– Так.

– А я ему отказала.

В комнате на миг повисла тишина.

– Не знаю, что на меня нашло, – продолжила Молли. – Я очень хотела с ним потанцевать, и он такой классный, и все такое, и он шел ко мне через весь зал, а я сказала: «Нет». Иногда я думаю, что со мной что-то не так.

– С тобой все нормально, дорогая.

– Надеюсь. Он так смутился. А мне хотелось провалиться сквозь землю.

– Может, ты не знала, как тебе следует себя вести? Все-таки танцевать с незнакомым мальчиком, к тому же старше тебя.

– Возможно, – ответила Молли и снова надолго замолчала. – На прошлой неделе у Вайноны началась менструация, – вдруг сообщила она.

– Правда?

– Да. Как ты думаешь, а у меня когда?

– Уже скоро.

– Вайнона говорит, это неприятно.

– В общем-то она права.

– Но мне все равно хочется поскорее.

– Все будет нормально, дорогая, – улыбнулась Сара.

– Вайнона – моя самая лучшая подруга на всем свете.

– Очень хорошо.

– Кроме тебя, мамочка.

Сара поспешно отвернулась.

– Мама!

– Что, детка?

– Почему ты плачешь?

– Потому что я очень тебя люблю, – ответила Сара. Она подоткнула одеяло и наклонилась поцеловать дочь. – Спокойной ночи, лапуля, – прошептала она.

– Я тоже тебя люблю, – улыбнулась Молли.

– Я знаю.

– Хотелось бы мне поскорее вырасти, – глубоко вздохнула девочка и закрыла глаза.

Сара вернулась в гостиную, где ее ждал Майкл.

Предательство.

Образцовая жена, образцовая мать принялась рассказывать мужу, что они в школе решили проводить встречи учителей каждую среду по вечерам...

– Надеюсь, ты не возражаешь? Мы просто считаем...

– Не говори глупости, – перебил ее он.

«Как легко его обмануть», – мелькнуло у нее в голове.

И как естественно у нее все получается.

Слегка надув губки, она принялась жаловаться, что его работа стала для него важнее родной жены. Кстати, над чем он сейчас работает?

– Не могу сказать, – ответил он.

– По-прежнему – страшный секрет, да?

– Страшнее не придумаешь.

– А когда расскажешь?

– Когда закончу.

– А пока так и будешь уходить каждый день с рассветом...

– Протестую, Ваша Честь.

– Ну, в полседьмого.

– За всю прошедшую неделю только один раз я ушел так рано.

– А сегодня кто ездил на работу?

– Важное совещание, что поделаешь.

– О чем?

– О том, как установить подслушивающее устройство.

– Где?

– Секрет.

– Почему?

– Секрет.

– Нет расскажи.

– Обязательно, когда это перестанет быть секретом.

«Ох уж эти секреты», – подумала она.

– Хочешь заняться любовью? – спросила Сара.

– Да, – ответил он.

«Шлюха», – подумала она.

* * *

– Хотя вы оба и являетесь опытными детективами, – начал Майкл. («Один из нас – точно», – подумал Реган.) – ...И провели множество дел, связанных с прослушиванием, по закону я обязан проинструктировать вас относительно правил прослушивания разговоров в лавке портного.

Они сидели в его кабинете ранним утром в понедельник, первого февраля. Детективам скоро предстояло отправиться на квартиру, откуда будет вестись прослушивание. Майкл зачитал им ордер и теперь собирался перейти к лекции по минимизации, которую каждый из них слышал уже не меньше тысячи раз.

«Я-то уж точно не меньше», – подумал Реган.

Сперва он сообщил им, что суды, как правило, воспринимают ордер на прослушивание точно так же, как любой другой ордер, допускающий только ограниченный сбор информации и свидетельств. Закон не делает различий между прослушиванием и записью разговора.

– Юридически нет никакой разницы, был ли разговор просто подслушан или записан на пленку, – продолжал Майкл. – В любом случае разговор считается перехваченным.

Далее он сообщил, что, согласно ордеру, они получили право перехватывать сказанное определенным лицом – Эндрю Фавиолой – и прочими подозреваемыми и возможными соучастниками, также перечисленными в ордере...

– Тех самых бандюг, которых вы видели входящими и выходящими из лавки, – от себя добавил он.

...Постольку, поскольку сказанное ими относится к незаконной ростовщической деятельности, торговле наркотиками и – учитывая то, что печальной памяти Доминик Ди Нобили был найден с двумя пулями в затылке в багажнике машины в аэропорту Лагардия – убийствам.

– Короче, вам разрешается слушать любые разговоры, относящиеся к перечисленным преступлениям, либо к любым другим преступлениям, что, возможно, выяснится в ходе операции. Однако вам нельзя слушать привилегированные разговоры.

К категории «привилегированных» относились любые беседы между подозреваемым и его адвокатом, подозреваемым и его доктором или между подозреваемым и его супругой. Если Реган и Лаундес поймут, что Фавиола говорит с одним из перечисленных людей, они должны немедленно отключить записывающее оборудование и прекратить прослушивание.

«Охо-хо», – вздохнул про себя Реган.

– Разговор между подозреваемым и его подружкой не считается привилегированным, – продолжал Майкл, – но как только они перейдут на темы, не имеющие отношения к тем видам преступной деятельности, что перечислены в ордере, вы тоже должны прервать прослушивание.

Однако они имели право делать выборочные проверки. Например, подозреваемый мог обсуждать с адвокатом методы защиты на своем процессе; такой разговор являлся привилегированным. Но через пять минут он мог спросить, не желает ли адвокат поприсутствовать на встрече в Бронксе, посвященной новым методам распространения наркотиков в секторе четыре – один. Торговля наркотиками указана в ордере, следовательно, тут речь может идти о преступном сговоре.

Следовательно, разрешается с интервалом в одну-две минуты включаться на несколько секунд даже в привилегированный разговор. Если за этот короткий промежуток времени становится ясно, что речь идет о преступлении, указанном в ордере, можно продолжать слушать и записывать. Но в наказание за прослушивание и запись чего-либо, не имеющего отношения к делу, суд мог не признать в качестве свидетельства вообще все записи.

– Будьте очень внимательны, – напутствовал Майкл. – Если вы сомневаетесь, лучше отключитесь.

В довершение ко всему Майкл сообщил, что ордер на прослушивание выдан прокурором штата Нью-Йорк, а сам он отвечает за правильность и законность процесса расследования. Член Верховного суда, подписавший ордер, имеет право требовать периодических отчетов по следствию и по тому, насколько законно оно осуществляется...

– И когда он потребует такой отчет, – сказал Майкл, – обратится именно ко мне. К тому же не исключено, что нам потребуется ордер на обыск или на прослушивание телефонных переговоров, или другое какое-нибудь разрешение, или справка. Обращаться за ними придется мне. И поэтому я должен твердо знать, что происходит. Пожалуйста, держите меня в курсе событий, хорошо? Проследите, чтобы я всегда получал копии всех пленок, отчетов и так далее. Я хочу прослушивать каждую – подчеркиваю, каждую – пленку, как только с нее снимут копию. Если случится что-то непредвиденное – звоните мне. Вот номера моих телефонов, рабочего и домашнего. Повесьте их на самом видном месте. Ну, вот и все. Удачи.

Номера его телефонов украсили собой стену в квартире на Гранд-стрит, в одном квартале от лавки портного. Реган и Лаундес набрали номер линии доступа, тем самым включив «жучок», и операция началась. Теперь они слышали все разговоры в задней комнате лавки так же отчетливо, как если бы они сами сидели среди гангстеров. Надев наушники и повертев ручки настройки, они почти незамедлительно выяснили, что в комнате находится один постоянный персонаж, некто по имени Бенни. Так же скоро они поняли, что он является сыном владельца и что он работает на гладильной машине, по крайней мере пока что. Из какого-то разговора между Бенни и его отцом в тот же день стало ясно, что он, Бенни, вскоре собирается сменить место работы.

– А я думал, тебе нравится здесь со мной, – протянул отец.

Луи Ваккаро, владелец лавки. Реган и Лаундес знали его голос и как он выглядит, поскольку раз десять заходили к нему в мастерскую.

– Мне действительно нравится работать с тобой, папа...

Бенни Ваккаро, оператор гладильной машины. В наушниках слышалось шипение горячего пара.

– Но я не люблю гладить. Эндрю сказал, что он подыщет мне работу в доках. Я с ним говорил после...

– В доках надо быть начеку.

– Да, я знаю. Но я отказался от места на рыбном рынке. Я ведь не переношу запах рыбы. Эндрю сказал, что я могу приступать сразу же, как только переговорю с тобой. Я стану больше зарабатывать, папа, и еще он сказал, что, возможно, будет давать мне еще кое-какие небольшие поручения. Ты же знаешь, за маленькие, но важные поручения платят еще больше. Я правда хочу этим заняться, папа.

– А я-то думал, тебе здесь нравится, – повторил старик.

– Нравится, папа, очень нравится. Но понимаешь, все время проводить за этой машиной...

– Когда я начинал, я гладил вручную, – ответил Луи. – И шил, и гладил, все сам.

– Сейчас другие времена, папа.

– Да, другие.

– Эндрю считает, что я достоин лучшей жизни, а он в состоянии мне помочь. Папа, мне уже тридцать три, не могу же я провести всю оставшуюся жизнь за глажкой!

Старик грустно вздохнул.

– Папа, мы договорились?

– Останься, пока я не найду кого-нибудь на твое место.

– Как долго ты будешь искать? Эндрю сказал, что я могу приступать со следующего понедельника. С восьмого. Найдешь кого-нибудь к тому времени?

– Надо спросить Гвидо.

Гвидо был одним из друзей старика. В первый вторник после начала прослушивания он зашел в мастерскую, и приятели проговорили весь обеденный перерыв. Реган и Лаундес решили, что они разговаривали за едой, поскольку беседа постоянно прерывалась комментариями относительно качества еды и вина, а многие слова звучали так, словно их произносили с набитым ртом. Суть разговора сводилась к тому, что Бенни предложили работу получше и Луи понадобится человек для работы на гладильной машине. Гвидо сказал, что ему очень жаль... – Che peccato, che peccato... – но что он поищет кого-нибудь.