать во Францию — и революция совершилась быстро и без всякого кровопролития.


Переводчик

Глава I

Кирасирский корнет Иосиф Кларк

Много раз я вам рассказывал, мои дорогие внучата, о разных событиях моей полной приключений жизни. Вашим родителям, во всяком случае, жизнь моя очень хорошо известна.

В последнее время, милые внучки, я замечаю, что начал стариться. Память у меня слабеет, да и соображаю я труднее, чем прежде. Вот я и решил поэтому, пока еще можно, рассказать вам историю моей жизни с начала до конца. Запомните же все, что я вам буду рассказывать в эти длинные зимние вечера, и передайте мои слова вашим детям и внукам.

Слава Богу, теперь в нашей стране царит мир. Брауншвейгский дом прочно утвердился на престоле, всюду — тишина и порядок. Вам нелегко понять, как жилось людям во времена моей молодости. Ах, нехорошее это было время. Англичане поднимали оружие против англичан, брат убивал брата, а король, естественный защитник и покровитель своих подданных, теснил их, заставлял их делать то, что им было ненавистно. Мои рассказы заслуживают того, чтобы их запомнить как следует. Они будут назидательны для потомства. Такого человека, как я, не только в Гэмпширском графстве, но и во всей Англии теперь не найдешь. Все перемерли. Я, любезные внучки, сам участвовал во всех этих исторических событиях и играл в них немаловажную роль.

Я расскажу вам по порядку и толком все, что я знаю. Я постараюсь воскресить для вашего назидания людей, которые давно умерли; я вызову из тумана прошлого события великой важности и значения. Ученые в своих книгах описывают эти события, но очень уж у них это выходит скучно, а на самом-то деле в событиях, о которых я вам буду рассказывать, не было ничего скучного. Совершенно напротив: они захватывали дух, увлекали всего человека.

Посторонним людям мои рассказы, может быть, не понравятся. Они скажут, что это старческая болтовня и ничего более, но вы, мои милые детки, знаете меня. Я видел все, о чем буду вам говорить, вот этими самыми глазами, которыми гляжу теперь на вас. Эти руки, вот эти самые старческие руки, защищали великое дело. Вы это знаете и поверите мне.

Помните, дети, что, проливая свою кровь, мы ее проливали не только за себя, но и за вас, наших потомков. Когда вы вырастете, вы будете свободными гражданами свободной страны. Вам никто не помешает думать и молиться так, как вы захотите. Благодарите Бога за это, дети, но скажите спасибо и нам, старикам. Много крови пролили, много страданий перенесли ваши отцы во времена Стюартов, и все для того, чтобы завоевать для вас эту желанную свободу.

Родился я в 1664 году в Хэванте. Это — богатое село, и находится оно в нескольких милях от Портсмута, недалеко от Лондонской большой дороги. В этом самом селе я и провел почти всю свою молодость.

Хэвант и теперь, как в старину, славится своими живописными окрестностями и здоровым климатом. Улица в селе одна, кривая, неровная, по обеим сторонам идут кирпичные домики. Перед каждым — садик, и то там, то здесь виднеются фруктовые деревья. В самой середине села — старинная церковь с четырехугольной колокольней, на сером, выцветшем фронтоне церкви — солнечные часы.

До указа об единообразии веры[2] пресвитериане имели свою часовню около Хэванта, но после указа их пастор, мистер Брэкинридж, был посажен в тюрьму, и все малое стадо рассеялось. А Брэкинридж был хороший проповедник. Бывало, его часовенка битком набита народом, а церковь пустует.

Мой отец принадлежал к независимым[3], которые тоже терпели гонения от правительства. Независимые ходили на тайные собрания в Эмсворт. Ходили мы туда каждую субботу, и уж непременно, неукоснительно ходили. Дождь ли, хорошая ли погода, а мы, бывало, идем. Полиция не раз накрывала нас на этих собраниях, но в конце концов чиновники оставили нас в покое. Независимые были у нас все тихие, безобидные люди, соседи их уважали и любили, и полиция стала по этому случаю глядеть на их сходки сквозь пальцы: пускай, дескать, молятся, как хотят.

Были между нами и паписты; им приходилось ходить слушать свою мессу еще дальше, чем нам. Они ходили в Портсмут.