Времени до отъезда в экспедицию оставалось совсем мало. Прямо из больницы, где мне был предписан полный покой и куда даже газет не доставляли, я отправился в аэропорт, чтобы лететь в Австралию, а затем в Антарктику. Врачи отнюдь не были уверены в том, что я гожусь для участия в экспедиции, но я пренебрег их сомнениями. Меня целиком захватила подготовка к работе, и мне было не до газет и уж тем более не до криминальной хроники. Потом, после ареста Джека, шумиха в газетах прекратилась, а когда дело дошло до суда и о нем снова сообщалось во всех подробностях, я уже был на пути в Антарктику.

Артур помолчал. Его слушали, затаив дыхание.

— Все обнаружилось примерно месяц назад, когда я вернулся в Англию. Мне понадобились старые газеты, для того чтобы заворачивать образцы, и квартирная хозяйка принесла мне целую кипу, она их держит для растопки. Разложив одну из газет на столе, я увидел фотографию молодого человека, чье лицо мне показалось знакомым. Я попытался вспомнить, где я мог его встретить и кто он, но мне это не удалось. Странно, однако, я помнил, о чем мы с ним говорили, — об угрях. Он как зачарованный слушал сагу о жизни угрей. Но когда? Где? Я прочел, что этот юноша, Джек Аргайл, обвиняется в убийстве и что он сообщил в полиции, что его подвез до города человек в черном седане[231].

И тут внезапно у меня в памяти всплыл этот кусок пути. Ведь это я его подвозил до Драймута, где и расстался с ним. Я направлялся домой… Стал переходить улицу, чтобы купить сигареты. Потом перед моим мысленным взором мелькнул грузовик, сбивший меня с ног, дальше — провал, затем — больница. Как я сел в поезд, как приехал в Лондон — ничего не помню. Я снова и снова перечитывал газетную статью. Суд окончился год назад, дело почти забыто. «A-а, это тот парень, который прикончил свою мать, — сказала моя квартирная хозяйка, с трудом припомнив эту давнюю историю. — Не знаю, что с ним сталось, кажется, его повесили». Я перечитал подшивки газет того периода и отправился к мистеру Маршаллу, контора «Маршалл и Маршалл», который вел защиту. От него узнал, что уже слишком поздно и я ничего не смогу сделать для несчастного молодого человека. Он скончался в тюрьме от пневмонии. Однако следует восстановить справедливость, хотя бы ради его памяти. Мы с мистером Маршаллом отправились в полицию. Дело представили прокурору. Маршалл почти не сомневался, что его передадут на рассмотрение министру внутренних дел.

Вы, безусловно, получите от мистера Маршалла подробный отчет, с которым он задержался по моей просьбе, ибо я счел своим долгом лично рассказать вам всю правду. Я просто обязан был пройти через это испытание. Мне уже никогда не избавиться от чувства вины, надеюсь, вы это понимаете. Если бы я проявил большую осторожность, когда переходил улицу… — Он осекся. — Я понимаю, что не имею оснований рассчитывать на вашу доброту… хотя формально я невиновен… Но вы не можете не обвинять меня.

Гвенда взволнованно заговорила. В голосе у нее звучала искренняя доброжелательность:

— Да нет же, мы не виним вас. Просто… так уж случилось. Трагическое… невероятное стечение обстоятельств.

— Они вам поверили? — спросила Эстер.

Артур удивленно на нее посмотрел.

— Я говорю, в полиции вам поверили? Вы же могли все это выдумать?

Артур невольно улыбнулся.

— Как свидетель я вполне заслуживаю доверия, — мягко сказал он. — И я не преследую никаких корыстных целей. Полиция очень скрупулезно все проверила — медицинские справки, показания очевидцев в Драймуте, подтверждающие мои слова. Мистер Маршалл, как и все юристы, крайне осторожен. Он не желал воскрешать в вас надежды, пока сам не убедится в успехе расследования.

Лео Аргайл беспокойно пошевелился и впервые за все это время нарушил молчание.

— Что вы подразумеваете под словом «успех»?

— Простите, — живо проговорил Колгари. — Это не совсем подходящее слово. Вашего сына обвинили в преступлении, которого он не совершал, подвергли суду, приговорили к наказанию, и он умер в тюрьме. Истина обнаружилась слишком поздно. Но правосудие может свершиться, оно должно свершиться, об этом позаботятся. Вероятно, по представлению министра внутренних дел королева дарует Джеку Аргайлу помилование.

Эстер засмеялась.

— Помилование за то, чего он не совершал?

— Я вас понимаю. Судебная терминология зачастую не передает существа дела. Но это необходимо, чтобы сделать в парламенте запрос. В результате чего будет установлено, что Джек Аргайл не совершал преступления, за которое он осужден, и это получит широкое освещение в прессе.

Артур умолк. Никто не проронил ни слова. Он подумал, что для них это, наверное, слишком большое потрясение… Хоть и приятное.

— Боюсь, что мне больше нечего добавить, — неуверенно проговорил он, вставая. — Кроме того, что я горько сожалею и еще раз прошу меня простить… Вы, я думаю, меня поймете. Кончина Джека Аргайла бросает трагический отсвет и на мою жизнь. Однако, все-таки, — в голосе у него звучали просительные нотки, — ведь важно знать, что он не совершал этого преступления… что его имя… ваше имя не запятнано в глазах общества, не так ли?

Увы! Ответа он не дождался.

Лео Аргайл сидел, сгорбившись в своем кресле. Гвенда не отводила взгляда от его лица. Эстер горестно смотрела в пространство широко открытыми глазами. Мисс Линдстрем, тряхнув головой, проворчала что-то себе под нос.

Колгари, остановившись в дверях, с виноватым видом оглянулся.

Наконец Гвенда Воэн решилась нарушить тягостное оцепенение. Она подошла к Артуру, коснулась его руки и тихо сказала:

— Доктор Колгари, наверное, км надо побыть одним. Слишком сильное потрясение. Нужно время, чтобы все это осмыслить.

Он поклонился и вышел. Мисс Линдстрем двинулась вслед за ним.

— Я вас провожу, — сказала она.

Артур оглянулся и, прежде чем двери закрылись, успел увидеть, как Гвенда Воэн опустилась на колени перед Лео Аргайлом. «Довольно странно», — подумал он.

На лестничной площадке мисс Линдстрем остановилась и сварливо проговорила:

— Вы не в силах воскресить Джека. Так зачем напоминать им все это? Они уже смирились со своим горем. А теперь снова будут страдать. Лучше бы вам не вмешиваться.

Вид у нее был раздраженный.

— Необходимо вернуть Джеку Аргайлу доброе имя, — возразил Артур Колгари.

— Подумаешь, какие нежности! У них ведь жизнь уже наладилась. Да где вам понять! Нет чтобы прежде подумать! И почему люди никогда не думают?! — Она топнула ногой. — Поймите, мне они как родные! Ведь я приехала сюда в сороковом году, помогать миссис Аргайл, когда она устроила здесь ясли — была война, и много детей осталось без крова. Уж как мы старались. Все для них делали. Было это почти восемнадцать лет назад. И теперь, когда она умерла, я осталась здесь. Присматриваю за ними, слежу, чтобы в доме было уютно и чисто, чтобы они хорошо питались. Я их всех люблю, да, люблю! А Жако… трудный был мальчик. Его я тоже любила. Но… какой он был трудный!

Она резко развернулась и ушла, забыв, что собиралась проводить гостя. Артур медленно спустился в прихожую. Он замешкался у входной двери, пытаясь открыть хитрый замок, и вдруг услышал за спиной легкие шаги. По лестнице сбежала Эстер.

Она щелкнула предохранителем и отворила дверь. Теперь они стояли, глядя друг на друга. Почему она смотрит на него так горестно, с таким упреком? Он терялся в догадках.

— Зачем вы пришли? Зачем вы только пришли? — выпалила она.

Он беспомощно посмотрел на нее.

— Ничего не понимаю. Разве вы не хотите вернуть вашему брату доброе имя? Не хотите, чтобы восторжествовала справедливость?

— Справедливость! — бросила она презрительно.

— Не понимаю… — повторил он.

— Снова вы со своей справедливостью! Разве для Жако оно имеет значение? Он умер. Теперь дело не в Жако. Дело в нас!

— В каком смысле?

— Не столь важно, виновен ли он. Важно, что мы все невиновны.

Она схватила его за руку, так что ее ногти впились ему в ладонь.

— Теперь все дело в нас. Неужели вы не понимаете, что вы натворили?

Он, стоя в дверях, молча смотрел на девушку.

— Доктор Колгари? — раздался голос из темноты, где смутно маячил силуэт мужчины. — Такси до Драймута заказывали? Машина ждет вас, сэр.

— Да… благодарю вас.

Колгари снова повернулся к Эстер, но она уже скрылась в доме.

Дверь с шумом захлопнулась.

Глава 3

1

Эстер медленно поднималась по ступеням, задумчиво откидывая с высокого лба свои густые каштановые волосы. На лестничной площадке стояла Кирстен Линдстрем.

— Ушел?

— Да.

— Ты так перенервничала, Эстер. — Кирстен мягко положила руку на плечо девушки. — Пойдем ко мне. Глоточек бренди тебе не помешает. Легко ли такое вынести.

— Спасибо, Кирсти. Что-то не хочется.

— Мало ли что не хочется, а надо, это тебя подбодрит.

Девушка не стала противиться, и Кирстен повела ее по коридору к себе, в свою маленькую гостиную.

— Свалился как снег на голову, — раздраженно сказала она, глядя на Эстер, которая чуть-чуть пригубила из стакана, — Хоть бы предупредил. А что ж мистер Маршалл, почему он не написал заранее?

— Думаю, доктор Колгари ему не позволил. Хотел сам нам сообщить.

— Хотел сообщить! Нет чтобы подумать, каково нам будет это узнать!

— Наверное, ожидал, что мы обрадуемся, — проговорила Эстер каким-то безжизненным голосом.

— Обрадуемся, не обрадуемся — все равно это как обухом по голове. Не надо ему было ничего затевать.

— Но что ни говори, с его стороны это мужественный поступок. — Лицо девушки порозовело. — Представляю, как нелегко ему было. Прийти к людям и сказать, что член их семьи, осужденный за убийство и умерший в тюрьме, на самом деле невиновен. Нет, туг нужно много мужества… Но уж лучше бы доктор Колгари струсил и не пришел, — добавила она.