Он кивнул и быстро исчез.

Я не единожды бывал в оранжерее, но всякий раз заходил туда затаив дыхание. Реакция не такая уж редкая, по моим наблюдениям. Например, сколько бы ты ни видел, как Снайдер[13] подпрыгивает, одной рукой принимая опасную подачу – словно одна молния останавливает другую, – сердце неизменно замирает. Вот так и с оранжереей.

Вульф использовал бетонные стойки и стеллажи из металлических уголков, а также систему распыления, изобретенную Хорстманом для увлажнения воздуха. Здесь было три главных помещения: одно предназначалось для каттлей, лелий и их гибридов, другое – для гибридов одонтоглоссума, онцидиума и мильтонии, третье представляло собой тропический отсек. Еще тут имелись посадочная комната, каморка Хорстмана и угловая комнатка для размножения орхидей. Подручные материалы: горшки, песок, сфагнум, листовой перегной, суглинок, высушенные корни папоротника чистоуса, древесный уголь и черепки – хранились в неотапливаемой и незастекленной задней каморке возле наружной лифтовой шахты.

Поскольку стоял июнь, в оранжерее были установлены затеняющие реечные экраны, и все внутри: широкие листья, цветки, узкие проходы, десять тысяч горшков – покрывал полосчатый узор из света и тени. На мой взгляд, так выходило еще эффектнее.

Для мисс Барстоу это посещение оранжереи стало уроком. Она училась любоваться цветами. Конечно же, поначалу необходимость разглядывать их нравилась ей не больше, чем мне – ее просьба игнорировать предложение о награде. Впрочем, ей хватило воспитания, чтобы у первых рядов каттлеи изобразить вежливый интерес к увиденному. Первым, что все-таки задело ее за живое, была небольшая группа – экземпляров двадцать – лелиокаттлей Люстре. Я остался этим весьма доволен, потому что они принадлежали к числу моих фаворитов. Я встал за ней.

– Поразительно, – произнесла она. – Ничего подобного не видела. Цвета изумительны.

– Да. Это межродовой гибрид. В природе таких не существует.

Она заинтересовалась. В соседнем проходе росли брассокаттлелии Трюффо. Я срезал парочку цветков и вручил ей. Немного рассказал о скрещивании, разведении и уходе, но она, похоже, не слушала. В следующей комнате меня постигло разочарование. Одонтоглоссумы понравились ей больше каттлей и ее гибридов! Я заподозрил было, что все дело в высокой стоимости и сложности выращивания, но выяснилось, что причина ей неведома. О вкусах не спорят, махнул я рукой. А больше всего – даже после посещения тропического отсека – ей приглянулась малютка мильтония, на которой я никогда не задерживал взгляд, Miltonia blueanaeximina. Мисс Барстоу восхитилась изяществом ее форм. Я кивал, начиная терять интерес. К тому же меня сильно занимало, что же замышляет Вульф. Наконец появился Фриц. Он подошел к нам, поклонился и церемонно объявил, что мистер Вульф нас ожидает. Я усмехнулся и с удовольствием ткнул бы его в бок, когда проходил мимо, но знал, что он никогда мне этого не простит.

Вульф все так же сидел в кресле, и я не заметил никаких признаков, что он покидал его. Он кивком предложил присесть нам с мисс Барстоу, а затем поинтересовался:

– Понравились цветы?

– Они поразительны. – Мисс Барстоу смотрела на него уже иными глазами. Для меня это было очевидно. – В них слишком много красоты.

Вульф кивнул:

– На первый взгляд. Но долгое и близкое знакомство избавит вас от этой иллюзии и обнаружит скудость их характера. Впечатление, которое они произвели на вас, всего лишь блеф. И красоты не может быть слишком много.

– Возможно. – Орхидеи ее больше не интересовали. – Да, возможно.

– Как бы то ни было, они скрасили ваше ожидание. помогли не без приятности провести время. И, конечно же, вы хотели бы знать, как провел его я. Сначала я позвонил в свой банк и попросил немедленно навести справки о финансовом положении Эллен Барстоу, вашей матери, и завещании Питера Оливера Барстоу, вашего отца. Затем связался с доктором Брэдфордом и попробовал зазвать его ко мне сегодня днем или вечером, однако он отказался, сославшись на занятость. Потом я сидел и ждал. Пять минут назад мне сообщили из банка интересующие меня сведения. Я послал за вами Фрица. Вот и все.

Сара Барстоу вновь напряглась. Губы ее плотно сжались, как будто она вознамерилась не раскрывать рта.

Вульф продолжал:

– Я сказал, что у меня будет для вас предложение. Вот оно. Возьми блокнот, Арчи, и стенографируй, пожалуйста. Я сделаю все от меня зависящее, дабы изобличить убийцу Питера Оливера Барстоу. Результат моих усилий будет представлен вам, мисс Сара Барстоу, и – если с вашей стороны не последует возражений – органам правопорядка, после чего я буду ожидать чек на сумму, предложенную вашей матерью в качестве награды. Коль скоро я приду к заключению, что, как вы и опасаетесь, убийцей является тот, кого вы стараетесь скрыть от правосудия, разоблачения не последует. Истину будем знать только мы с мистером Гудвином, и более никто. Одну минуту! Будьте любезны выслушать меня до конца, мисс Барстоу. Еще два пункта. Вы должны отдавать себе отчет в том, что я имею полное законное право поступать подобным образом. Я не должностное лицо и даже не адвокат, я не присягал на верность закону. Рискованная роль лица, содействующего сокрытию преступления, меня не пугает. Далее: если ваши опасения оправдаются и я откажусь от разоблачения, то как же тогда поступить с вознаграждением? Признаю, я слишком сентиментален и романтичен, чтобы включить в данное соглашение оговорку, что и при подобных обстоятельствах вознаграждение все равно должно быть выплачено. Слово «шантаж» претит мне донельзя. Однако, при всей своей сентиментальности и романтичности, я не настолько горд, чтобы отказаться от оговоренной суммы, если вы решите преподнести мне ее в дар. Прочитай вслух все, что записал, Арчи, дабы убедиться, что суть предложения понятна.

Однако мисс Барстоу подала голос первой:

– Но это… Это абсурд! Это…

Вульф ткнул в нее пальцем:

– Нет. Прошу вас. Вы что, станете отрицать, что явились ко мне со всей этой чушью, потому что кого-то покрываете? Право же, мисс Барстоу, прекратите. Давайте не скатываться до идиотизма. Читай, Арчи.

Я зачитал предложение. Стоило мне умолкнуть, как Вульф продолжил:

– Советую вам принять его, мисс Барстоу. Я продолжу расследование в любом случае. И если результат окажется тем, которого вы страшитесь, вам будет весьма удобно воспользоваться предлагаемой мною защитой. Предложение это, между прочим, сугубо эгоистическое. Делая его, я рассчитываю на вашу заинтересованность и содействие, поскольку независимо от исхода в ваших интересах будет покончить с этим делом как можно скорее. Ваш отказ поставит на моем пути значительные препятствия. Я отнюдь не альтруист и не bon enfant[14], а всего лишь человек, который хочет заработать. Вы сказали, что там, наверху, слишком много красоты. Это не так, а вот расходов она требует очень много. Вы хоть представляете, во сколько обходится выращивание подобных орхидей?

Сара Барстоу только молча глядела на него.

– Ну давайте, – настаивал Вульф. – Конечно же, никаких подписей не требуется. Именно это в шутку и называют «джентльменским соглашением». Первым шагом станет визит мистера Гудвина к вам домой завтра утром – дело пока терпит. Он поговорит, с вашего позволения, с вами, вашим братом, матерью и кем-то еще…

– Нет! – взорвалась она, но сразу умолкла.

– Не упрямьтесь. Прошу прощения, но это очень важно. Мистер Гудвин – человек проницательный, порядочный и безмерно отважный. Это действительно очень важно… Вот что я вам скажу, мисс Барстоу… – Он взялся за край стола, оттолкнулся от него вместе с креслом, оперся о подлокотники и встал, а затем подошел к ней. – Езжайте домой или по своим делам, каким угодно. Людям часто бывает сложно думать в моем присутствии. Я не оставляю им достаточно пространства. Я знаю, вы страдаете, все ваши чувства громко протестуют и это терзает вас. Вы должны проветрить голову. Езжайте. Купите шляпку, встретьтесь с кем-нибудь или поухаживайте за матерью, делайте все, что только придет на ум. А сегодня вечером, между шестью и семью, позвоните сюда и скажите, когда мистер Гудвин может подъехать утром. Или объявите, чтобы он к вам не являлся, поскольку с этого момента мы враги. Езжайте.

Сара Барстоу встала.

– Я… Я не знаю… Боже мой, я не знаю…

– Да будет вам! Это говорит не ваш разум. Это всего лишь пена, поднятая вашими взбаламученными чувствами и оттого бессмысленная. Я не хочу быть вашим врагом.

Она стояла перед ним, задрав голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза.

– Я верю вам, – произнесла она. – Верю, что не хотите.

– Конечно не хочу. До свидания, мисс Барстоу.

– До свидания, мистер Вульф.

Я проводил ее к выходу и открыл дверь. Надежда на то, что она, быть может, попрощается и со мной, не оправдалась. Она вообще ничего не сказала. Когда она вышла, я заметил у обочины ее автомобиль, темно-синий купе.

Вернувшись в кабинет, я застал Вульфа сидящим в кресле. Я встал перед его столом и упер в него взгляд:

– Ну, и что вам известно?

На его щеках пролегли складки.

– Мне известно, что я голоден, Арчи. Приятно, что у меня снова появился аппетит. Он пропал на несколько недель.

Естественно, негодованию моему не было предела. Я ошарашенно уставился на него:

– И вы говорите мне это после пятницы, субботы и воскресенья…

– И все равно аппетита не было. Я лишь отчаянно старался его возбудить. А теперь я голоден. Обед будет через двадцать минут. Между прочим, я выяснил, что в гольф-клубах есть так называемые инструкторы. Выясни, кто занимает эту должность в «Грин медоу». Проверь, не согласится ли какой-нибудь благодарный клиент отрекомендовать нас по телефону. Пригласи инструктора, и срочно, к нам на ужин сегодня вечером. С субботы еще остался гусь. После обеда наведаешься в кабинет доктора Натаниэля Брэдфорда и заглянешь в библиотеку за нужными мне книгами.

– Понял, сэр. Кого, по-вашему, мисс Барстоу…