Они поднялись с готовностью, потому что были действительно хорошими детьми.

– Помолитесь здесь, прежде чем уходить, – сказала Госпожа.

Три фигурки преклонили колени на ковре. Малютка не выпустила из объятий своего Скрутня.

– Говори, Паренек, а остальные пусть к тебе присоединятся.

– Господи, благослови всех, кого я люблю, – начал высокий ясный детский голос. – И сделай меня хорошим мальчиком, и спасибо Тебе за все сегодняшние блага. И, пожалуйста, позаботься об Аллейне, который сражается с немцами, и о дяде Космо, который сражается с немцами, и о дяде Вуди, который сражается с немцами, и обо всех остальных, кто сражается с немцами, и о тех, кто на кораблях в море, и о бабушке и дедушке, и о дяде Пэте, и пусть никогда не умрут мама и папа. Это все.

– И, пожалуйста, пришли очень много сахара бедным людям, – добавила Малютка, как всегда неожиданно.

– И немного бензина для папы, – сказал Щекастик.

– Аминь, – произнес Папа.

И фигурки встали для поцелуя на ночь.

IV. Племя толстокожих

– Папа, – спросил старший мальчик, – ты видел диких индейцев?

– Да, сын.

– Ты с кого-нибудь из них снял скальп?

– Боже правый! Нет.

– А с тебя когда-нибудь скальп снимали? – спросил Щекастик.

– Глупый ты! – сказал Паренек. – Если бы с папы сняли скальп, у него бы на голове не было волос – разве что, может быть, новые бы выросли!

– У него нет волос на самом верху, – сообщил Щекастик, нависая над Папой, сидящим на низенькой табуретке.

– Тебя же не оскальпировали, папа? – спросил Паренек с некоторым беспокойством.

– Думаю, природа на днях меня оскальпирует.

Оба горячо заинтересовались. Природа представилась им как некий вражеский вождь.

– Когда? – спросил с интересом Щекастик, явно намереваясь присутствовать.

Папа уныло взъерошил пальцами редеющие пряди.

– Думаю, уже скоро, – сказал он.

– У-у! – произнесли трое детей.

Паренек негодовал и возмущался, а двое младших явно обрадовались.

– Но послушай, папа, ты же сказал, что мы будем играть в индейцев после чая. Ты это сказал, когда хотел, чтобы мы вели себя тихо после завтрака. Ты же обещал.

Нельзя нарушать обещания, данные детям. Папа поднялся немного устало с удобного кресла и положил трубку на каминную полку. Сначала он провел тайное совещание с дядей Пэтом, самым изобретательным в команде. Потом вернулся к детям.

– Соберите племя, – сказал он. – Через четверть часа в большой комнате состоится совет. Наденьте все индейское и вооружитесь. Придет Великий Вождь!

Конечно же, когда он через четверть часа вошел в большую комнату, племя толстокожих было в полном сборе. Вчетвером, потому что маленький румяный кузен Джон из соседнего дома всегда приходил на индейские игры. Все оделись в индейские костюмы с длинными перьями и держали деревянные дубинки или томагавки. Папа был в своем обычном старом твидовом костюме, но при ружье. Он вошел в комнату с очень серьезным видом, потому что для настоящей игры в индейцев требуется быть очень серьезным. Потом он медленно поднял ружье над головой в знак приветствия, и четыре детских голоса выкрикнули военный клич. Это был долгий волчий вой, которому Щекастик как-то предложил обучить престарелую даму в коридоре гостиницы. «Вы знаете, вы без этого не можете вступить в наше племя. Никого тут нет. Ну-ка, попробуйте разочек». Нынче бродят по Англии полдюжины пожилых людей, разок сделавшихся опять детьми при помощи Паренька и Щекастика.

– Здравствуй, племя! – воскликнул Папа.

– Здравствуй, вождь! – ответили голоса.

– Красный Буйвол!

– Здесь! – крикнул Паренек.

– Черный Медведь!

– Здесь! – крикнул Щекастик.

– Белая Бабочка!

– Ну, давай же, глупая скво! – прорычал Щекастик.

– Здесь, – сказала Малютка.

– Волк Прерий!

– Здесь, – отозвался маленький четырехлетний Джон.

– Смотр закончен. Становитесь в круг у костра, мы выпьем огненной воды бледнолицых и выкурим трубку мира.

Это было жуть какое удовольствие! Огненной водой служило имбирное пиво, которое пили из бутылки, торжественно передаваемой друг другу. Ни в каких других случаях они так не пили, и это придавало процедуре необычайность, еще усиленную совиной серьезностью Папы. Потом он разжег свою трубку, и ее тоже стали передавать из одной крохотной ручки в другую, причем Паренек от души затянулся и раскашлялся, а Малютка только коснулась янтарного наконечника розовыми губками. Покуда трубка не обошла круг и не вернулась к владельцу, стояла мертвая тишина.

– Воины толстокожих, почему мы здесь собрались? – спросил Папа, поглаживая пальцами ружье.

– Шалтай-Болтай, – сказал маленький Джон, и все дети принялись было смеяться, но властная серьезность Папы вернула им расположение духа, подобающее воинам.

– Волк Прерий говорил справедливо, – провозгласил Папа. – Злой бледнолицый по имени Шалтай-Болтай захватил прерии, некогда принадлежавшие толстокожим, сейчас расположился там лагерем, и охотится на наших буйволов. Какой будет его судьба? Пусть каждый воин говорит в свой черед.

– Объясним, что придется ему выметаться как миленькому, – предложил Паренек.

– Это не по-индейски! – закричал Щекастик, с головой ушедший в игру. – Убить его, Великий Вождь, его и его скво тоже!

Двое младших воинов просто засмеялись, а маленький Джон повторил:

– Шалтай-Болтай!

– Правильно! Запомните имя негодяя! – сказал Папа. – Итак, сейчас все племя последует за мной на тропу войны, и мы покажем этому бледнолицему, как стрелять в наших буйволов.

– Послушайте, нам не нужны скво! – закричал Щекастик, когда Малютка зашагала в хвосте процессии. – Оставайся в вигваме и вари обед.

В ответ на это предложение послышался жалобный плач.

– Белая Бабочка пойдет с нами и будет перевязывать раны, – сказал Папа.

– Скво здорово умеют пытать, – заметил Паренек.

– Право же, папа, эта игра мне кажется совершенно безнравственной, – сказала Госпожа, исполнявшая роль сочувствующего наблюдателя в углу и пребывавшая в сомнении насчет имбирного пива, в ужасе из-за трубки и в восторге по поводу того, что дети полностью увлеклись.

– Есть такое дело! – согласился Великий Вождь, самым печальным образом впадая в нормальный тон. – Думаю, потому они ее так и любят. Ну, теперь, воины, мы выступаем на тропу войны. Но прежде – клич, все вместе. Великолепно! За мной, цепью. Ни звука! Если кто-нибудь отстанет, пусть крикнет ночной совой, а остальные ответят визгом ящерицы прерий.

– Каким, каким визгом, скажи, пожалуйста?!

– Ох, да любой старый добрый визг сойдет. Вы не прогулочным шагом идите. Индейцы на тропе войны бегут трусцой. Если увидите, что кто-то прячется в кустах, убейте его сразу, но не задерживайтесь снимать скальп…

– Право же, дорогой! – это из угла.

– Великая Королева предпочитает, чтоб вы его оскальпировали. Приготовьтесь! Все готовы? Вперед!

Тронулась цепочка фигур – Папа по следу, наклонившись с ружьем, Паренек и Щекастик, вооруженные топорами и игрушечными пистолетами, напряженные и серьезные не хуже каких угодно краснокожих. Остальные двое – куда более безответственные, но все равно очень увлеченные. Коротенькая цепочка нелепых фигур извивалась туда-сюда вокруг мебели, наружу на лужайку и вокруг лавровых кустов, и во двор, и обратно к купам деревьев. Там Папа остановился и поднял руку, лицо его было такое, что дети замерли.

– Все ли здесь? – спросил он.

– Да, да.

– Тише, воины! Ни звука. Впереди в кустах разведчик врага. Оставайтесь со мной, вы двое. Ты, Красный Буйвол, и ты, Черный Медведь, прокрадитесь вперед и покончите с ним. Смотрите, чтоб он не вскрикнул. То, что вы сделаете, делайте быстро и внезапно. Когда путь очистится, крикните лесным голубем, и мы присоединимся к вам.

Два воина отчаянно серьезно уползли. Папа оперся о ружье и подмигнул Госпоже, которая и тут испуганно мялась позади, как милая наседка, чьи цыплята проделывают нечто поразительное и ужасное. Двое младших индейцев шлепали друг дружку и хихикали. Вскоре спереди послышалось «ку-у» лесного голубя. Папа и племя двинулись вперед, туда, где авангард дожидался в кустах.

– Великий Вождь, мы не нашли разведчика, – сказал Паренек.

– Некого было убить, – добавил Щекастик.

Вождь не удивился, поскольку разведчика он изобрел целиком и полностью. Однако признавать это не следовало.

– Вы нашли его след?

– Нет, вождь.

– Дайте мне взглянуть. – Папа со сверхъестественно мудрым видом обследовал окрестность. – До того как выпал снег, здесь прошел человек с рыжими волосами, в серой одежде и косой на левый глаз. Его след говорит, что у его брата зеленная лавка, а его жена тайком курит сигареты.

– Ой, папа, как ты все это мог прочесть?

– Это нетрудно, сын мой, если наловчиться. Но послушайте, мы – индейцы на тропе войны и не забывайте об этом, если цените свои скальпы! Ага, вот след Шалтая-Болтая!

От этого места, как Папа хорошо знал, дядя Пэт проложил бумажный след, так что теперь дети рванулись вперед, как маленькая свора ретивых гончих, шныряя по следу туда-сюда между кустами. Вскоре им пришлось отдыхать.

– Великий Вождь, зачем бледнолицый везде оставляет за собой бумагу?

Папа сделал усилие.

– Он рвет злые письма, которые написал. Потом пишет другие, еще злее, и опять рвет. Сами видите, оставляет их везде, где прошел. Ну, воины, идем дальше!

Дядя Пэт прятался по всему небольшому саду, а племя его преследовало. Наконец они остановились возле живой изгороди, у дыры, которая вела в поле. В поле стоял небольшой деревянный домик, куда Папа обычно уходил и вешал на дверь табличку с надписью печатными буквами: «РАБОТАЮ». Он обнаружил, что это – отличный предлог спокойно покурить и вздремнуть. Обычно в поле ничего больше не было, но сейчас вождь поспешно толкнул все племя за живую изгородь и шепотом велел им осторожно выглянуть между ветвями.