– Е necessario che tenga la bocca chiusa, – предупредил Луи.

– Si, naturalmente, – согласился Гвидо.

Поскольку в ордере не встречалось имен ни Гвидо, ни Луи и поскольку тема разговора явно не имела отношения к преступности, Реган и Лаундес выключили магнитофон и сняли наушники. Никто из них не понимал по-итальянски. Позже, утром в среду, знающая итальянский секретарша из конторы Майкла сделала перевод. Луи сказал: «Главное, чтобы он умел держать язык за зубами», а Гвидо ответил: «Да, разумеется». Из чего Майкл сделал вывод, что кто бы ни работал на гладильной машине, он обязан молчать относительно происходящего в задней комнате лавки. Вполне естественно. Вдруг беседа двух стариков тоже приобрела криминальную окраску.

Визиты начались утром в среду, в десять утра. Первым приехал сам Эндрю. Бенни с радостью в голосе представил его звукозаписывающему оборудованию.

– Привет, Эндрю. Как дела?

– Отлично, Бенни, отлично.

Реган и Лаундес надели наушники и обратились в слух. Бенни все еще работал за гладильной машиной: очевидно, Луи пока не нашел ему подходящей замены. Бенни сразу же на это и пожаловался.

– Я сказал отцу, что собираюсь начать работать на тебя со следующего понедельника. Но он все тянет, никак не может найти мне замены.

– Я только что с ним разговаривал, – ответил Эндрю. – Надеюсь, все будет в порядке.

– Потому что мне правда очень не терпится.

– Все будет хорошо, Бенни. Все под контролем.

– Хотелось бы.

– Можешь мне поверить.

– Уж кому-кому, – заметил Реган.

– Поверь ему, – презрительно бросил Лаундес.

– Я жду гостей, – объявил Эндрю.

– О'кей. Я отправлю их наверх.

– Наверх? – встрепенулся Реган.

– Куда «наверх»? – не понял Лаундес.

До их слуха донесся звук его шагов. Сквозь шипение пара они услышали легкий скрежет металла по металлу, затем щелчок, потом скрип открываемой двери, хлопок – и снова только шипение гладильной машины.

Первым из гостей явился Руди Фавиола.

– Привет, Руди, как дела?

– Замечательно, Бенни. Мой племянник уже здесь?

– Да, он ждет вас наверху.

Реган посмотрел на Лаундеса. Его напарник ответил недоумевающим взглядом.

Они снова услышали шаги. Затем наступила тишина. Ее нарушил голос, звучащий словно из динамика. Голос Эндрю?

– Да?

– Дядя Руди.

– Поднимайся.

Раздался звонок. Дверь снова открылась и захлопнулась. И ничего. В своем отчете Култер упомянул о двери с засовом и домофоном. Детективы начали опасаться худшего.

Следующий персонаж прибыл в десять минут десятого. Бенни представил его как «мистера Бардо».

– Доброе утро, мистер Бардо.

– Доброе утро, Бенни.

– Пети Бардо, – буркнул Реган.

– Консильери, – кивнул Лаундес.

«Нет, Папа Римский, – подумал Реган. – Ну и напарничка Бог послал».

– Они наверху, – сообщил Бенни.

Детективы внимательно слушали. Шаги. Тишина. Затем:

– Да?

Снова голос из динамика. Очень похожий на голос Эндрю Фавиолы.

– Пети.

– О'кей.

И опять звонок. Дверь распахнулась и закрылась. Тишина. Все они шли наверх, вот куда. А внизу хоть слушай, хоть не слушай.

Следующим пришел Парикмахер Сэл.

– Сэл, – представился он в домофон, и дверь перед ним немедленно распахнулась.

Следующего посетителя звали Бобби.

– Привет, Бобби, как дела? – спросил Бенни.

– Все здесь?

– Наверху.

Шаги. Голос из динамика.

– Да?

– Триани.

«Спасибо», – подумал Лаундес.

– Поднимайся.

Дверь открылась и закрылась. Тишина. За машиной для глажки Бенни начал напевать: «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско».

Следующие двое прибыли вместе. Не дожидаясь приветствия, один из них воскликнул:

– Здорово, Бенни.

– Привет, – отозвался тот с удивлением в голосе, словно не слышал, как они вошли.

Реган и Лаундес вслушивались в тяжелые шаги, гулко отдававшиеся в комнате. В динамике раздался знакомый голос.

– Кармине и Ральф.

– Поднимайтесь.

Звонок, стук двери – добро пожаловать, гости дорогие. Ральф Карбонарио и Кармине Орафо тоже здесь, и все сидят наверху, а внизу никто не произносит ни единого слова, за исключением Бенни, который опять принялся напевать за работой.

Реган стащил с головы наушники.

* * *

В комнате для совещаний наверху они планировали убийство Алонсо Морено.

– Мы не ему собираемся вправлять мозги, – пояснял Эндрю. – А тем, кто придет за ним следом.

– Боюсь, мы начинаем нечто такое, что потом не сможем закончить, – заметил Карбонарио.

Он носил кличку Рыжий Ральфи из-за своих рыжих волос. К тому же веснушки усеяли все его лицо, и несколько лет назад его называли Ирландцем Ральфи – пока он не проломил несколько голов. С тех пор он немного прибавил в весе и теперь сидел за столом совещаний в серых фланелевых слаксах и голубой кашемировой спортивного покроя куртке, из-под которой выглядывал серый свитер с низким воротом. Завтра утром ему предстояло лететь в Сиэтл. Он скептически относился к плану убрать Морено. Лучше не начинать ничего такого, что может привести к осложнениям. Временами Ральфи, вопреки очевидным фактам, воспринимал себя абсолютно законопослушным бизнесменом.

– Если мы не начнем, то китайская сделка не состоится, – пояснил Руди. – Косоглазые и так уже говорят нам: либо начинаем, либо расстались. Неужели мы позволим этому испашке помешать миллиардной сделке?

– Руди прав, – вмешался грубый и зычный голос Парикмахера Сэла. – К чертям его. Мы должны настоять на своем.

– Проще было бы ему заплатить, – предположил Триани. – Сколько он хочет?

Бобби Триани приходился Руди зятем. Женившись на его дочери Иде, он стал членом семьи и поднялся до четвертого места в иерархии. Сорокадвухлетний крепыш с карими глазами и темными волосами, обычно он смолил не переставая и воздерживался от курения только здесь, в квартире Эндрю, или в офисе, как бы он там ни назывался. Ему не нравилось, что здесь нельзя курить: с сигаретой лучше думается. Он знал, что его тесть умирает от рака легких, но тем не менее не сомневался, что табачный дым прочищает мозги. Когда Бобби развлекался с одной из своих маленьких подружек, он накуривался до одури. Его тесть не знал о его подружках. Бобби надеялся, что тот умрет прежде, чем узнает.

– Мы были готовы дать ему сорок пять процентов в Америке, – ответил Эндрю. – Он требует пятьдесят.

– И тем не менее, – пожал плечами Бобби. Из всех присутствующих он выделялся наиболее легкомысленной манерой одеваться, и с его лица еще не сошел загар, полученный в Майами.

– И кстати, ты согласился, – заметил Пети.

– Плевать, на что он согласился, – вспыхнул Руди.

– Правильно, – сказал Сэл. – Плюнуть и растереть.

– И все-таки, – осторожно начал Ральфи. – Должно же наше слово чего-то стоить, разве не так?

– Сейчас не тот случай, – возразил Орафо.

Подобно Карбонарио, с которым он сотрудничал теснее всех в организации, он явился на встречу в спортивной куртке и слаксах, без свитера, в белой рубашке и темном галстуке. Ему уже перевалило за шестьдесят, и он не один пуд соли съел вместе с Руди, да и с Энтони тоже. Кармине все еще верил в воровскую честь. Считалось, что все они верят в воровскую честь. Если ты дал человеку слово, умри, но сдержи. Правда, человек, которого Эндрю хотел отправить к праотцам, и понятия не имеет, что такое честь. И поэтому Орафо решил, что на данный случай правила не распространяются, несмотря на то что Эндрю с Морено обменялись рукопожатием.

– Пятьдесят процентов прибыли – это же грабеж среди бела дня, – возмутился он. – Испашка просто сбрендил. Эндрю прав. Мы замочим его в назидание всем остальным. А потом придем к ним с прежним предложением, и его у нас с руками оторвут.

– Все равно, – поежился Карбонарио.

– Я хочу, чтобы это произошло там, где он живет, – объявил Эндрю.

Все удивленно уставились на него.

– Пусть всякий знает, что от нас нигде не скрыться. Если нам нужно, мы ни перед чем не остановимся. Или они соглашаются на наши условия, или мы их всех закопаем. Я хочу, чтобы все это поняли.

– Ты говоришь о Колумбии? – взвизгнул Бобби. Когда он долго не курил, в горле у него пересыхало. Сейчас он с большим удовольствием убил бы не испашку, а самого Эндрю за то, что тот не разрешает ему курить.

– Да, о Колумбии, – подтвердил Эндрю. – Он живет там, и именно там должна состояться акция.

– Но кажется, он все еще в Нью-Йорке, – заметил Пети.

– Здесь пришить его гораздо легче, Лино, – поддакнул Руди.

– Знаю, дядя Руди. Но гораздо большего эффекта мы добьемся, если покончим с ним там.

– У нас есть там свои люди? – спросил Кармине у Ральфи.

– Как и везде, – ответил тот. – Но должен предупредить тебя, Эндрю, последствия могут быть непредсказуемыми. У нас законный бизнес в Майами, а оттуда до его сферы влияния рукой подать. Его людям не составит особого труда выяснить, какие фирмы принадлежат нам и где они находятся. В будущем нам светят бо-ольшие неприятности.

– Что за неприятности? – спросил Кармине. – О чем ты, Ральфи?

– Убийства, взрывы, и так далее. Людям Морено доводилось убивать даже судей, так неужели ты думаешь, они спустят нам?

– Судьи не приходили в дом Морено и не убивали его в его собственной постели, – мягко заметил Эндрю.

Никто из сидящих за столом в течение нескольких секунд не мог выговорить ни слова, и каждый – за исключением Руди – гадал, кто первым попытается объяснить Эндрю, что он хочет невозможного. Руди же было неудобно ставить племянника в неловкое положение. Он предпочел бы, чтобы критика прозвучала из чьих-либо других уст. Кроме того, он не был уверен, что это действительно абсолютно невозможно.

– Г-м-м... И как мы попадем к нему домой, Эндрю?

Пети Бардо. Естественно, в коричневом костюме. Коричневый галстук, коричневые ботинки. Все коричневое.