– Конечно знаю. Что-то произошло, а? Он вам нужен?

– Набери его, пожалуйста, и послушай. Попроси к трубке мисс Сару Барстоу.

Я направился к своему столу, заглянул в справочник, дабы убедиться, что ничего не путаю, и набрал номер. Через мгновение послышался голос Смолла. Я попросил позвать мисс Барстоу, которая откликнулась через какое-то время. Я кивнул Вульфу. Он снял трубку на своем аппарате. Я стал слушать.

– Мисс Барстоу?.. Это Ниро Вульф… Доброе утро. Я позволил себе позвонить, дабы поинтересоваться, получили ли вы орхидеи… Нет, орхидеи… Простите?.. Ах, это, очевидно, ошибка. Разве вы не оказали мне честь, послав этим утром записку с просьбой отправить вам несколько орхидей?.. Вы не посылали записки?.. Нет-нет, все в порядке… Это какая-то ошибка, прошу прощения… До свидания.

Мы повесили трубки. Вульф откинулся в кресле. Я ухмыльнулся:

– Стареете, сэр. Мы, те, кто помоложе, не ждем, пока девушка попросит прислать ей орхидеи.

Щеки Вульфа оставались неподвижными. Он лишь вытягивал и втягивал губы, и я впился в него взглядом. Вульф потянулся было к ящику, готовясь открыть бутылку, однако отдернул руку, так и не прикоснувшись к нему.

– Арчи, – проговорил он, – ты не раз слышал, как я называл себя актером. Боюсь, у меня есть слабость к драматическим заявлениям. Было бы глупо отказываться от них, когда есть повод. В этой комнате смерть.

Наверно, я невольно огляделся по сторонам, потому что он продолжил:

– Не труп. Я имею в виду не свершившуюся смерть, но ожидающую своего часа. Стерегущую меня, а быть может, всех нас, не знаю. Она здесь. Когда утром я возился наверху с растениями, пришел Фриц с запиской… Вот этой.

Он полез в карман и достал листок бумаги, который протянул мне. Я прочел:

Уважаемый мистер Вульф,

когда я была у Вас на прошлой неделе, мистер Гудвин любезно подарил мне две орхидеи, поразительно красивые. Я набралась нахальства попросить Вас прислать мне еще штук шесть или восемь. Они так хороши. Посыльный подождет их, если Вы согласитесь проявить подобную щедрость. Буду весьма признательна.

Сара Барстоу

– Это не похоже на нее, – заметил я.

– Возможно, нет. Ты знаешь ее лучше меня. Я, естественно, вспомнил брассокатлелии Трюффо, которые были у нее в руке, когда она спустилась сюда вместе с тобой. Мы с Теодором срезали дюжину и уложили в коробку, а Фриц отнес цветы вниз. Когда в одиннадцать я пришел в кабинет и сел за стол, то почувствовал в воздухе какой-то посторонний запах. Я слишком чувствителен ко всему чужому. Потому-то и поддерживаю все эти наслоения над нервами. Я, конечно же, знал, что к нам заходил посторонний, но почувствовал себя неуютно. Я вызвал Фрица. Он рассказал, что у юноши, который принес записку и ожидал орхидей, был ящик из фибры, такой продолговатый, с ручкой. Уходя, он унес ящик с собой – Фриц видел ящик у него в руке. Но этот юноша по меньшей мере десять минут находился в зале один, и дверь между ней и кабинетом была не заперта. Дверь же из прихожей в кабинет была закрыта. – Вульф вздохнул. – Увы, мисс Барстоу не писала записки.

Я вскочил и бросился к нему:

– Уходите отсюда!

Он лишь покачал головой.

– Ну же! – торопил я. – Я успею выскочить, вы – нет. Черт, да шевелитесь же! Я умею обращаться с бомбами. Фриц! Фриц! – Он прибежал. – Набери в раковину воды. До краев. Мистер Вульф, ради бога, уходите отсюда. Она может сработать в любую секунду. Я найду ее.

Я услышал, как Фриц на кухне включает воду. Вульф не пошевелился, и, Господь свидетель, я не смог бы сдвинуть его с места. Он покачал головой и ткнул в меня пальцем:

– Арчи, пожалуйста, прекрати это! Ничего не трогай. Бомбы нет. Они тикают или шипят, а на слух я не жалуюсь, и я прислушивался. Кроме того, у мистера Кимболла после его визита сюда не было времени соорудить приличную бомбу, а просить кого-то о помощи он не стал бы. Это не бомба… Прошу тебя, никакой тревоги. Драма, но не тревога. Я поразмыслил, и у меня зародилось подозрение. Сам подумай: когда мистер Кимболл находился в этой комнате, он увидел, что я не совершал почти никаких движений, кроме одного. Он увидел, как я время от времени открываю ящик своего стола и опускаю в него руку. Даже если тебя это не наводит на мысль, я все же уверен, что ему в голову кое-что пришло. Посмотрим.

Я подскочил к нему, ибо решил, что он собирается открыть ящик, но он махнул на меня рукой и просто выбрался из кресла. Потом велел:

– Принеси мою трость из боярышника… Да пошевеливайся же, черт возьми.

Я помчался в прихожую, выхватил трость из стойки и бросился назад. Вульф обходил стол. Он встал спереди, напротив кресла, потянулся к подносу и подтащил его к себе, вместе с бокалом и бутылками.

– Теперь, – объявил он, – делай, пожалуйста, то, что я скажу… Нет, сначала закрой дверь в прихожую.

Я закрыл и вернулся.

– Спасибо. Возьми трость за нижний конец. Потянись через стол и зацепи кончиком рукоятки нижний край передней панели ящика. Дерни, и ящик откроется… Подожди. Если можешь, открывай очень медленно, и будь готов быстро отцепить трость, чтобы использовать ее для другой цели. Приступай!

Я приступил. Загнутый конец рукоятки сразу зацепил край ящика, однако, поскольку я держал трость под наклоном к столу, мне не удавалось выдвинуть ящик. Я пытался осторожно дернуть его, чтобы открыть постепенно, но вынужден был надавить посильнее, и неожиданно ящик выскочил на полфута, а я едва не выронил трость. Я подался вперед, чтобы ее отцепить, и тут же завопил:

– Берегись!

Вульф держал бутылки за горлышки и грохнул одной из них по столу, однако не попал в тварь, появившуюся из ящика. В мгновение ока голова ее очутилась почти у самого края, где стояли мы, в то время как хвост все еще скрывался в ящике. Я высвободил трость и принялся лупить ее по голове, но она извивалась, мешая нанести точный удар, а стол был залит пивом и осколками разбитой бутылки. Я уже готов был отскочить и оттащить назад Вульфа, как он обрушил вторую бутылку прямо на уродливую голову и расплющил ее, словно требуху. Длинное коричневое тело корчилось по всей столешнице, но тварь была обречена.

Вторая бутылка тоже разбилась, обрызгав нас пивом с головы до ног. Вульф отступил назад, достал платок и принялся утирать лицо. Я так и стоял, вцепившись в трость.

– Nom de Dieu![22]

Это выдохнул Фриц, в полнейшем ужасе.

Вульф кивнул:

– Да. Фриц, мы устроили большой беспорядок. Извини. Прибери тут.

Глава шестнадцатая

Я попытался произнести это снова:

– Фе-дю-ланс-с?

Вульф кивнул:

– Уже лучше. Но «н» все еще слишком звучное и недостаточно носовое. Лингвист из тебя тот еще, Арчи. И дело тут не в механических изъянах. Чтобы правильно произносить французские слова, нужно испытывать сильную неприязнь, если не презрение, к некоторым самым нерушимым англосаксонским предрассудкам. Тебе это презрение не дается. Да, копьеголовая змея[23]. Кайсака, Bothrops atrox. Самая опасная гадюка после бушмейстера.

Фриц с моей помощью навел порядок в кабинете, подал обед, и мы поели. Когда змея прекратила корчиться, я растянул ее на полу в кухне и измерил длину: шесть футов три дюйма. Посередине ее туловище было толщиной с мое запястье. Грязного, желтовато-коричневого цвета, она даже дохлая выглядела жуткой до чертиков. Поднявшись после измерений, я стал гадать, что́ с ней делать. Нельзя же, сказал я стоящему рядом Вульфу, тыкая линейкой в труп, просто взять и выбросить змею в мусорное ведро. Может, швырнуть ее в реку?

На щеках Вульфа возникли складки.

– Нет, Арчи, жаль так с ней поступать. Возьми в подвале картон и стружку, аккуратно упакуй змею и надпиши сверху адрес мистера Мануэля Кимболла. Фриц отправит ее по почте. Это урезонит мистера Кимболла.

Так я и сделал, и это совершенно не испортило мне аппетит за обедом. Затем мы вернулись в кабинет и стали ждать Марию Маффеи, которой Вульф телефонировал после моего звонка с Фордэм-роуд. Я заметил:

– Эта тварь водится в Южной Америке.

Вульф сидел в кресле, откинувшись назад с довольным видом и прикрыв глаза. Он отнюдь не жалел о том, что прикончил гада, хотя и скорбел о погубленном пиве.

– Именно, – прошелестел он. – Это ямкоголовая, или гремучая, змея, причем одна из немногих, что нападает без причины и без предупреждения. Только на прошлой неделе я разглядывал ее рисунок в книге, которую ты раздобыл для меня. В Южной Америке они водятся в изобилии.

– В теле Барстоу обнаружили змеиный яд.

– Да. Это можно было бы заподозрить, когда эксперты не смогли сразу идентифицировать токсин. Иглу, должно быть, смазали основательно. Но эти соображения, Арчи, обретут важность, если мы потерпим неудачу с Анной Фиоре и будем вынуждены прибегнуть к осаде. Многое прояснится при должном терпении и, хм, отказе от сдержанности. Есть ли где-нибудь в поместье Кимболла яма, где Мануэль держал крыс для своей копьеголовой змеи? Извлек ли он яд сам, раздразнив ее, чтобы она укусила мякоть банана? Маловероятно. Может, у него есть друг в Аргентине, который выслал ему яд? Это уже больше похоже на правду. Что представляет собой молодой человек – смуглый и красивый, по словам Фрица, – который принес записку якобы от мисс Барстоу и так ловко обращается с гадюками? Может, в обычное время он работает билетером в кинотеатре на Сто Шестнадцатой улице? Или же это матрос с южноамериканского судна, прибывшего в нью-йоркский порт только вчера? Вопросы трудные, но на каждый найдется ответ, если дело дойдет до осады. Вполне вероятно, что Мануэль Кимболл выписал копьеголовую змею из Аргентины какое-то время назад, в качестве запасного варианта. Склонился к мысли, что, если по какой-то причине придуманное человеком приспособление не справится с задачей, разумно будет дать шанс природному механизму. Когда же змея прибыла, в ней возникла более срочная надобность, и жажда мести отступила на задний план, потесненная соображениями безопасности. И теперь – по крайней мере, на какое-то время – он остался ни с чем.