– Рад за тебя. Видишь, Анна, что́ происходит, когда пытаешься вести себя прилично с негодяем. Надо было сжечь те бумажки, когда я просил, и рассказать нам все, что ты знаешь. И сейчас у тебя были бы деньги мистера Вульфа. А теперь ты не можешь ни сжечь те купюры, ни вернуть их тому человеку – разве что я его поймаю. Ты помнишь, что именно он убил Карло Маффеи? А с тобой что сотворил? Ты только посмотри! Порвал на тебе платье, стащил чулки… Он не ранил тебя?

Анна покачала головой:

– Нет, не ранил. Вы сможете его поймать?

– Мог бы попытаться. Если бы знал, где искать.

– Вы вернете их мне?

– Твои деньги? Конечно.

Анна посмотрела на свою голую ногу. Ее рука медленно скользнула под кромку подола и замерла на том месте, где еще недавно были спрятаны двадцатки. Мария Маффеи собиралась что-то сказать, но Вульф жестом призвал ее этого не делать. Анна все продолжала смотреть на свою ногу и наконец промолвила:

– Мне надо раздеться.

Я не понял ее, а вот Вульф сообразил сразу же:

– Ну конечно. Арчи, включи свет в зале. Мисс Маффеи, вас не затруднит помочь мисс Фиоре?

Я прошел в залу, включил свет, закрыл окна и задернул шторы. Анна и мисс Маффеи зашли вслед за мной и теперь ждали, когда я выйду. Я улыбнулся Анне дружески, насколько был на это способен. Она побледнела, но глаза сверкали ярко как никогда. Я прошел в кабинет и затворил за собой дверь. Вульф сидел в кресле прямо, а не откинувшись на спинку, по обыкновению. Сонное спокойствие, написанное на его лице, ничего не выдавало, но вот предплечья лежали на ручках кресла, и правый указательный палец вычерчивал круги на полированном дереве. Это был верный признак того, что Вульф пришел в крайнее возбуждение.

Я сел. Из залы доносились шорохи и приглушенные голоса. Возились женщины долго. Я заметил:

– Шикарную тогу вы мне подарили.

Вульф взглянул на меня, вздохнул и снова прикрыл глаза.

Когда дверь открылась, я так и подскочил. Анна сжимала в руке какую-то бумажку. Оторванный рукав был подколот булавками, волосы гладко зачесаны назад. Она подошла ко мне, сунула бумажку и буркнула:

– Вот, мистер Арчи.

Я хотел похлопать ее по плечу, но понял, что она наверняка закричит, стоит к ней прикоснуться, а потому лишь кивнул. И они с Марией Маффеи вернулись в свои кресла. Бумага оказалась плотным конвертиком из манильской бумаги. Я повернулся к столу Вульфа, намереваясь вручить ему добычу, но он мотнул головой, предлагая мне открыть конверт. Тот не был запечатан. Я извлек его содержимое и разложил на столе.

Это была целая коллекция. Нам с Вульфом понадобилось какое-то время, чтобы внимательно ее изучить. Прежде всего мы увидели статью о смерти Барстоу, которую Карло Маффеи вырезал из «Таймс» пятого июня. За ней следовало несколько выполненных на отдельных листках точных и изящных эскизов с изображением пары пружин, спускового крючка и массы прочих сложных деталей, а на одном из набросков угадывалась головка клюшки для гольфа. Далее прилагалась вырезка из «Воскресной ротогравюры» – фотография Мануэля Кимболла возле его самолета, в подписи к которой значилось его имя и отмечалась популярность авиации среди молодежи Уэстчестера. Внизу виднелась карандашная приписка: «Человек, которому я сделал клюшку для гольфа. См. эскизы. 26 мая 1933 года. Карло Маффеи». Последним предметом в коллекции оказалась десятидолларовая банкнота. Это был купюра специального выпуска, погашаемая золотом, и на ней тоже было кое-что написано карандашом. Половину одной стороны занимали подписи четырех человек: Сары Барстоу, Питера Оливера Барстоу, Лоренса Барстоу и Мануэля Кимболла, выполненные затупленным мягким грифелем.

Я осмотрел все собрание во второй раз и прошептал Вульфу:

– Ну, паря!

Он отозвался недовольно:

– Я спускаю это Солу Пензеру, Арчи, но от тебя не потерплю. Даже в качестве дани восхищения сей выдающейся экспозиции. Бедный Карло Маффеи! Он проявил такую дальновидность, собрав все это, но безрассудно отправился на роковую встречу! Мы пожинаем плоды его дальновидности, а он дорого заплатил за безрассудство… Презренная сделка.

Мисс Маффеи, вы лишились своей сумочки, но обрели то, что успокоит волнение в вашей крови. Убийца вашего брата известен, и теперь у нас есть оружие, чтобы покарать его.

А вы, мисс Фиоре, полу́чите назад свои деньги. Мистер Арчи найдет и вернет их, обещаю. Он постарается сделать это как можно скорее, ибо я догадываюсь, что вы мало верите обещаниям. Жестокое пламя реальности – единственное, что дарит вам тепло и свет. Реальности двадцатидолларовых банкнот. Мы не заставим вас долго ждать, мисс Фиоре. Расскажите же мне, пожалуйста, когда мистер Маффеи передал вам все это.

Анна заговорила, отвечая на вопросы Вульфа не то чтобы бойко, но вполне охотно. Он выяснил все подробности и велел мне их записать. Она действительно видела драйвер. На протяжении многих дней Карло Маффеи не пускал ее в свою комнату, когда работал, и запирал шкаф. Но однажды во время его отсутствия дверца шкафа неожиданно поддалась, когда Анна попробовала ее открыть. Впрочем, ее любопытному взгляду не открылось ничего необычного, за исключением клюшки для гольфа, явно недоделанной. Маффеи, обнаружив по возвращении, что клюшку явно кто-то трогал, встревожился и пригрозил отрезать ей язык, если она кому заикнется о драйвере. Вот и все, что ей было известно.

Конверт она получила пятого июня, в день исчезновения Маффеи. Около семи часов, сразу же после достопамятного телефонного разговора, он зазвал ее к себе, когда она зачем-то поднялась наверх, и вручил конверт. Попросил подержать бумаги у себя до утра, а если он вдруг не вернется и от него не будет никаких вестей – передать конверт его сестре.

Стоило Анне сказать это, как Мария Маффеи так и взвилась. Она вскочила и бросилась к девушке. Я кинулся за ней, но голос Вульфа, словно удар бича, опередил меня:

– Мисс Маффеи! – Он ткнул в нее пальцем. – Вернитесь в свое кресло. Сядьте, будьте добры! Благодарю. Ваш брат мертв. Приберегите свою ярость. Повыдергав волосы у мисс Фиоре, вы, полагаю, поинтересовались бы, почему она не отдала вам конверт. Мне это представляется очевидным. Вероятно, я смогу дать объяснение, избавив ее от неловкости. Не знаю, велел ли ей ваш брат не заглядывать в конверт. Как бы то ни было, она туда заглянула. И увидела там банкноту в десять долларов. Эта купюра оказалась у нее в руках… Мисс Фиоре, какова была самая крупная сумма, которой вы когда-либо располагали до получения конверта от Карло Маффеи?

Анна ответила:

– Не знаю.

Тогда я уточнил:

– У тебя когда-нибудь раньше было десять долларов?

– Нет, мистер Арчи.

– А пять?

Она покачала головой:

– Миссис Риччи платит мне доллар в неделю.

– Чудесно. И ты покупаешь себе обувь и одежду?

– Ну конечно покупаю.

Я только всплеснул руками. Вульф подытожил:

– Мисс Маффеи, вот точно так же вас или меня можно искусить царством[25], только границы его будут не столь скромными. Она, возможно, боролась с искушением и к следующему восходу солнца, быть может, победила бы его и отдала вам конверт в целости и сохранности, но утренняя почта доставила ей другой конверт, и в нем было уже не просто царство, но целый восхитительный мир. Она проиграла, хотя, возможно, где-то это считается победой, откуда нам знать? Как бы то ни было, ее борьба завершилась… А теперь, мисс Маффеи, сделайте следующее, и не допустите ошибки: возьмите мисс Фиоре с собой и держите ее у себя. Водитель ждет вас на улице. Своему нанимателю скажите, что вас навестила племянница. Или придумайте что угодно, но оберегайте мисс Фиоре, пока я не скажу вам, что опасность миновала. И ни при каких обстоятельствах не позволяйте ей выходить на улицу… Мисс Фиоре, вы слышите?

– Я сделаю все, что скажет мистер Арчи.

– Хорошо. Арчи, поедешь с ними и все растолкуешь. Это всего лишь на день или около того.

Я кивнул и отправился наверх, снять халат до следующего года и что-нибудь надеть.

Глава семнадцатая

Когда я проводил Анну и Марию Маффеи до апартаментов на Парк-авеню, где мисс Маффеи работала экономкой, и вернулся домой, свет в кабинете уже не горел. Вульф ушел к себе, оставив для меня записку:

Арчи, узнай у мисс Барстоу, зачем надо было уродовать валюту Соединенных Штатов. Н. В.

Чего-то подобного я и ожидал. Поднявшись наверх, чтобы отправиться в постель, я из уважения к Мануэлю Кимболлу заглянул в конец коридора посмотреть, сочится ли свет из-под двери Вульфа. Света не было. Я окликнул:

– Вы уже легли?

И услышал:

– Не изводи меня, черт бы тебя побрал!

– Слушаюсь, сэр. Рубильник включен?

– Включен.

Я пошел в свою комнату и лег в постель, о чем мечтал уже давно: перевалило за второй час.

С утра моросило, но на сей раз меня это совершенно не беспокоило. Я позавтракал, велел Фрицу в мое отсутствие держать дверь на засове, а затем, в легком плаще и прорезиненной шляпе, посвистывая, отправился в гараж. Одним из поводов для радости послужила статья в утренней газете. Власти Уайт-Плейнса склоняются к версии, говорилось в ней, что смерть Питера Оливера Барстоу была вызвана случайным укусом змеи, а прочие обстоятельства трагедии, не связанные с данной версией, могут объясняться обычным совпадением. Я бы с удовольствием позвонил Гарри Фостеру в «Газетт» и намекнул, что он, ничем не рискуя, может понатыкать булавок в кресло Андерсона, дабы сбить с того спесь. Но от этого замысла пришлось отказаться, поскольку я не знал намерений Вульфа. Радовало меня и содержимое конверта, который Анна Фиоре все это время носила пришпиленным к чему-то под одеждой. Я буквально кусал себе локти, когда думал, что конвертик наверняка был при ней в тот день, когда мы с Марией Маффеи явились на Салливан-стрит. Положительно я лишился нюха, если не учуял его тогда. Хотя, возможно, оно и к лучшему. Если бы Анна отдала его Марии Маффеи, кто знает, что бы тогда произошло?