У моей сестры была младшая подруга, Мод Самтер, которая как раз у нее гостила, и мы втроем часто исследовали окрестности, а время от времени выходили в устье порыбачить. Во всех этих водных экскурсиях нас сопровождал старый рыбак по имени Джок Рид, которому доверял мой отец. Поначалу мы были рады обществу старика и нас забавляла его беспрерывная болтовня и странные воспоминания. Однако через некоторое время нас начала раздражать мысль о том, что к нам приставили гувернера, а меня эта обида донимала вдвойне, потому что, как и положено мичману, я пал жертвой голубых глаз и золотых волос хорошенькой подружки моей сестры и полагал, что без нашего лодочника улучил бы много возможностей продемонстрировать свою галантность и проявить свое чувство. Кроме того, казалось чудовищным, чтобы настоящему моряку, пускай даже и четырнадцати лет отроду, уже по-настоящему обогнувшему мыс Горн, не доверяли командовать лодочкой в тихом шотландском устье реки. Мы вместе напрягли свои три молодых ума над этим делом, и результатом стало единодушное намерение взбунтоваться против нашего дряхлого капитана.

Осуществить это решение на практике было нетрудно. Однажды, ярким зимним днем, когда ободряюще сияло солнце, но поверхность воды ерошил морозный ветерок, мы объявили о своем намерении выйти под парусом, и, как обычно, Джок Рид был вызван из своего домика, чтобы нас сопровождать. Я помню, что старик взглянул с сомнением на барометр в нашем холле, а потом – на восточное небо, где кучевые облака громоздились вместе, в одну гигантскую башню.

– Далеко в этакий день нельзя, – сказал он, тряся седеющей головой. – К вечеру, глядишь, сильный ветер разыграется.

– Нет-нет, Джок, – закричали мы хором, – мы не хотим идти далеко!

Старый моряк спустился с нами к яхте, все еще ворча о своих предчувствиях насчет погоды. Я шествовал со всей важностью главаря заговорщиков, а сестра и Мод опасливо следовали за мной, полные робости и восхищения моей дерзостью. Когда мы добрались до яхты, я помог лодочнику поднять грот и кливер, и старик уже собирался отдать якорь, когда я выложил свой припрятанный козырь.

– Джок, – сказал я, сунув ему в руку шиллинг, – боюсь, вы замерзнете, когда мы выйдем. Вы бы не хотели выпить капельку чего-нибудь перед отплытием?

– Это уж точно, что хотел бы, молодой хозяин, – отозвался Джок значительно. – Я уже не так молод, как был когда-то, а кофе держит холод снаружи.

– Так сбегайте в дом, – сказал я, – мы можем подождать, пока вы вернетесь.

Бедный старина Джок, не подозревая предательства, удалился в направлении деревушки и вскоре исчез из виду. В ту же секунду, как он исчез, шесть маленьких деловитых рук принялись за работу, отдавая швартовы, и минуты не прошло, как мы отчалили, смело направившись к центру Клайдского устья. Под давлением своих парусов маленькое суденышко накренилось так, что планшир подветренного борта оказался вровень с водой, и когда мы врезáлись в волны, пена фонтаном взлетала над носовой частью и ливнем обрушивалась на палубу. Далеко на берегу мы могли разглядеть старину Джока; он, предупрежденный жителями деревни о нашем побеге, метался туда-сюда и возбужденно размахивал руками. Как мы смеялись над бессильной яростью старика, как развлекала нас соленая пена, от которой мокрыми стали наши лица и губы! Мы пели, мы шумели, мы баловались, а когда устали от этого, девушки устроились в парусине, пока я стоял за штурвалом и рассказывал бесчисленные истории о своих морских приключениях и событиях одного-единственного своего плавания.

Поначалу мы были в нерешительности насчет того, каким курсом, или же куда направиться, но после совещания единогласно решили, что пойдем в самый зев устья. Старик Джок всегда избегал открытого моря и болтался по реке, и нам казалось теперь, когда мы избавились от своего командира-ветерана, что это – отличная возможность показать, на что мы способны без него. Еще и ветер дул с востока, а значит, благоприятствовал такой попытке. Мы набили грот как могли и, закрепив руль, быстро шли по ветру в направлении моря.

Позади нас огромная облачная башня сделалась выше и шире, но по-прежнему ярко светило солнце, снова и снова заставляя вспыхивать гребни волн, будто длинные гряды огня. Берега устья, между которыми не то четыре, не то пять миль, густо поросли деревьями, и много красивых домов и величественных замков выглядывали на нас из зелени, пока мы проносились мимо. Далеко позади мы видели длинную линию дыма, говорившую нам, где лежат Гринок и Глазго с их тысячами тяжко трудящихся жителей. Впереди вздымался величественный горный пик, Гоутфелл на Арране, с кокетливой гирляндой облаков вокруг вершины. Далеко на севере тоже лежали в пурпурной дымке горные хребты, простирающиеся вдоль всего горизонта и отбрасывающие странные тени там, где яркие лучи солнца падали на изрезанные склоны.

Мы не были одиноки в своем пути по великой артерии, несущей в море коммерцию запада Шотландии. Снова и снова проходили мимо нас суда всех размеров и типов. Маленькие энергичные пароходы, пыхтя, везли мимо нас свой груз – граждан Глазго, покидающих этот большой город или возвращающихся туда. Яхты, катера, рыболовные суда сновали во всех направлениях. Один рыбак прошел у нас перед носом, и кто-то из экипажа, парень с неухоженной бородой, хрипло закричал на нас, но ветер помешал нам расслышать его слова. Ближе к морю нас медленно миновал большой атлантический пароход, трубы его изрыгали тучи дыма, сирена ревела, предупреждая меньшие суда, чтобы уходили с дороги. Пассажиры столпились у борта посмотреть на нас, а мы промчались мимо, очень гордые своим суденышком и собой.

Мы взяли с собой несколько бутербродов и бутылку молока, так что причин сокращать вылазку не было. Поэтому мы шли вперед, пока не оказались на траверзе Ардроссана, который стоит на самом устье реки точно напротив острова Арран, лежащего в открытом море. Пролив между ними примерно в восемь миль шириной, и обе мои спутницы шумно требовали пересечь его.

– Очень похоже на шторм, – сказал я, глядя на груду облаков позади. – Думаю, лучше нам поворачивать обратно.

– Ой, пожалуйста, пойдем к Аррану! – с энтузиазмом воскликнула малютка Мод.

– Пожалуйста, Арчи, – вторила ей моя сестра, – ты ведь не боишься, правда?

По правде говоря, я действительно боялся, потому что лучше них распознавал погодные предвестники. Читавшийся в голубых глазах Мод упрек мне в том, что ей казалось слабостью духа, перевесил мою осторожность.

– Если вы хотите идти, мы пойдем, – сказал я, и мы вышли из устья реки в пролив.

До сих пор нас в какой-то мере закрывали от ветра холмы позади, но как только мы вышли из-под их заслона, ветер набросился на нас более яростными и более долгими порывами. Мачта под напором ветра на парус согнулась, как хлыст, и, вероятно, сломалась бы вовсе, не будь я достаточно искушен в парусном деле, чтобы суметь взять пару рифов на гроте. Даже и после того судно пугающе кренилось, так что нам пришлось держаться за фальшборты, чтобы не соскользнуть. Волны тоже сделались намного больше, чем были в устье, и мы набрали столько воды, что мне пришлось несколько раз вычерпывать ее шляпой. Девушки хлопали в ладоши и кричали от удовольствия, когда нас окатывало водой, но я был серьезен, потому что понимал опасность, и, видя меня серьезным, они посерьезнели тоже. Перед нами огромный горный пик возносился, как башня, в облака, основание его тонуло в зеленых лесах; мы могли различить дома вдоль берега и длинную сияющую полосу желтого песка. Позади нас все темнее и темнее становились тучи, обрамленные снизу тем особенным мертвенно-сизым оттенком, что служит у природы сигналом опасности. Очевидно было, что бриз скоро станет штормом, и притом яростным. Нам следовало, не теряя ни секунды, возвращаться в реку, и я уже горько жалел, что вообще покинул заслон ее берегов.

Мы развернули судно так быстро, как только могли, но для троих детей это не легкая задача. Когда наконец мы закрепились на курсе к шотландскому берегу, то поняли, какой трудной задачей будет для нас возвращение. Пока мы шли по ветру, мы шли одновременно и вместе с волнами, и только случайные опрокидывались на нас. Но как только мы развернулись бортом к морю, нас тут же затопила вода, набиравшаяся быстрее, чем мы могли ее вычерпывать. Зигзаг молнии рассек темное восточное небо, за ним последовал оглушительный раскат грома. Ясно было, что сейчас начнется шторм, и я понимал, что если он застигнет нас в теперешнем положении, мы неминуемо потонем. С большим трудом мы снова набили грот и пошли по ветру. Он повернул на пару румбов к северу так, что этот курс должен был доставить нас на юг острова. Теперь мы набирали меньше воды, но в то же время с каждой минутой становились все ближе к бурному Ирландскому морю, все дальше и дальше от дома.

К этому времени ветер так разыгрался, а волны так гремели, что трудно было расслышать слова друг друга. Малютка Мод пристроилась у меня под боком, держась обеими руками за мою руку. Сестра вцепилась в поручень с другой стороны от меня.

– Как ты думаешь, – спросила она, – мы не могли бы войти в одну из гаваней Аррана? Я знаю, что есть гавань в Бродике, это прямо против нас.

– Нам лучше держаться оттуда как можно дальше, – ответил я. – Если подойдем к берегу, наверняка разобьемся. А крушение здесь ничем не лучше, чем крушение в открытом море.

– Куда мы идем?! – закричала она.

– Туда, куда несет ветер, – ответил я, – это единственный шанс. Не плачь, Моди, мы просто вернемся, как только закончится шторм.

Я попытался утешить их, потому что обе плакали, да я, признаться, и сам едва сдерживал всхлипывания, потому что очень уж я был мал для такой переделки.

Когда на нас обрушился шторм, сделалось так темно, что мы едва могли видеть остров впереди и темную линию побережья Бьюта. Мы летели сквозь воду на колоссальной скорости, скользя по огромным шипящим волнам, а ветер завывал и взвизгивал в нашем такелаже, будто весь воздух переполнился демонами, преследующими нас, чтобы уничтожить. Девушки съежились, дрожа от ужаса, на дне, а я старался утешать их, как только мог, и держать судно по ветру. Чем ближе становилась ночь и чем больше мы удалялись от берега, тем сильнее становился ветер. Огромные темные волны вздымались высоко над верхушкой нашей мачты, так что, оказавшись в ущелье моря, мы не видели ничего, кроме мрачных жидких стен впереди и позади. Потом мы взлетали по черному склону, пока не увидим с вершины пугающую панораму яростных вод вокруг, а затем спускались вниз, вниз в долину на другой стороне. Только предельная легкость и плавучесть нашего суденышка спасала его от немедленного разрушения. Десяток раз гигантские валы нависали над нашими головами, словно собираясь сокрушить нас, но каждый раз храброе суденышко торжествующе поднималось над ними, отряхиваясь после каждого столкновения с водами, как морская птица отряхивает перья.