Олбани (Albany) – комплекс жилых домов, расположенный на улице Пиккадилли. Был построен в 1770—1774 гг. архитектором Чемберсом в качестве особняка для виконта Мельбурна (см. о нем ниже). В комплекс входили трехэтажное жилое здание, служебные флигеля и парадный двор. В 1791 г. здесь поселился Фредерик Олбани, герцог Йоркский. В 1802 г. он эту резиденцию продал, и здание было превращено путем внутренней перестройки и добавления двух новых корпусов в многоквартирный дом на 69 жильцов с условием, что в нем будут селиться только холостяки. С тех пор дом стал самым знаменитым и престижным жильем для холостых мужчин из высшего общества. Здесь проживали и лорд Байрон, и будущий премьер-министр Англии Гладстон. Соответственно, адрес, по которому проживает сэр Чарльз Тревор, является индикатором его положения (весьма высокого) на общественной лестнице. В настоящее время дом по-прежнему престижен, но здесь позволяется жить и семейным парам.


Теперь поговорим о клубах. О, английские клубы! Неподражаемые клубы, объединявшие людей (исключительно мужчин) по самым разным, порой весьма диковинным интересам, место, куда благородные джентльмены сбегали от жен, детей, долгов и всех прочих проблем, чтобы там священнодействовать – есть, пить, беседовать о политике, погоде и скачках, проигрываться в карты, читать газеты в строжайшем соответствии с уставом, чувствуя себя исключительно значительными личностями – и между прочим заводя чрезвычайно полезные для карьеры и бизнеса знакомства. Не удивительно, что в рассказе, где действуют такие джентльмены, упоминаются целых четыре клуба:

1) Клуб «Коринфяне» (The Corinthians) – первоначально объединение светских людей, увлекавшихся различными видами спорта. Когда и кем он был основан, существует ли в такой форме до сих пор – узнать не удалось, однако клуб был явно весьма престижным, судя по тому, сколько спортивных объединений (яхт-клубы, футбол и др.) в самой Англии и разных странах мира до сих пор носят то же название.

2) Клуб Уайта (The White’s) был открыт на Честерфилд-стрит в 1693 г. итальянским эмигрантом Франческо Бьянко (Френсис Уайт в переводе на английский). Поначалу клуб специализировался на подаче горячего шоколада, в те годы редкого и дорогого напитка. Там же продавали лучшие билеты на спектакли лондонских театров. В 1778 г. клуб переехал на улицу Сент-Джеймс, с 1783 г. стал неофициальной штаб-квартирой партии тори. В новом здании было большое окно-эркер, и за столиком у него имел право сидеть самый почетный член клуба. До 1816 г. это место принадлежало Бруммелю, затем – его другу лорду Олвенли, о которых пойдет речь дальше. Именно там однажды Олвенли заключил знаменитое пари на 3000 фунтов, какая из двух дождевых капель, ползущих по стеклу этого окна, первой коснется рамы. Но это было еще не самое эксцентричное пари из тех, которые случались в клубе.

Клуб существует до сих пор в том же помещении, одним из завсегдатаев его является нынешний принц Уэльский.

3) Клуб Ватье (Vatier) был создан в 1807 г. на улице Пиккадилли. Инициатором его создания стал тогдашний принц Уэльский, организатором и управляющим – его шеф-повар Жан-Батист Ватье, откуда пошло название. В клубе подавали изысканные обеды, чем он выгодно отличался от других, где кормили неважно; но основным его назначением была карточная игра. Патроном и председателем клуба был тот самый герцог Йоркский, бывший владелец особняка Олбани (видимо, именно он выведен в рассказе под именем герцога Бриджуотера). Здесь началось падение Бруммеля, считавшего обязательным играть, когда играют все его знатные друзья и покровители, хотя он не мог тягаться с ними по уровню обеспеченности и не имел наследственных лесов, которые можно продать на корню. Историки заметили, что ни один из членов клуба не дожил до старости. После того как в клубе пошли прахом многие состояния, были отмечены случаи передергивания и т.п., ставший регентом принц Уэльский велел закрыть клуб. Это произошло в 1819 году.

Таким образом, в действительности все господа, столь сурово изгнавшие Хоукера, были не менее азартными игроками, чем он сам, и автор то ли слишком доверчиво приукрасил образы прошлого, то ли хотел иронически подчеркнуть контраст общепринятого представления о безупречности клубных джентльменов (в чем искренне убеждены они сами) с тем, что бывало на самом деле. Кроме того, можно отметить, что фраза Хоукера «я столько лет был членом этого клуба» противоречит реальным датам: или дело происходит не в 1808 году, или возникает противоречие с фактами биографий Томаса Крибба и Джорджа Гордона Байрона (см. ниже).

4) Клуб Терф, где запретили появляться проштрафившемуся Хоукеру. Первоначально членов его объединяло увлечение бегами – недаром название клуба происходит от наименования беговой дорожки для лошадей (the Turf). Тут мы находим две нестыковки: во-первых, с самого момента возникновения это был чрезвычайно элитный клуб «для герцогов», и нетитулованного Хоукера туда явно не приняли бы (могли бы допустить разве что в качестве гостя). Во-вторых, автор допускает серьезный анахронизм, поскольку клуб был основан лишь в 1868 году, и маловероятно, чтобы Хоукер, которому в рассказе не менее 35—40 лет, прожил еще шестьдесят при описанном образе жизни. Случайная ли это ошибка или намеренная (Конан Дойл порой осознанно прибегал к подобным мистификациям), судить невозможно.


А теперь пора рассказать о тех удивительных личностях, которые ходили по этим улицам, обедали в этих ресторациях, убивали время в этих клубах. История Англии вообще изобилует эксцентричными фигурами, но описываемые годы в этом отношении были особенно щедры. Регентство (Regency) – вот как называется этот сравнительно недолгий, но очень важный период в истории Англии. Формально он длился с 1811 г. (когда король Георг III был признан недееспособным и его сына-наследника назначили регентом при нем) по 1820 г., когда Георг III умер и его сын сам стал королем – Георгом IV. В более широком смысле Регентство охватывает 1795—1837 гг. (последние годы правления Георга III, царствование Георга IV и Вильгельма IV), до воцарения королевы Виктории – по сути, жизнь одного поколения англичан. Это время отличалось своеобразием и в политике, и в архитектуре, в литературе и искусстве, в общественных отношениях и модах. Период, отмеченный как большими достижениями в науке и технике, так и жесткой социальной напряженностью, войнами на морях, угрозой французского вторжения и неуверенностью в завтрашнем дне, что неизбежно приводило к разгулу низких страстей и преступности.

Чьи же портреты предлагает нам рассмотреть автор в начале рассказа? Хотя каждый из них достоин отдельной книги, мы можем уделить и лордам, и спортсменам лишь по несколько строк.

Лорд Мельбурн (Melbourne) – Уильям Лэм, 2-й виконт Мельбурн (1779—1848) – видный государственный деятель, занимавший высокие посты в правительстве (в том числе премьер-министра, хотя и недолго). Принадлежал к партии вигов. Начал свою карьеру еще при Вильгельме IV, отце королевы Виктории, отличался рассудительностью и умеренностью.

Роберт Пил (Peel), 2-й баронет (1788—1850) – государственный деятель консервативного направления. Дважды был премьер-министром (1834—1835 и 1841—1846). Способствовал созданию партии консерваторов из остатков потрепанной партии тори. Лорд Пил был инициатором создания полиции как государственной службы охраны порядка, почему английских полицейских тогда же прозвали «бобби» (уменьшительное от Роберт), как и зовут по сей день.

Артур Уэссли (Weasseley), 1-й герцог Веллингтон (1769—1852) – один из виднейших полководцев XIX столетия. Ирландец на английской службе, в юности – порядочный шалопай, он нашел себя на военном поприще. Всего он участвовал в 60 кампаниях в разных краях света, в том числе в Индии, но главную славу ему принесла борьба с Наполеоном. Веллингтон, назначенный в 1814 г. главнокомандующим английскими войсками, стал победителем императора французов при Ватерлоо (1815 г.). Он оставался на посту главнокомандующего до самой смерти, но по окончании французской кампании занимался в основном политикой. Принадлежал к партии тори. Скончался в 83 года, был удостоен государственных похорон – эту почесть до него оказали адмиралу Нельсону, а после него – только Уинстону Черчиллю.

Граф Альфред д’Орсе (D’Orsay) и леди Блессингтон – колоритные фигуры первой половины XIX столетия. Он (1801—1852) – сын наполеоновского генерала, художественно одаренный юноша, вынужден был за неимением средств к существованию пойти на военную службу, но, прибыв по делам в Англию в 1821 г., встретил леди Маргариту – и навсегда остался при ней. Она (1789—1849), двенадцатью годами старше Альфреда, дочь небогатого и грубого ирландского помещика, к моменту встречи была замужем за графом Блессингтоном, вдовцом с четырьмя детьми, и повидала немало плохого в жизни. Они сошлись и прожили до конца своих дней, не расставаясь, особенно после смерти мужа. Жили широко, общались с писателями и художниками, наделали долгов, вынуждены были все распродать и перебраться во Францию, но… там Маргарита внезапно умерла, а Альфред пережил ее всего на три года.

Джордж Брайан Бруммель (Brummell) (1778—1840), или Красавчик Бруммель, не сделал никакой карьеры, хотя и пользовался благоволением принца-регента. Вершиной общественного признания стал для него статус арбитра в клубе (см. выше). Его отец служил секретарем у знатного вельможи, поднявшись до этого уровня из простых лакеев. Бруммель вел рассеянную светскую жизнь, играл, проигрывал, платил долги, растрачивая состояние, сколоченное за многие годы отцом, и прославился только как законодатель моды. Считается, что именно он ввел в обиход привычный нам и ныне состав мужского костюма-тройки с галстуком (хотя фасоны и менялись). К 26 годам деньги все кончились, кончилось и положение фаворита, поскольку принц Уэльский, став регентом, несколько остепенился и отставил прежних друзей. Бруммель бежал во Францию, чтобы не попасть в тюрьму за долги, однако к 1835 году он докатился до тюрьмы и там. Друг Олвенли помог Бруммелю получить место консула в захудалом порту Каэн, где бывший щеголь и умер в госпитале для бедняков, парализованный, безумный, от последствий апоплексического удара (инсульта). Тем не менее его запомнили как характерную фигуру, символ своей эпохи, и в 2002 году статуя Бруммеля была установлена в Лондоне, на одной из улиц, где он когда-то фланировал.