Дверь отворилась, и появился секретарь.

– Мистер Гудвин. Прошу сюда.

В следующей комнате через одну – просторном кабинете с окнами на двух стенах, обставленном старинной мебелью, с телеграфным аппаратом, передающим биржевые котировки, в углу – за столом сидел мужчина. Гладковыбритый, седеющий и довольно крупный, хотя толстым я бы его не назвал. Вид он имел озабоченный и одновременно веселый, словно ему только что рассказали анекдот, но у него болел зуб. Я задался вопросом, чего тут больше: озабоченности или веселья и не вызвана ли его странная мина докладом секретаря обо мне, но при дальнейшем знакомстве выяснил, что так он выглядел всегда.

Секретарь объявил:

– Вот этот человек, мистер Кимболл.

Кимболл хрюкнул и поинтересовался, что мне угодно. Я заявил, что дело у меня сугубо личное. Кимболл ответил:

– В таком случае вам лучше обсудить его с моим секретарем, чтобы мне не пришлось утруждать себя пересказом.

Он рассмеялся, секретарь улыбнулся, а я выдал ухмылку и начал:

– Я просил десять минут, поэтому, если не возражаете, приступлю сразу к сути. Ниро Вульф хотел бы видеть вас у себе в кабинете этим утром в одиннадцать часов.

– Силы небесные! – последовал возглас неподдельного изумления. – Ниро Вульф – король Англии или кто-то в этом роде?

– Примерно так, – кивнул я. – Позвольте заметить, мистер Кимболл, что будет проще и быстрее, если вы не станете меня перебивать. Просто выслушайте. В воскресенье, четвертого июня, Питер Оливер Барстоу скоропостижно скончался во время партии в гольф со своим сыном, вами и вашим сыном. В четверг, восьмого, вы уехали в Чикаго. В воскресенье, одиннадцатого, были объявлены результаты вскрытия. Полагаю, чикагские газеты писали об этом?

– Ах, это. – Верх взяло беспокойство. – Я ожидал неприятностей по возвращении домой. Я прочел кучу всякого вздора о яде, игле и прочей дребедени. – Он повернулся к секретарю: – Блэйн, ну разве я не писал тебе, что это обернется неприятностями, когда я вернусь?

Секретарь кивнул:

– Да, сэр. На одиннадцать тридцать у вас назначена встреча с представителем прокурора округа Уэстчестер. Я не успел вас об этом предупредить.

Я позволил себе ухмыльнуться лишь мысленно.

– Это не вздор, мистер Кимболл. Барстоу был убит отравленной иглой, выпущенной из рукоятки драйвера. Таковы обстоятельства, говоря вкратце. А теперь послушайте. Вот вы на стартовой площадке, готовитесь начать игру. Вас четверо, у каждого свой носильщик… Нет, вы послушайте, не перебивайте. Это серьезно. Вы у первой метки. По мячу бьет Ларри Барстоу. Потом ваш сын Мануэль. Подошла очередь Питера Оливера Барстоу. Вы стоите рядом с ним, помните? Его мяч скатывается с подставки. Ваш носильщик возвращает мяч на место, потому что мальчик Барстоу где-то в стороне ищет мяч. Припоминаете? Барстоу готов нанести удар, но у него нет драйвера, потому что его сумка у мальчика. И тогда вы предлагаете: «Возьмите мой». Ваш носильщик поднимается и протягивает ему ваш драйвер. Помните? Барстоу бьет по мячу вашей клюшкой и тут же подскакивает, начинает тереть живот, потому что его ужалила оса. Эта оса вылетела из вашего драйвера и убила его. Он умер через двадцать минут.

Кимболл слушал меня насупившись, веселья на его лице как не бывало. Но хотя он и хмурился, речь его, когда он заговорил, была недолгой:

– Вздор.

– Нет, – возразил я. – Вы можете объявить это вздором, но ваши слова ничего не изменят. Впрочем, вздор это или нет, вы не станете отрицать, что у первой метки Барстоу воспользовался вашим драйвером. Помните?

Он кивнул:

– Да, помню. Я не думал об этом, но теперь, когда вы напомнили мне, я вижу всю сцену совершенно отчетливо. Это было в точности, как вы…

– Мистер Кимболл, – приступил к своим обязанностям секретарь, – быть может, было бы лучше, если бы вы… То есть по зрелом размышлении…

– Лучше, если бы что?.. Ох нет, Блэйн. Я знал, что будут неприятности, даже не сомневался. Конечно же, Барстоу бил моим драйвером. С какой стати мне это скрывать? Я едва знал Барстоу. Разумеется, история с отравленной иглой – полнейший вздор, но это не отменяет неприятностей.

– Она обернется кое-чем худшим, чем неприятности, мистер Кимболл. – Я подъехал в кресле к нему поближе. – Слушайте. Пока полиции неизвестно, что Барстоу пользовался вашей клюшкой. Окружной прокурор тоже этого не знает. Я вовсе не предлагаю вам что-либо от них скрывать, они и так об этом пронюхают. Но если вы считаете вздором отравленную иглу, они так не считают. Им доподлинно известно, что Барстоу убит иглой, вылетевшей из драйвера у первой метки. И когда они выяснят, что он бил вашей клюшкой, как думаете, что́ тогда они предпримут? Вас, конечно же, не арестуют. Но вам придется найти в словаре более точное определение, чем «неприятности», для того, что случится. Мой вам совет: повидайтесь с Ниро Вульфом. Прихватите с собой адвоката, если хотите, но не медлите с этим.

Кимболл пощипал себя за губу. Потом уронил руку и произнес:

– Силы небесные.

– Да, сэр.

Он посмотрел на секретаря:

– Ты знаешь, Блэйн, я ни во что не ставлю адвокатишек.

– Точно, сэр.

Кимболл встал.

– Вот так незадача… Я уже говорил тебе, Блэйн, что имею способности только к одному – к торговле. Я хороший торговец, и даже удивительно, что ты считаешь меня человеком мягким. Мягкосердечным. Я и вправду довольно беспомощен в частной жизни. – Он раскачивался, переступая с носка на пятку, за столом. – М-да, это, кажется, посерьезнее неприятностей. Силы небесные… Как бы ты поступил, Блэйн?

Я бросил взгляд на секретаря. Он колебался:

– Если вы хотите повидаться с этим Ниро Вульфом, я мог бы поехать с вами. Но на вашем месте я нанял бы адвоката.

– Какие у меня назначены встречи?

– Обычные, ничего важного. В одиннадцать тридцать появится человек от прокурора округа Уэстчестер.

– Ерунда, обойдусь без него. Ну, придумай какую-нибудь отговорку. Что там с котировками?

– Устойчивы на момент открытия. Хлопок падает.

Кимболл повернулся ко мне:

– Где этот Ниро Вульф? Привезите его сюда.

– Это невозможно, мистер Кимболл. Он… – Вульф как-то узнал, что я назвал его немощным в беседе с клиентом, и мне не хотелось повторения того, что за этим последовало. – Он эксцентричный гений. Ехать-то всего до Тридцать Пятой улицы. Моя машина внизу, и я с удовольствием вас подвезу.

Кимболл ответил:

– В своей жизни я встречал только одного гения. Это был аргентинский ковбой. Гаучо. Ладно. Подождите меня в приемной.

Вернувшись в приемную, я уселся на краешек стула. Знакомство с Э. Д. Кимболлом и разговор с ним каким-то образом прочистили мне мозги. Я ясно осознал то, что должен был понять еще прошлым вечером: в ту минуту, когда выяснилось, чей драйвер на самом деле был превращен, как выразился Вульф, в смертоносную игрушку, и когда на сцене появился старший Кимболл, мы, вероятно, вышли на финишную прямую. Это было все равно как обнаружить убитого, чудом вернуть его к жизни и выяснить у него, кто убийца. Вот что такое был Э. Д. Кимболл – жертва, которая чудом еще жива. Требовалось отвезти его к Вульфу и накрепко запереть дверь. Отвезти прежде, чем он увидится с Корбеттом… или, если уж на то пошло, с кем-то другим. Кем угодно. Откуда мне знать, что это не секретарь, Блэйн Квадратная Челюсть, заказал драйвер и исхитрился подсунуть его в сумку Кимболла? Может, пока я верчусь тут на краешке стула, Блэйн вонзает нож в Кимболла, как перед этим в Карло Маффеи…

Было без десяти одиннадцать. Я вскочил и принялся расхаживать по приемной. Человек Андерсона – я был уверен, что им окажется Корбетт, – должен прибыть в половине двенадцатого, и в его тупую башку вполне могла прийти мысль приехать пораньше да подождать. Я уж собирался просить девушку за конторкой позвонить Блэйну, как внутренняя дверь открылась и появился Кимболл в шляпе. Как же я ему обрадовался! Он кивнул мне, я подскочил к входным дверям и распахнул их перед ним.

Когда мы зашли в лифт, я поинтересовался:

– Мистер Блэйн не едет с нами?

Кимболл покачал головой:

– Здесь он нужнее. Мне нравится ваше лицо. По большей части мне нравятся лица людей, и это неизменно себя оправдывает. Доверие – одна из прекраснейших вещей на земле, доверие к тому, с кем имеешь дело.

Да уж, подумал я, готов поспорить, удачливый торговец вроде тебя способен извести уйму доверия.

До места, где я припарковал родстер, требовалось пройти лишь половину квартала. Я отклонился к западу, дабы избежать основного потока машин, но было уже около четверти двенадцатого, когда я отворил перед Кимболлом дверь дома Вульфа.

Я отвел гостя в залу и попросил подождать три минуты, потом вернулся к входной двери и убедился, что она заперта на засов. Затем прошел на кухню. Фриц пек пирожки с вишней. Он только что вытащил противень из духовки. Я стащил пирожок и поспешно запихал его в рот, после чего стал сыпать проклятьями, ибо едва не спалил язык. Фрицу я сказал:

– Один гость к обеду, и чтоб никакого яду! Смотри, кого впускаешь в дом. Возникнут сомнения – зови меня.

Вульф сидел за столом в кабинете. Едва лишь завидев его, я раздраженно застыл, ибо он устроил форменное безобразие. В его столе был только один ящик, широкий и неглубокий, посередине. С тех пор как с бочкового пива, хранившегося в подвале и подаваемого в кувшине, он перешел на бутылочное, у него появилась привычка выдвигать ящик и бросать в него пробку с открытой бутылки. Фрицу дела не было до ящиков в кабинете, я же знал, что Вульфом владеет безумная идея, будто он откладывает пробки с какой-то целью, и потому их не трогал. И вот теперь он наполовину выдвинул ящик, рассыпал пробки по всей столешнице и собирал их в кучки.

Я процедил:

– Мистер Э. Д. Кимболл в зале. Хотите, чтобы он пришел и помог вам?

– Черт. – Вульф осмотрел кучки пробок и беспомощно уставился на меня. Потом вздохнул: – Он не может немного подождать?