Внезапно Сара поняла, что она вовсе не играет. Сейчас с Эндрю говорила не Сара Уэллес, сидящая на крючке у окружного прокурора, а совсем другая Сара Уэллес, на беду свою по уши влюбившаяся в гангстера. В бандита. В мафиозо. И разговор у них шел вовсе не о промышленном шпионаже. Она стояла не в силах пошевелиться, глядя ему прямо в лицо, и слезы струились по ее щекам.

– Я знал, что ты тут совершенно ни при чем, – шепнул он и привлек ее к себе.

– И очень жаль, что ни при чем, – всхлипнула она.

В комнату на Гранд-стрит, где сидели в наушниках Реган и Лаундес, донеслись звуки приглушенных рыданий, из чего детективы сделали правильный вывод, что теперь она плачет, уткнувшись ему в плечо. Но они прослушали и записали весь предыдущий разговор, поскольку тот, кто нашел и обезвредил «жучки» и «раба», не заметил одноваттный передатчик, установленный Фредди Култером в феврале месяце.

* * *

Хите сменила прическу. Откинутые назад волосы придавали ей образ стремительности и полета. Ровно через сорок минут она сядет на самолет, летящий в Доминиканскую Республику. Там она за один вечер оформит развод и послезавтра вернется в Нью-Йорк. Ей уже не сиделось на месте. Она барабанила пальцами по столу, постукивала ногой по полу и нервно подносила к губам бокал с джином и тоником.

– Как жаль, что ты не можешь лететь со мной, – пожаловалась она Саре.

Сестры сидели в маленьком баре недалеко от ворот паспортного контроля. В это время года мало кто улетал отдыхать на Карибские острова. Большинство пассажиров составляли местные жители, возвращающиеся домой.

– Никак не могу понять, почему именно я всем этим должна заниматься, – говорила Хите. – Разве Дуг заинтересован не больше моего? Именно он, а не я, так спешит поскорее жениться на мисс Фелисити Твит. Именно он мечтает поскорее от меня освободиться. Но разве есть какой-то смысл в том, что я, а не кто-то другой, предприняв решительные шаги, получу на руки все необходимые документы с печатями? Ведь я и есть пострадавшая сторона, ты согласна?

– Конечно, – ответила Сара. Ее терзали сомнения – рассказать или нет сестре об Эндрю и об ужасной ситуации, сложив...

– Не хочу, чтобы люди думали, что меня бросает Дуг из-за какого-то моего проступка, – продолжала Хите. – Это он – тот сукин сын, который нарушил свои обязательства. Это он осквернил супружескую постель, а не я. Если бы он поехал в Санто-Доминго, люди подумали бы, что я не хочу давать ему развод и ему приходится брать инициативу в свои руки. Я логично рассуждаю?

– Да, абсолютно, – кивнула Сара.

* * *

В зале поминутно звучали срочные объявления о прилетах и задержках рейсов, о посадках и вылетах. Возможно, недалеко то воскресенье, когда они снова придут в этот самый бар, только на сей раз Хите будет провожать старшую сестру. Или за разводом полетит Майкл в качестве пострадавшей стороны?

Пострадавшая сторона.

Интересно, кто в итоге окажется пострадавшей стороной?

Прежде всего – Молли.

* * *

– Выставлять меня на посмешище, – говорила Хите. – Вот чего я не могла перенести. Она такая молоденькая, вот что самое страшное. Заведи он роман со своей сверстницей, я бы так не переживала. Но девятнадцать лет! Господи! Правда, сейчас ей уже двадцать, – глубоко вздохнула Хите. – Ей двадцать, мне тридцать два – где уж мне с ней соревноваться? Да почти уже тридцать три. Ты не представляешь, какая ты счастливая, Сара.

– Хите, – остановила сестру Сара, – я должна тебе кое-что сказать.

Хите пристально посмотрела на нее поверх бокала.

– Мы с Майклом...

– Нет, прошу тебя, не надо, – воскликнула Хите. – Только этого мне недоставало. Пожалуйста, не надо, Сара.

– Ну хорошо. – Сара взяла свой бокал и отвернулась. Она боялась, что вот-вот разразится слезами.

Хите не отводила от нее взгляда.

– Что произошло? – спросила она наконец.

– Я не хочу отягощать тебя своими проблемами.

– Дело уже сделано. Рассказывай.

– Неприятности.

– Какие неприятности? Ну же!

И Сара рассказала.

Хите слушала внимательно, время от времени поглядывая на часы. Постоянные объявления сбивали Сару. Чуть ли не каждую ее фразу прерывали громогласные сообщения, похожие на сводки с линии фронта. Хите поставила на круглый маленький столик пустой бокал. Второго она не заказала. Округлив глаза, она слушала рассказ Сары. Лицо ее казалось бесстрастной маской, и только в глазах читался ужас. Объявление о посадке на ее рейс взорвалось, подобно бомбе, но Сара уже закончила и молча сидела, не сводя взгляда со своего обручального кольца.

– Когда это началось? – спросила Хите.

– В Сент-Барте.

– Уж не тот ли молодой красавчик...

Сара кивнула.

– И что ты собираешься делать?

– Еще не знаю.

– Майкл о чем-нибудь подозревает? Кое-какие моменты Сара обошла молчанием.

Она не сочла нужным упомянуть, к примеру, что Эндрю Фавиола – преступник и что Майкл рассчитывает упрятать его за решетку. Еще она опустила эпизод с прослушиванием. Ее сестра не знала, что каждое слово, произнесенное Сарой и Эндрю в спальне на третьем этаже, записывалось детективами на пленку. Сам по себе тот факт, что у нее роман, уже достаточно сенсационен. Хите до сих пор сидела как пришибленная.

– Не думаю, что он знает, – соврала Сара. – Пока.

– Ты собираешься ему рассказать?

– Не знаю.

– Сара, этот мальчик зовет тебя замуж! Тебе надо выбирать что-то одно...

– Он не мальчик. Ему двадцать восемь.

– Немного старше Фелисити Твит, – поморщилась Хите. – Ты его любишь?

Сара колебалась мгновение, показавшееся вечностью. Наконец она решилась:

– Да.

Динамик опять громогласно призвал пассажиров подняться на борт рейса пятьсот восемьдесят восемь до Санто-Доминго. Хите встала и подхватила свою сумку.

– Я заплачу, – сказала Сара и взяла счет со столика.

– Ты знаешь, в какой гостинице я остановлюсь, – шепнула Хите, целуя сестру в щеку. – Захочется поговорить – звони.

– Хорошо, милая. Береги себя.

– Пожелай мне удачи, – попросила Хите, нежно провела кончиками пальцев по лицу Сары, забросила сумку за спину и направилась к стойке контроля.

Сара стояла и смотрела, как она ставит сумку на ленту транспортера, как проходит сквозь раму детектора. Вдруг ей вспомнился игрушечный домик, который они построили из сучьев и веток в возрасте восьми и, соответственно, шести лет.

– Он же без дверей, Сара, – жаловалась тогда Хите.

И вот сейчас ее сестра снова проходила сквозь раму, у которой нет дверей. Вот она подхватила сумку и решительным шагом направилась навстречу своему будущему.

Сара следила за ней, пока та не исчезла в длинном коридоре.

* * *

Река протекала по обширному коннектикутскому поместью Энтони Фавиолы. В реке водилась форель, но Тесси Фавиола никому не разрешала ее ловить. Дело в том, что каждый день она собственноручно кормила рыбу, и ей казалось нечестным сперва приучать рыбу к хлебу, а затем насаживать его на крючок и пользоваться доверчивостью бедняжек. Еще Тесси находила несправедливым, что день ее рождения наступал почти сразу после Дня Матери. В итоге люди, если им не напомнить, обязательно забывали, что ей полагалось дарить два подарка, а не один. Пети Бардо считал Тесси тираншей. Вообще все матери тиранши, и его собственная не исключение.

В третье воскресенье мая все еще стояла прохладная погода, поэтому Пети кроме коричневых плавок надел еще и коричневый свитер. Бобби Триани, который сидел рядом с ним на краю купальни, болтая ногами в очень холодной воде, красовался в голубом купальном костюме и белой сетчатой рубашке, из-под которой выпирала груда мускулов. Бобби курил. Пети бросил курить три года назад, перенеся средней тяжести сердечный приступ. Он верил, что его обошли с продвижением именно из-за того сердечного приступа. Сами посудите: Руди умер от сердца, и на его место сажают человека с той же проблемой? Нет, конечно. И они повысили Бобби, который ни черта не понимает в бизнесе, разве только в торговле краденым.

Пети не нравилось, когда рядом с ним курят, но сейчас он промолчал, потому что ему предстояло обсудить со своим новым начальничком куда более важные вещи. Женщины копались в доме – готовили, возились с детьми. Эндрю тоже торчал там, как всегда общаясь с кузиной больше, чем со своими собственными сестрами. «Ни кожи, ни рожи, но как похожи». Пети дрожал от холода в плавках и шерстяном свитере на берегу дерьмового ручья, единственное достоинство которого заключалось в том, что он точно не прослушивается.

– Эндрю слишком легко относится к случившемуся. По-моему, это опасно, – сказал он. – То, что он нашел «жучки» и отключил их, еще полбеды. Главное – понять, как они туда попали. Бобби кивнул в знак согласия.

– Я не хочу ничем его обидеть...

– Ну разумеется. – Бобби жестом дал понять, что он даже не рассматривает такую возможность.

– Но я твердо убежден, что мы должны узнать, кого он дрючит. Меня беспокоит, – продолжал он, провожая взглядом резвящихся в воде рыб, – что если они проникли туда однажды, то могут сделать то же самое еще раз. Скоро у нас начнутся серьезные дела, Бобби. Мы можем изменить место наших встреч, но, если одна из его шлюх работает на них, рано или поздно они нас достанут.

– Согласен, – вздохнул Бобби.

– Если Эндрю трахает их осведомителя, они смогут установить «жучки» везде, куда бы мы ни пошли, и будут знать все, о чем мы говорим.

– Но им ведь запрещены такие штучки, насколько я знаю, – заметил Бобби.

– Какие штучки?

– Ну, подкладывать людям в постель легавых баб. Я точно знаю, есть какое-то правило на этот счет. Когда агент спит с подозреваемым. Точно так же, как переодетый полицейский не имеет права первым заговаривать со шлюхой.

– Кто говорит, что она обязательно должна служить в полиции?