— Ох мальчики, сколько же вы таскаете с собой громоздких вещей!

— Нестрашно. За нами пришлют «роллс»[199]. У них такой «ролле», просто убиться! А еще у них есть «мерседес» [200]последней модели.

— Богатые, наверное.

— А то! Здоровско, да? Только все равно мне неохота отсюда уезжать. Вдруг без нас еще какой-нибудь труп обнаружат…

— О, вот этого нам не надо!

— А что, в книгах так часто бывает. Убивают тех, кто что-то видел или слышал. Вас, так запросто могут, — тоном знатока добавил он, разворачивая второй батончик.

— Ну спасибо!

— Я-то не хочу, чтобы вас убили, — заверил ее Александр. — Вы мне нравитесь. И Стодцерсу тоже. А как готовите — просто пальчики оближешь! Никто больше так не умеет! И соображаете как надо.

Совершенно очевидно, что это последнее заявление означало высочайшую похвалу. Люси сумела ее оценить.

— Спасибо! Только мне что-то не хочется, чтобы меня убили — даже ради твоего удовольствия.

— Тогда — будьте начеку, — посоветовал Александр.

Он откусил кусок теперь уже от третьего батончика и как бы между прочим заметил:

— Если у вас тут будет иногда появляться мой папа, вы за ним присматривайте, ладно?

— Хорошо, — пробормотала несколько оторопевшая Люси.

— Понимаете, — доверительным тоном продолжал Александр, — лондонская жизнь — не для него. А женщины ему встречаются какие-то… ну неподходящие. — Он озабоченно покачал головой. — Я его очень люблю! — продолжал Александр, — но нужно, чтобы кто-нибудь за ним присматривал. Он плывет по течению, и его все время прибивает не к тем людям. А мама так рано умерла… Несправедливо это. Остались мы вдвоем… Брайену нужна нормальная семейная жизнь.

Он выразительно посмотрел на Люси и потянулся за новым батончиком.

— Это уже четвертый, Александр, — мягко напомнила Люси. — Тебе же будет плохо.

— Это вряд ли. Я как-то съел целых шесть — и ничего. Я выносливый.

Немного помолчав, он сказал:

— Знаете, вы Брайену нравитесь.

— Приятно слышать.

— Конечно, иногда он по-дурацки себя ведет, — заявил любящий сынок, — но летчиком он был классным… Летчиком-истребителем. Он у меня ужасно храбрый и ужасно добрый.

Александр опять немного помолчал. Затем, переведя взгляд на потолок, смущенно добавил:

— Знаете, ему бы надо опять жениться… Только, конечно, на какой-нибудь подходящей женщине… Я… я не против… ну мачехи… ладно уж, я не стал бы возражать… если, конечно, она нормальная, не какая-нибудь вредина… в общем, подходящая…

И тут до Люси вдруг дошло, что Александр завел этот разговор совсем неспроста.

— Все эти сказки про мачех, — продолжал Александр, по-прежнему упорно обращаясь к потолку, — давно уже устарели. У многих наших со Стоддерсом одноклассников есть мачехи… а до этого был развод и все такое… и они неплохо ладят. Правда, это смотря какая мачеха. Иногда, конечно, могут случаться накладки… если они все разом вдруг приедут тебя забирать… или, наоборот, навещать в День спорта… я хочу сказать, если мать снова выйдет замуж, а отец женится на другой, и обе пары родителей заявятся вместе. Хотя в этом может быть свой плюс, если тебе срочно нужны деньги. — Александр сделал передышку, пытаясь осмыслить проблемы современной семейной жизни. — Конечно, — рассудил он, — лучше всего жить в своем родном доме и с родными родителями… но раз уж мама умерла… В общем, вы понимаете, что я имею в виду, да? Главное, чтобы она была подходящим человеком, — в третий раз повторил Александр.

Люси была растрогана.

— Ты, по-моему, рассуждаешь очень здраво, Александр, — сказала она. — Мы как-нибудь постараемся найти твоему отцу хорошую жену.

— Д-а-а, — неохотно сказал Александр и с чисто детской бесцеремонностью добавил: — я ведь что говорю… Вы очень нравитесь Брайену. Он сам мне говорил…

«Ну и ну, — подумала Люси, — в последнее время что-то все норовят меня сосватать! Сначала мисс Марпл, а теперь Александр!»

И тут ей почему-то вспомнилась полуразрушенная стена свинарника.

Она поднялась с колен.

— Спокойной ночи, Александр! Утром тебе надо будет уложить только пижаму, расческу и зубную щетку. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, — сказал Александр.

Он улегся, положил голову на подушку, закрыл глаза и, мгновенно сделавшись похожим на спящего ангела, в ту же секунду уснул на самом деле.

Глава 19

1

— Не слишком убедительно, — с обычной своей мрачностью изрек сержант Уэзеролл по поводу тех записей, которые просматривал Креддок. Это был отчет о проверке алиби Харольда Крэкенторпа на двадцатое сентября.

В 15.30 Харольда видели на аукционе «Сотби», но, по показаниям тех же свидетелей, он очень скоро ушел. В кафе «Расселз» по фотографии его не узнали, что в общем-то неудивительно: посетителей в это время много, а Харольд не был habitue[201].

Слуга Крэкенторпа подтвердил, что Харольд заезжал домой на Кардиган-Гарденс, чтобы переодеться к обеду. Это было без четверти семь — довольно поздно, если учесть, что обед начинался в половине седьмого, — и, видимо, поэтому мистер Крэкенторп немного нервничал. Когда мистер Крэкенторп вернулся после обеда, слуга не слышал. Было это уже довольно давно, и он ничего точно сказать не может, да и вообще он частенько не слышит, когда мистер Крэкенторп возвращается. Они с женой, когда есть возможность, предпочитают ложиться пораньше.

В гараже, где Харольд держит машину, у него своя отдельная ячейка, так что сказать, когда именно он приходит или уходит, вряд ли кто сумеет, а уж тем более припомнить какой-то конкретный день.

— М-да, по сути — ничего, — вздохнул Креддок.

— Харольд действительно присутствовал на обеде у «Поставщиков», но ушел довольно рано, когда еще не закончились речи.

— Ну а железнодорожные станции?

Оказалось, что никаких стоящих сведений ни в Брэкхемптоне, ни на Паддингтонском вокзале получить не удалось. Прошел почти месяц, и наивно было рассчитывать, что кто-нибудь что-то вспомнит и всплывет полезная информация.

Креддок вздохнул и протянул руку за листком со сведениями о Седрике. Здесь тоже ничего существенного не было, хотя таксист признал в Седрике парня, которого в тот день подвозил до Паддингтонского вокзала: «Похож немного на этого малого: на фото… такой же весь помятый да лохматый. А уж ругался на чем свет стоит… не знал, что плата за проезд поднялась, с тех пор как он в последний раз был в Англии». Таксист хорошо запомнил тот день, потому что конь по кличке «Ползунок» выиграл забег, состоявшийся в 14.30. Таксист как раз на него поставил и выиграл кругленькую сумму. Эту новость передали по радио, как только он высадил джента[202], и потом сразу рванул домой — отмечать радостное событие.

— Слава Богу, что существуют скачки! — сказал Креддок, откладывая листок в сторону.

— А вот сведения об Альфреде, — доложил сержант Уэзеролл.

Что-то в его голосе заставило Креддока поднять глаза. У сержанта был довольный вид, вид человека, который приберег приятную новость на самый конец.

В основном проверка и тут мало что дала. Альфред жил в квартире один, приходил и уходил в неопределенное время. Его соседи не любопытны, к тому же они конторские служащие, весь день на работе. И тут толстый палец Уэзеролла уткнулся в последний пункт докладной записки.

Сержант Лики, которому было поручено дело о хищениях при грузовых перевозках, вел наблюдение в придорожном кафе «Под кирпичом» на шоссе Уэддингтон — Брэкхемптон. Сержанта интересовали кое-какие водители. За соседним столиком он заметил Чика Эванса, который был членом банды Дикки Роджерса. Рядом же с Эвансом сидел Альфред Крэкенторп, которого сержант знал в лицо, поскольку Альфред давал показания по делу Дикки Роджерса. Сержант еще подумал, что это они опять затевают…

Было это в 21.30, в пятницу, 20-го декабря. Через несколько минут Альфред Крэкенторп сел в автобус, направлявшийся в Брэкхемптон. А перед самым отходом поезда Брекхемптон — Паддингтон, в 23.55, контролер Уильям Бейкер прокомпостировал билет пассажира, в котором признал одного из братьев мисс Крэкенторп. Число же ему запомнилось потому, что в тот день какая-то полоумная старушка клятвенно уверяла, будто видела, как кого-то убили в рядом шедшем поезде.

— Альфред? — произнес Креддок, кладя отчет на стол. — Неужели Альфред? Нет, мне что-то не верится.

— Все сходится. Похоже, это он, — заметил Уэзеролл.

Креддок кивнул. Да, Альфред мог быть в поезде, отправлявшемся в 16.33 до Брэкхемптона, и по дороге совершить преступление, потом от конечной станции добраться автобусом до кафе «Под кирпичом». Если он уехал оттуда в 21.30, то у него было предостаточно времени, чтобы съездить в Резерфорд-Холл, забрать труп с насыпи, спрятать его в саркофаг, потом снова приехать в Брэкхемптон к поезду 23.55, идущему до Лондона. Кто-нибудь из сообщников Дикки Роджерса мог даже помочь ему перевезти труп, впрочем, едва ли… Публика, конечно, скользкая, но на убийство они вряд ли пойдут…

— Альфред? — задумчиво повторил инспектор.

2

В Резерфорд-Холле был полный семейный сбор. Из Лондона прибыли Харольд и Альфред. Страсти разгорались, и разговор вскоре пошел на повышенных тонах.

Люси по собственной инициативе приготовила в кувшине коктейль со льдом и понесла в библиотеку. В холл явственно доносились голоса, и с первых же услышанных реплик Люси поняла, что в основном достается Эмме.

— А все по твоей милости! — сердито гудел бас Харольда. — Чтобы быть настолько недальновидной, настолько… глупой — нет, у меня просто в голове не укладывается! Если бы ты не потащила это письмо в Скотленд-Ярд — ведь с этого все началось…