— Это от мистера Маршалла, — пробормотал он.

Девушка, опешив, неуверенно взяла конверт.

— От мистера Маршалла? Из Лондона? — переспросила она.

Пожилая женщина, которая до этого момента скрывалась где-то в глубине передней, теперь тоже подошла к двери и вонзила в Колгари подозрительный взгляд. Ему вдруг вспомнились католические монахини. Ну конечно, типичная монахиня. Ей бы белый крахмальный чепец, черное одеяние и накидку. Да, но вид у нее совсем не отрешенный, она больше похожа на монастырскую привратницу, которая буравит вас взглядом через маленькое окошко в толстой двери, а потом скрепя сердце впускает и ведет в комнату для посетителей или к настоятельнице.

— Значит, вы от мистера Маршалла? — заговорила женщина. Тон у нее был обличающий.

Эстер продолжала молча смотреть на конверт. Потом, не говоря ни слова, повернулась и пошла наверх.

Колгари замер в дверях, боясь пошевелиться под тяжелым подозрительным взглядом этого дракона в обличье монахини.

Он прикидывал, что бы такое сказать, но ничего надумать не мог и решил благоразумно помолчать.

— Отец говорит, пусть поднимется, — донесся сверху надменно-холодный голос Эстер.

Дракон нехотя посторонился, продолжая буравить его подозрительным взглядом. Артур Колгари вошел, положил шляпу на стул и поднялся по лестнице. Эстер его ждала.

Артура поразила почти больничная чистота дома: было такое ощущение, что он попал в фешенебельную частную лечебницу.

Они миновали коридор и, спустившись вниз на три ступени, остановились перед дверью. Эстер отворила ее и жестом пригласила Артура войти. Потом вошла сама и прикрыла за собой дверь.

Это была библиотека. Оглядевшись, Колгари облегченно вздохнул. Здесь не было и следа унылой стерильности. Чувствовалось, что здесь работают, отдыхают — в общем, живут. Стены уставлены книжными шкафами, кресла массивные, довольно потертые, но удобные. На столах разложены книги, бумаги, повсюду царит приятный для глаза рабочий беспорядок. Входя, Артур мельком увидел, как в другую, дальнюю дверь вышла женщина, молодая и весьма привлекательная. Навстречу ему из-за стола поднялся хозяин дома. В руках у него было распечатанное письмо.

Первое впечатление от Лео Аргайла — очень истощенный, почти бесплотный. Призрак, а не человек. Голос приятный, хотя ему явно недостает звучности.

— Доктор Колгари? — сказал он. — Прошу вас, присаживайтесь.

Колгари опустился на стул, стоявший у стола. Взял предложенную ему сигарету. Лео Аргайл тоже неторопливо сел, вообще в его жестах не было ни тени суетливости, как будто в этом доме время мало что значило. Говорил он, чуть заметно улыбаясь и легонько постукивая по письму бескровным пальцем.

— Мистер Маршалл пишет, что вы имеете сообщить нам нечто важное, хотя не указывает, что именно. — И улыбнувшись более открыто, он добавил: — Юристы всегда так осторожны — им лишь бы ничем себя не связать.

Неожиданно Артуру пришло в голову, что перед ним вполне счастливый человек. Не жизнерадостный, не брызжущий весельем, а счастливый в своем собственном призрачном, но блаженном убежище. С внешним миром этот человек, похоже, совсем не сталкивается и весьма этому рад. Артура эта его отрешенность поразила, хотя он и сам не смог бы объяснить почему.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились встретиться со мной, — сказал он, чтобы хоть с чего-то начать. — Я подумал, что лучше будет не писать, а повидать вас лично. — Он помолчал, потом вдруг нервно произнес: — Мне трудно… Невероятно трудно сообщить…

— А вы не спешите, — учтиво, но все так же отрешенно сказал Аргайл.

Он подался вперед, будто желая со свойственной ему неизменной доброжелательностью помочь гостю.

— Так как вы пришли с письмом от Маршалла, я полагаю, ваш визит имеет отношение к моему несчастному сыну Жако. Я хотел сказать, к Джеку… Дома мы его называли Жако.

Все приготовленные заранее слова выскочили у Артура из головы перед лицом страшной правды, которую он обязан был открыть. Он снова попытался было заговорить:

— Я хотел бы… — и снова замолчал.

— Может быть, вам будет легче решиться, если я скажу, что… — осторожно начал Аргайл. — Мы ведь знаем, что Жако вряд ли можно считать психически здоровым человеком. Что бы вы ни сообщили нам, для нас это не будет неожиданностью. То, что случилось, ужасно, но я убежден, что Жако не отвечал за свои действия.

— Конечно, не отвечал, — раздался вдруг голос Эстер.

Колгари вздрогнул. Он совсем о ней забыл. Она сидела в кресле, стоявшем слева и чуть позади него. Он обернулся, и она, нетерпеливым движением подавшись к нему, оживленно заговорила:

— Жако всегда был несносным. Совсем как мальчишка, особенно когда выходил из себя, понимаете? Схватит, бывало, что под руку попадется, и швырнет в тебя…

— Эстер… Эстер, дорогая. — В голосе Аргайла слышалось страдание.

Девушка прижала руку к губам, вспыхнула и вдруг по-детски неловко залепетала:

— Простите… Я не хотела… я забыла… Мне не следовало говорить этого… теперь… о нем… Теперь, когда все кончилось и… и…

— Все кончено, все в прошлом, — поддержал ее Аргайл. — Я стараюсь… мы все стараемся… помнить, что к мальчику следует относиться как к больному. Такое случается… Ошибка природы. Пожалуй, это самое подходящее объяснение. — Он посмотрел на Колгари. — Вы согласны?

— Нет! — сказал Артур.

Воцарилось молчание. Это яростное «нет», казалось, неприятно поразило его собеседников. Пытаясь сгладить свою резкость, он заговорил с неуклюжей поспешностью:

— Я… простите, я… Видите ли, вам пока неизвестно…

— О! — Аргайл помолчал, потом обратился к дочери: — Эстер, может быть, ты нас оставишь…

— Нет, я не уйду! Я хочу знать, о чем идет речь.

— А если тебя это огорчит..

— Разве имеет значение, что там еще натворил Жако? Ведь все кончено, — нетерпеливо вскричала Эстер.

— Прошу вас, поверьте, — порывисто проговорил Колгари, — ничего ваш брат не натворил, совсем напротив.

— Не понимаю…

Дверь в дальнем углу комнаты отворилась, и вошла та молодая женщина. На ней было пальто, в руках кожаный портфель.

Она обратилась к Аргайлу:

— Я ухожу. Не нужно ли еще чего-нибудь?

Аргайл на мгновенье замялся (наверное, его постоянно одолевают сомнения, подумал Колгари), потом накрыл ее руку своей, будто хотел удержать.

— Сядь, Гвенда, — сказал он. — Это… э-э… доктор Колгари… Доктор Колгари, позвольте представить вам мисс Воэн, она… она… — Он снова запнулся. — Она вот уже несколько лет служит у меня секретарем. Гвенда, доктор Колгари хочет рассказать… или узнать у нас что-то о… Жако…

— Рассказать, — перебил его Колгари. — И с каждой минутой вы, сами того не желая, все усложняете и усложняете мою задачу.

Все смотрели на Артура в немом удивлении, но в глазах Гвенды Воэн, как ему показалось, мелькнула искра понимания. Будто на одно короткое мгновенье они вступили в молчаливый союз. Будто она ему сказала: «Да, знаю, как нелегко бывает с Аргайлами».

«Какая обаятельная женщина, — подумал Артур, — хоть и не слишком молода, вероятно, ей лет тридцать семь — тридцать восемь. Изящная округлая фигура, каштановые волосы, карие глаза. От нее так и веет жизненной силой и здоровьем. К тому же сразу видно, что она умна и понятлива».

Аргайл заговорил в свойственной ему слегка отстраненной манере:

— Вот уж не подозревал, что так вас смущаю, доктор Колгари. У меня и в мыслях ничего подобного не было, уверяю вас. Если бы вы объяснили суть…

— Да, конечно. Простите, я не должен был… Я должен был сдержаться. Просто вы и ваша дочь все время повторяете, что все уже закончилось, все миновало, все — позади. Так вот — ничего не закончилось! Кто-то из великих сказал: «Не должно успокаиваться, пока не…»

— «Пока не восторжествует справедливость», — подхватила мисс Воэн. — Это Киплинг.

Она ободряюще ему кивнула, и он почувствовал к ней благодарность.

— Итак, перехожу к сути, — начал он. — Когда вы все узнаете, то поймете мои… затруднения. Вернее, мою тревогу. Сначала несколько слов о себе. Я геофизик и недавно участвовал в антарктической экспедиции. Вернулся в Англию всего несколько недель назад.

— Экспедиция Хейса Бентли? — спросила Гвенда.

Он с признательностью на нее посмотрел.

— Да. Она самая. Говорю об этом, чтобы вы могли составить представление обо мне, а также чтобы объяснить, почему я почти два года не имел сведений о том, какие… события тут у вас происходят.

Гвенда снова пришла к нему на помощь.

— Вы имеете в виду судебные разбирательства?

— Да, мисс Воэн, именно их. — Он посмотрел на Аргайла. — Простите, ради Бога, если я невольно причиню вам боль, но мне необходимо уточнить некоторые данные. Девятого ноября позапрошлого года, около шести часов вечера между вашим сыном Джеком Аргайлом, Жако, как вы его называете, и его матерью, миссис Аргайл, состоялся разговор.

— Да.

— Джек сказал матери, что попал в затруднительное положение, и потребовал денег. Такое случалось и прежде…

— Много раз, — вздохнул Лео.

— Миссис Аргайл ему отказала. Он начал ей угрожать. Потом выскочил вон, крикнув напоследок, что еще вернется и она «поплатится» за свой отказ. «Ты что, хочешь, чтобы меня в тюрьму засадили?» — спросил он тогда. «Мне начинает казаться, что это пошло бы на пользу!» — в сердцах ответила она.

Лео Аргайл беспокойно задвигался.

— Мы с женой обсуждали как-то и этот вариант. Мальчик приносил нам так много огорчений. Мы столько раз ему помогали, хотели, чтобы он начал новую жизнь. И нам казалось, что, может быть, такое потрясение, как тюрьма… воспитает его… — проговорил он упавшим голосом. — Однако, прошу вас, продолжайте.