Я уже многое знал о Саре Барстоу из газетных статей. Ей было двадцать пять, и она пользовалась завидной популярностью. Мисс Барстоу окончила колледж Смит и была известна как в университетском обществе Холланда, так и в различных кругах курортного Уэстчестера. Конечно же, красавица, если верить газетам. Пока она устраивалась в кресле перед Вульфом и какое-то время разглядывала его, я пришел к выводу, что по крайней мере в этом газетчики не врут. На ней было желтовато-коричневое льняное платье с подобранным к нему в тон жакетом и черная шляпка, надетая набок. Судя по перчаткам, она водила машину. Пожалуй, лицо у нее было маленьким, но соразмерным и правильным. Зрачки сверкали слишком ярко, и веки припухли от усталости, а быть может, от слез, вдобавок она была бледной – но за всем этим проглядывали здоровье и привлекательность. Говорила она тихим чувственным голосом. Мне она понравилась.

Гостья пустилась в объяснения, но Вульф остановил ее движением руки:

– В этом нет необходимости. К тому же это наверняка мучительно для вас, мисс Барстоу. Я знаю. Вы единственная дочь Питера Оливера Барстоу. Расскажите только, что́ привело вас ко мне.

– Да. – Она замялась. – Конечно же, вы знали, мистер Вульф. Мне немножко сложно… Пожалуй, я надеялась на вступление… – Она выдавила из себя улыбку. – Я хочу попросить вас об одолжении… Не знаю, насколько большом.

– Это я вам скажу.

– Конечно. Для начала я должна спросить, знаете ли вы, что моя мать этим утром дала объявление в газете.

Вульф кивнул:

– Я прочел его.

– В общем, мистер Вульф, я, то есть мы, вся семья, вынуждены просить вас игнорировать это объявление.

Вульф вздохнул и выпятил подбородок:

– Необычная просьба, мисс Барстоу. Предполагается, что я, действуя столь же необычным образом, пойду вам навстречу, или мне все же будут даны объяснения?

– Вы, конечно же, вправе требовать объяснений. – Она помедлила в нерешительности. – Это отнюдь не семейная тайна. Многим известно, что моя мать – до некоторой степени и при различных обстоятельствах – бывает невменяема. – Она смотрела на него со всей серьезностью. – Не подумайте, что за этим кроется какая-то мерзость или что дело в деньгах. Денег много, и мы с братом отнюдь не скупцы. Не подумайте также, что моя мать недееспособна – только не в юридическом смысле. Просто уже на протяжении многих лет ей временами требуются наши опека и любовь, и это… эта ужасная вещь случилась как раз в один из таких периодов. Она не мстительна, но это объявление… Мой брат называет это жаждой крови. Наши близкие друзья, естественно, поймут, но есть еще общество, а мой отец… Круг общения моего отца был весьма широк… Мы признательны, что знавшие его скорбят вместе с нами, но не хотели бы, чтобы они… Отец не хотел бы… чтобы все они видели, как мы спускаем ищеек… – Тут она осеклась, с опаской посмотрев на меня и снова на Вульфа.

– Да, мисс Барстоу, – отозвался он, – вы назвали меня ищейкой. Я не в обиде. Продолжайте.

– Простите меня. Я бестактная дура. Было бы лучше, если бы пришел доктор Брэдфорд.

– Доктор Брэдфорд имел такое намерение?

– Да. То есть он считал, что должен это сделать.

– А ваш брат?

– Ну… Да. Мой брат крайне сожалеет… Об объявлении, я имею в виду. Но он не одобрил мою идею прийти к вам. Посчитал, что это будет… бесполезно.

– По-видимому, исходя из предположения, что отозвать ищейку трудно. Вероятно, он разбирается в собаках. Вы закончили, мисс Барстоу? Я хочу сказать, есть у вас другие объяснения?

Она покачала головой:

– Достаточно и этих, мистер Вульф.

– Итак, насколько я понимаю, вы против любых усилий, призванных обнаружить и наказать убийц вашего отца?

Мисс Барстоу уставилась на него:

– С чего вы взяли… Нет. Я такого не говорила.

– Вы просите меня воздержаться от подобных усилий?

Она сжала губы и раскрыла их лишь для того, чтобы процедить:

– Понимаю. Вы истолковали мою просьбу самым превратным образом.

– Отнюдь. Откровенным, но не превратным. Ваши мысли, что и понятно, пришли в смятение, но я способен рассуждать трезво. Ваша позиция – в том виде, в каком вы ее изложили, – просто неразумна. Просите меня о чем-то одном, но не настаивайте на всех своих пожеланиях, ибо они исключают друг друга. Например, вы можете сказать, что желаете, чтобы я нашел убийцу, но не рассчитывал на вознаграждение, поскольку его назначила ваша мать. В этом заключается ваша просьба?

– Нет. Вы знаете, что не в этом.

– Или вы можете сказать, что я вправе потребовать вознаграждения, если мне посчастливится найти убийцу и я решусь настаивать на исполнении обязательств, однако семья этого не одобрит по причинам морального характера. Так?

– Да. – Ее губы дрогнули было, но в следующий миг она крепко их сжала. А затем внезапно вскочила и набросилась на него: – Нет! Я жалею, что пришла сюда. Профессор Готлиб ошибался. Вы могли бы оказаться посообразительнее… До свидания, мистер Вульф.

– До свидания, мисс Барстоу. – Вульф не пошевелился. – В силу причин технического свойства я не встаю из кресла.

Она пошла прочь, однако на полпути к двери в нерешительности замедлила шаг, остановилась на мгновение и обернулась:

– Ищейка! Бездушная ищейка.

– Весьма вероятно. – Вульф согнул крючком палец. – Вернитесь-ка и сядьте. Давайте-давайте. Ваша миссия слишком важна, чтобы испортить ее минутной вспышкой негодования. Так будет лучше. Самообладание – черта замечательная. Теперь, мисс Барстоу, у нас с вами есть два выхода: либо я категорично, но любезно отказываю вам в просьбе, которую вы изложили, и мы расстаемся едва ли не врагами; либо вы отвечаете на несколько вопросов, которые мне хотелось бы вам задать, и потом мы решаем, как нам быть. Что вы выбираете?

Мисс Барстоу нетвердо держалась на ногах, но в смелости ей отказать было нельзя. Она села в кресло и устремила на Вульфа настороженный взгляд, а затем произнесла:

– За два прошедших дня я ответила на множество вопросов.

– Не сомневаюсь в этом. Могу себе представить, к чему они сводились и как глупы были. Я не потрачу впустую ваше время и не нанесу оскорбления вашему интеллекту. Откуда вы узнали, что мне что-то известно об этом деле?

Она как будто удивилась:

– Откуда узнала? Как же, это же вы всё затеяли. То есть обнаружили. Об этом все знают. Так писали в газете – не в Нью-Йорке, в Уайт-Плейнсе.

Последнее замечание заставило меня усмехнуться. Хороший урок Дервину. Будет знать, как науськивать Бена Кука, чтобы отволок меня в участок.

Вульф кивнул.

– Обращались ли вы к мистеру Андерсону с просьбой об одолжении, о котором попросили меня?

– Нет.

– Почему?

Мисс Барстоу замялась:

– Ну… Мне показалось, что в этом нет необходимости. Показалось… Я не знаю, как объяснить.

– Пошевелите мозгами, мисс Барстоу. Не потому ли, что посчитали маловероятным, чтобы он раскопал что-либо достойное упоминания?

Она полностью овладела собой. Ее руки – чертовски приятные руки с крепкими пальцами и аккуратными костяшками – лежали сжатыми в кулачки на коленях.

– Нет! – отрезала она.

– Прекрасно. Тогда что заставило вас счесть вполне вероятным или, по крайней мере, возможным, что мое расследование принесет более существенные результаты?

Она начала было:

– Я не считала…

Но он прервал ее:

– Ну же, возьмите себя в руки. Я задал прямой и честный вопрос. Вы ведь сочли меня более компетентным, не так ли? Поскольку я первым добрался до истины?

– Да.

– Иными словами, поскольку я каким-то образом узнал, что ваш отец был убит отравленной иглой, выпущенной из рукояти клюшки для гольфа?

– Я… я не знаю, мистер Вульф.

– Мужайтесь. Скоро это закончится. Следующий вопрос продиктован одним лишь любопытством. Откуда взялась эта странная уверенность, будто я столь исключительная личность, что положительно отзовусь на идиотскую просьбу, которую вы вознамерились мне изложить?

– Даже не знаю. Вообще-то никакой уверенности у меня не было. Но я решила попытаться. И еще я слышала, как один университетский профессор – Готлиб, психолог – упоминает ваше имя… Он написал книгу «Современное раскрытие преступлений».

– Да. Книга, которую сметливый преступник просто обязан разослать всем знакомым детективам в подарок.

– Возможно. Он самого лестного мнения о вас. Когда я позвонила профессору Готлибу, он сказал, что вы не поддаетесь анализу, ибо обладаете поистине дьявольской интуицией, что вы чуткий художник и еще человек чести. Это произвело впечатление… Вот я и решила повидаться с вами. Мистер Вульф, я прошу вас… прошу вас…

Я был уверен, что она сейчас расплачется, и мне этого не хотелось. Но Вульф бесцеремонно прервал ее:

– Это все, мисс Барстоу. Это все, что я хотел узнать. Теперь моя очередь попросить вас о любезности. Не позволите ли вы мистеру Гудвину проводить вас наверх и показать вам мои растения?

Сара Барстоу уставилась на него.

Он продолжал:

– Никаких уловок с моей стороны. Я всего лишь хочу остаться наедине с дьяволом. На полчаса, пожалуй. И кое-кому позвонить. Когда вы вернетесь, у меня будет для вас предложение. – Он обратился ко мне: – Фриц позовет вас.

Мисс Барстоу встала и пошла со мной, не проронив ни слова. Я решил, что оно и к лучшему, ибо походка ее казалась нетвердой и вообще она была малость не в себе. Чтобы не затруднять бедняжку подъемом по лестнице, я провел ее через прихожую к лифту Вульфа. Когда мы вышли на верхнем этаже, она схватила меня за плечо:

– Мистер Гудвин, почему мистер Вульф отослал меня сюда?

Я покачал головой:

– И не спрашивайте, мисс Барстоу. Даже если бы я знал, не сказал бы. А поскольку я ничего не знаю, то не лучше нам полюбоваться цветами?

На звук открывшейся двери в коридор из комнаты, где растения высаживались в горшки, выглянул Хорстман.

– Все в порядке, – успокоил я. – Мы тут осмотримся немного?