– Доктор Брэдфорд был у вас?

– Нет.

– Это не показалось вам необычным?

– Необычным? Почему?.. А впрочем, да, конечно. Ему пришлось отправиться в Нью-Йорк на встречу, какую-то профессиональную встречу.

– Понимаю. Благодарю вас, мисс Барстоу. – Я повернулся к ее брату: – И еще один вопрос. Или, скорее, просьба. У Мануэля Кимболла есть телефон в его ангаре?

– Есть.

– Не сообщите ли вы Мануэлю, что я к нему заеду, и не попросите ли ответить на мои вопросы?

– Нет. С какой стати?

Мисс Барстоу вмешалась:

– Вы не имеете права просить об этом. Если вы желаете встретиться с мистером Кимболлом, то это ваше личное дело.

– Верно. – Я закрыл блокнот и встал. – Вы совершенно правы. Но этим делом я занимаюсь неофициально. Если я объявлюсь у него по собственной инициативе, он просто вышвырнет меня, и вся недолга. Он друг вашей семьи – во всяком случае, считает себя таковым. Меня нужно представить.

– Естественно, нужно. – Ларри тоже встал и принялся отряхивать брюки сзади от травы. – Но от нас вы этого не дождетесь. Где ваша шляпа, в доме?

Я кивнул.

– Заберу ее, когда вы пойдете звонить. Понимаете ли, какое дело: я вынужден попросить вас позвонить Мануэлю Кимболлу, Робертсонам и в клуб «Грин медоу». Пока я запланировал наведаться только к ним, но позже может возникнуть необходимость навестить еще кого-нибудь. В поисках фактов я должен поездить по округе, потолковать с людьми. И чем больше вы облегчите мне задачу, тем проще будет вам самим. Ниро Вульф узнал и сообщил полиции достаточно, чтобы эксгумировали тело вашего отца. Сообщил много чего, но отнюдь не все. Вы хотите, чтобы я пошел к окружному прокурору и выложил еще больше? Хотите, чтобы он выписал мне удостоверение, открывающее передо мной все двери? Сейчас он дуется на нас за то, что мы кое-что от него скрываем. Так вот, мне не составит особого труда подружиться с ним. Я вовсе не против. Мне нравится заводить друзей. А вот вам, похоже, нет. Если и это представляется вам шантажом, мистер Барстоу, что ж… Я просто заберу свою шляпу и сочту наши отношения разорванными.

Это и был шантаж, но мне пришлось пойти на него. Беда с этими двумя, в особенности с братцем, заключалась в том, что, приученные всей своей жизнью к безопасности, независимости и почтению, они постоянно забывали всякий страх, и время от времени приходилось о нем напоминать. Они напугались-таки, когда я подошел к сути дела. И причины для страха у них имелись, как я вынужден был бы признать, если бы взял на себя труд ознакомить их со всеми своими соображениями на тот день.

Конечно же, они сдались. Мы вместе прошли в дом, и Сара Барстоу позвонила Робертсонам, а ее брат – в клуб и Мануэлю Кимболлу. Решив, что у меня нет ни малейшего шанса вытянуть что-нибудь из слуг, в особенности если они подучены высоким худым дворецким, я откланялся, как только со звонками было покончено, прихватив в холле свою шляпу. Ларри Барстоу вышел со мной на боковую веранду – полагаю, дабы убедиться, что я не прокрадусь назад и не стану подслушивать под дверью. Стоило нам лишь подойти к ступенькам, как по подъездной аллее подкатила машина и остановилась перед нами. Из нее вышел человек, при виде которого рот мой растянулся до ушей, ибо то был не кто иной, как Х. Р. Корбетт, детектив из конторы Андерсона, который пытался проникнуть в дом Вульфа тем самым утром, когда я исполнял обязанности привратника. Я жизнерадостно помахал ему рукой и прошел мимо, однако он окликнул меня:

– Эй, ты!

Я остановился и обернулся. Ларри Барстоу наблюдал за нами с веранды. Я вежливо поинтересовался:

– Это вы ко мне обратились, сэр?

Корбетт двинулся в мою сторону, совершенно игнорируя мою уловку.

– Какого черта ты здесь делаешь?

Я скалился секунду-другую, а затем обратился к Ларри:

– Поскольку это ваш дом, мистер Барстоу, возможно, будет лучше, если вы объясните, какого черта я здесь делаю.

Выражение лица Ларри недвусмысленно свидетельствовало, что мне не стоит ожидать от него открытки к Рождеству, и все-таки я дождался бы ее скорее, нежели Корбетт. Он бросил детективу:

– Мистер Гудвин был здесь по приглашению моей сестры, для консультации. И, вероятно, появится у нас снова. Хотите это расследовать?

Корбетт хрюкнул и сверкнул на меня глазами:

– Может, ты не прочь прокатиться в Уайт-Плейнс?

– Отнюдь, – покачал я головой. – Городишко так себе. Такой сонный, что даже пари не с кем заключить. – Я двинулся дальше. – Счастливо, Корбетт. Не буду желать вам неудачи, потому что даже при удаче вы немногого добьетесь от могильной плиты.

Не утруждая себя ответом на угрозы, которыми он сыпал за моей спиной, я подошел к поджидавшему меня родстеру, сел в него, развернулся и покатил прочь.

Глава десятая

Сначала я отправился к Робертсонам, ибо знал, что много времени на них не уйдет и достаточно будет одной встречи. Миссис Робертсон и обе дочери оказались дома и ожидали меня после звонка Сары Барстоу. Они подтвердили, что навещали Барстоу вечером пятого июня, за день до похорон, явившись к ним задолго до восьми и откланявшись лишь после двенадцати. Меня уверили, что Ларри, Сара и миссис Барстоу никуда не отлучались. Я убедился, что Робертсоны не перепутали дату, а потом попытал счастья с несколькими заданными наугад вопросами о семье Барстоу, но быстро оставил это. Робертсоны были явно не расположены обсуждать своих старых друзей с незнакомцем. Не ведая, насколько я информирован, они даже не проговорились, что миссис Барстоу отнюдь не пребывает в добром здравии.

В поместье Кимболлов я прибыл в начале шестого. Не такое ухоженное, как имение Барстоу, оно заметно превосходило его по площади – оказавшись на частной дороге, я проехал больше полумили. Угодья в основном лежали в низине, где местами через луга все еще сбегали сложенные из камней старинные изгороди да вилась пара ручьев. Слева виднелся лесок. Дом стоял на небольшом холме в окружении вечнозеленого парка с ухоженной, но не очень большой лужайкой и без намека на цветники, как я мог убедиться, когда одолел подъем. Постройка, уступавшая размерами жилищу Барстоу, была совсем новой, обшитой досками, с высокой крутой шиферной крышей, в одном из тех стилей, которые я валил в одну кучу, именуя стилем эпохи королевы Вильгельма.

За домом у подножия холма раскинулся огромный ровный луг. Толстяк в ливрее дворецкого, вышедший из дома при моем появлении, отправил меня в том направлении по узкой гравиевой дорожке. Ничем не перегороженный луг, ровный, вычищенный и недавно выкошенный, идеально подходил для частного летного поля. Где-то посередине длины с краю располагалось приземистое бетонное здание с плоской крышей, и дорожка вывела меня прямо к нему. Перед ним лежала широкая и длинная бетонированная взлетно-посадочная полоса, на которой стояли два автомобиля.

Я обнаружил Мануэля Кимболла внутри, он мыл руки под краном. Бо́льшую часть внутреннего пространства занимал самолет, крупная машина с черными крыльями и красным фюзеляжем, сидящая на хвосте. Внутри самолета возился какой-то мужчина в спецовке. Кругом царили чистота и полный порядок; инструменты, канистры с маслом и прочие подручные материалы были аккуратно разложены и расставлены по стальным полкам вдоль одной из стен. Рядом с раковиной даже обнаружилась вешалка с тремя-четырьмя чистыми полотенцами.

– Меня зовут Гудвин, – представился я.

Кимболл кивнул:

– Да, я ждал вас. На сегодня я здесь закончил. Мы могли бы перебраться в дом и устроиться поудобнее. – Он обратился к человеку в спецовке: – Скиннер, можешь оставить это до завтра, если хочешь. Я все равно полечу только днем.

Он вытер руки, мы вышли наружу, расселись по машинам и двинулись назад к дому.

Держался Мануэль Кимболл, вне всяких сомнений, очень вежливо и с достоинством, даже если выглядел как иностранец и действовал мне на нервы за обедом. Он провел меня в просторную комнату в передней части дома, усадил в большое удобное кожаное кресло и велел толстому дворецкому принести виски с содовой. Увидев, что я оглядываюсь по сторонам, хозяин сообщил, что они с отцом обставили дом по своему вкусу за неимением женщин, с чьими желаниями пришлось бы считаться. Они оба недолюбливают оформителей.

Я кивнул:

– Мисс Барстоу сказала, что ваша мать давно умерла.

Я сказал это ненароком, машинально и поразился перемене в его лице – я всегда внимательно смотрю на того, с кем беседую. Физиономия его конвульсивно дернулась, иначе это и не назовешь. Судорога длилась всего долю секунды, но в этот миг он, определенно, испытывал боль. Оставалось только гадать, вызвана она упоминанием его матери или же внезапным физическим недомоганием. Как бы то ни было, развивать щекотливую тему я не стал.

Он приступил к делу:

– Насколько я понимаю, вы расследуете смерть отца мисс Барстоу.

– Да. По ее просьбе, в какой-то мере. А также отца Ларри Барстоу и мужа миссис Барстоу.

Он улыбнулся и отвел в сторону взгляд.

– Если это ваш первый вопрос, мистер Гудвин, то поставлен он ловко. Браво. Ответ – нет, я не имел права характеризовать покойного подобным образом. Никакого права, кроме личной склонности. Я восхищаюсь мисс Барстоу… безмерно.

– Хорошо. И я тоже. Это был не вопрос, просто замечание. О чем я действительно хочу вас расспросить, так это о происшедшем у первой метки тем воскресеньем. Полагаю, вам уже доводилось рассказывать об этом.

– Да. Дважды детективу по фамилии Корбетт, кажется, и один раз мистеру Андерсону.

– Тогда вы затвердили все назубок. Не против пересказать еще раз?

Я откинулся в кресле со стаканчиком виски и выслушал его не прерывая. Пометок в блокноте не делал, потому как уже записал рассказ Ларри, а расхождения мог отметить позже. Мануэль Кимболл был точен и подробен. Когда он завершил свое повествование, спрашивать было практически не о чем. Впрочем, один-два пункта меня не удовлетворили. В особенности тот, где он расходился с Ларри. Мануэль поведал, что, ощутив укол и подумав, будто его ужалила оса, Барстоу уронил драйвер на землю, а его носильщик поднял клюшку. По словам же Ларри, отец опирался на клюшку, пока расстегивал рубаху, чтобы осмотреть ужаленное место. Мануэль заявил, что уверен в своей правоте, однако не настаивает на этом, раз Ларри утверждает иное. Данное несоответствие как будто не представляло особой важности, поскольку, по заверениям обоих, драйвер был убран в сумку. Во всем остальном рассказ Мануэля совпадал с версией Ларри.