Я положил план Вульфу на стол. Он разглядывал его с минуту, а потом сказал:

– Хорошо. Теперь скажи мне, где бы ты разместил трех наблюдателей, чтобы они не дали Мануэлю Кимболлу уйти незамеченным и последовали за ним, если он вдруг куда-то отправится?

– Скрытно? – уточнил я.

– Нет. Можно и открыто.

– Надолго?

– Часа на три.

Я немного подумал:

– Это просто. Даркина я бы поставил на шоссе, прямо напротив подъездной дороги. Пусть съедет на седане поперек обочины, чтобы мог быстро рвануть в любую сторону. Билл Гор пускай разместится в кустах, примерно здесь. Отсюда он сможет контролировать все подходы к дому, за исключением задней части. А Орри займет позицию на вершине холма, чуть в стороне, примерно в трети мили, с биноклем, оставив внизу, на дороге, мотоцикл. Но с тем же успехом они могут сидеть дома и резаться в пинокль, поскольку не умеют летать.

На щеках Вульфа появились складки.

– Сол Пензер умеет. У облаков будут глаза. Благодарю, Арчи. Это все. Больше не смеем тебя задерживать.

По его тону я понял, что должен проваливать, но мне это не улыбалось. Если уж спектаклю суждено состояться, я хотел помочь с его постановкой и потому заявил:

– Все кинотеатры закрыты. После налета Общества по искоренению порока[28].

– Тогда наведайся в публичный дом. Собирая яйца, нужно заглядывать во все гнезда.

Билл Гор фыркнул. Я наградил Вульфа самым злобным взглядом, на какой только был способен, и поплелся в прихожую за шляпой.

Глава восемнадцатая

В среду утром я проснулся еще до семи, однако вставать не спешил. Я наблюдал, как косые лучи солнца скользят по окнам, прислушивался к уличному шуму, гудкам кораблей и паромов и размышлял о том, что если Билл, Фред и Орри встретились у гаража в половине седьмого, то сейчас они уже наверняка добрались до Гранд-Конкорса. Я же никакого поручения так и не получил. Когда прошлым вечером я вернулся домой, Вульф уже отправился спать и никакой записки для меня не оставил.

Наконец я выбрался из постели, побрился, оделся, особо не торопясь, и спустился вниз. Фриц с довольным видом хлопотал на кухне. Я прошелся по его адресу, сознавая, что не должен бы срывать на нем злость, и загладил вину, съев лишнее яйцо и зачитав ему вслух статью из утренней газеты о летучей мыши-вампире, принесшей потомство в зоопарке. Фриц был выходцем из Швейцарии, из той ее части, где говорят на французском. Каждое утро он читал газету на родном языке, но мне представлялось маловероятным, чтобы в ней печатали что-то стоящее. Я всегда удивлялся, когда замечал в ней какое-нибудь слово, имеющее отношение к современности, например фамилию Барстоу, продержавшуюся в заголовках целую неделю.

Передо мной стояла вторая чашка кофе, когда зазвонил телефон. Я прошел в кабинет и снял трубку, однако Вульф уже ответил из своей комнаты. Я послушал. Это был Орри Катер, доложивший, что они прибыли на место и все идет по плану. Более ничего. Я вернулся к своему кофе на кухне.

После третьей чашки и сигареты я лениво поплелся в кабинет. Рано или поздно, думалось мне, гений раскроет свои секреты, рано или поздно… Так что успокойся, наведи порядок в кабинете, смахни пыль со стола, заправь ручку чернилами, – в общем, будь паинькой. Рано или поздно, голубчик… Ты просто дурак. Я начинал не просто беспокоиться, но заходиться в тревоге. Пару раз даже хватал трубку и слушал, но мне так и не удалось перехватить какой-либо звонок Вульфа. Я получил почту и положил ее на стол, потом открыл сейф. Выдвинул ящик, где хранились бумаги Маффеи, – просто желая убедиться, что они на месте. Конверт, куда я вложил фотокопии, показался мне на ощупь тоньше, и я заглянул в него. Одного комплекта недоставало. Я сделал два, а теперь в конверте остался только один. Это был первый намек на спектакль, задуманный Вульфом, но осмыслить его мне не удалось, потому что, когда я засовывал конверт обратно в ящик, явился Фриц и сообщил, что Вульф ожидает меня у себя в комнате.

Я поднялся. Дверь в его комнату была открыта. Он уже встал и почти полностью оделся, не успев только натянуть пиджак. Рукава его желтой рубашки – а он ежедневно менял две свежие рубахи, неизменно ярко-желтые – выглядели словно два огромных парящих бычьих пузыря, пока он причесывался перед зеркалом. Я поймал его взгляд в зеркале. И тут он мне подмигнул! У меня, пожалуй, даже челюсть отвисла.

Он положил расческу и повернулся ко мне:

– Доброе утро, Арчи. Позавтракал? Хорошо. Приятно вновь видеть солнышко после вчерашнего унылого беспрестанного дождя. Возьми в сейфе документы Маффеи. Непременно захвати пистолет. Отправляйся в Уайт-Плейнс, забери мистера Андерсона из его конторы – он будет ждать тебя – и отвези в поместье Кимболла. Покажи ему Мануэля Кимболла. Ткни в него пальцем, если потребуется. Когда Мануэля Кимболла задержат, передай документы мистеру Андерсону. Возвращайся домой, и ты обнаружишь, что Фриц приготовил на обед одно из твоих любимых блюд.

– Понял, – ответил я. – Но к чему вся эта загадочность…

– Замечания позже, Арчи. Прибереги их на потом, пожалуйста. Через десять минут мне надо идти наверх, а я еще не насладился своим шоколадом.

– Надеюсь, вы им подавитесь, – бросил я, развернулся и вышел.

С документами Карло Маффеи и показаниями Анны на груди да пушкой тридцать восьмого калибра – на сей раз заряженной – на бедре я отправился в гараж. Было тепло и солнечно, двадцать первое июня – день, когда солнце начинает клониться к югу. Подходящий денек для того, чтобы покончить с Гремучей Змеей, подумалось мне, самый длинный в году. Я заправился бензином, маслом и водой, проследовал через город до Парк-авеню и взял на север. Проезжая мимо мраморного фасада «Манхэттен траст компани», я отсалютовал ему, потому что именно там заверил чек Андерсона. В этот утренний час поток, следующий по парковому шоссе в северном направлении, был редким, но я держался сорока миль в час, а то и ниже. Вульф обещал Андерсону обставить все незаметно. Кроме того, у меня не было настроения шутить с дорожным патрулем. Я изрядно нервничал. Подобное случается со мной всегда, когда я отправляюсь по чью-то душу. Воздуха не хватает, дыхание учащается, и все, к чему я прикасаюсь, руль например, как будто оживает, так и пульсирует кровью. Подобные ощущения мне совсем не нравятся, но от них никак не избавиться.

Андерсон ждал меня. Девушка за конторкой в его приемной кивнула мне и взялась за трубку. Менее чем через минуту он появился. С ним было два человека, внушительных на вид, со шляпами в руках. Одним из них оказался Х. Р. Корбетт, другого я не знал. Андерсон остановился, чтобы сказать что-то девушке, а затем подошел ко мне.

– Ну? – только и изрек он.

Я ухмыльнулся:

– Если вы готовы, я тем более. Привет, Корбетт. Вы тоже едете?

– Я беру с собой двух человек, – ответил Андерсон. – Вам известно, что за работа предстоит. Этого достаточно?

Я кивнул:

– Все равно они понадобятся только для того, чтобы подержать мою шляпу. Поехали.

Третий парень открыл дверь, и мы гуськом вышли.

Андерсон сел со мной в родстер, двое других следовали за нами в закрытой машине, служебной, но, как я отметил, не в андерсоновском лимузине. На Мэйн-стрит все постовые отдавали честь моему пассажиру, а я только усмехался, представляя, как бы они удивились, узнав, сколько окружной прокурор заплатил за короткую поездку на такси. Выехав на шоссе, я прибавил газу и помчался вверх-вниз по холмам с такой скоростью, что Андерсон только таращился на меня. Он не знал того, что скорость – необходимое условие программы. Я продолжал гнать и сбрасывал ход только на поворотах, дабы убедиться, что плетущийся позади Корбетт не пропускает их. Путь от здания суда Уайт-Плейнса до начала кимболловской подъездной дороги занял лишь двадцать минут. Когда я сбавил скорость, чтобы съехать с шоссе, часы на моей приборной панели показывали десять сорок.

Даркин был там, на противоположной стороне шоссе. Сидел на подножке седана, поставленного поперек обочины, как я и советовал. Я помахал ему, но не остановился. Андерсон спросил:

– Это человек Вульфа?

Я кивнул и помчался уже по подъездной дороге, но не проехал и сотни футов, как Андерсон крикнул:

– Стоп!

Я нажал на педали, переключился на нейтральную и дернул ручной тормоз.

– Это поместье Э. Д. Кимболла, – заявил Андерсон. – Вам придется предъявить мне доказательства прямо сейчас.

Я покачал головой:

– Не могу. Ничего не попишешь. Вы знаете Ниро Вульфа, так что вам должно быть все ясно. Я подчиняюсь приказам. Едем дальше?

Машина Корбетта остановилась за нами. Андерсон смотрел на меня, кривя в сомнении рот. Я напряженно вслушивался, но отнюдь не в ожидании его ответа. Мне чудился шум самолета. Меня так и подмывало выскочить и посмотреть вверх, но это ничего бы не дало – из-за деревьев. Между тем звук, несомненно, принадлежал самолету. Я переключил передачу и нервно рванул вперед.

– Ей-богу, Гудвин, – начал Андерсон, – надеюсь, вы понимаете, чем рискуете. Если б я знал…

– Заткнитесь! – оборвал я его.

Резко затормозив у дома, я выскочил из родстера и позвонил в дверь. Через минуту она открылась, и на пороге возник толстый дворецкий.

– Я хотел бы поговорить с мистером Мануэлем Кимболлом.

– Да, сэр. Мистер Гудвин? Он предупредил о вашем приезде и велел мне попросить вас проехать к ангару и подождать его там.

– А что, сейчас его там нет?

Дворецкий замялся. Он выглядел обеспокоенным.

– Полагаю, он собирался подняться в воздух на своем самолете.

Я кивнул и бегом вернулся к автомобилю. Корбетт успел выбраться наружу, подойти к родстеру и теперь разговаривал с Андерсоном. Когда я забрался внутрь, Андерсон повернулся ко мне и начал:

– Вот что, Гудвин…

– Я же сказал вам: заткнитесь! Я занят. Корбетт, осторожно!

Я рванул на боковой съезд и помчал по гравийной дороге к ангару. Здесь даже из-под деревьев гул самолета доносился громче. Гравий так и летел у меня из-под колес, и на бетонной площадке перед ангаром я остановился с шикарным заносом. Механик, Скиннер, стоял в распахнутых воротах. Я выскочил и подлетел к нему: