— Минуточку, — сказала сотрудница, направилась в сторону кабинета управляющего и вскоре вернулась. С вежливой улыбкой она пригласила мистера Данмора следовать за ней.

Донован прервал учтивую дискуссию о погоде с охранником и пошел за ней. Он миновал Глухого, который стоял у одного из мраморных столов, заполняя бланк, девушка распахнула перед посетителем дверь кабинета управляющего, пригласила войти, а затем, когда мистер Карл Данмор оказался в кабинете, затворила дверь.

Глухому стало жаль, что Керри Донован не подозревает о том, что банк заполнен полицейскими.

— Здравствуйте, мистер, Данмор, — говорил тем временем Алтон, протягивая ему руку. — Рад вас видеть.

— Спасибо, что выкроили для меня время, — отозвался Керри.

— Итак, что вы мне принесли?

— После разговора по телефону я решил, что дела продвинутся быстрее, если я покажу вам макет и чертежи. Я вполне отдаю себе отчет, что мы просим весьма значительные суммы для финансирования проекта, но надеюсь, вы убедитесь, что наши расчеты на прибыль имеют вполне реальную основу. Разрешите, я воспользуюсь вашим столом? — осведомился Керри, но тотчас же сообразил, что макет слишком велик, чтобы разместиться на заваленном бумагами столе управляющего. — Или, с вашего разрешения, я поставлю его на пол и расстелю чертежи, чтобы вы могли как следует все рассмотреть, — сымпровизировал он.

— Как вам будет угодно, мистер Данмор, — вежливо отозвался Алтон.

Донован открыл свой чемодан и извлек из него части (всего сорок единиц) макета, где были дома, дороги, миниатюрные деревья и так далее. Он расставил все это на полу перед письменным столом, потом вынул свернутые в трубку чертежи, снял резинку и, развернув рулон, стал также расстилать его на полу.

— У вас не найдется, чем придавить? — обратился он к мистеру Алтону.

— Устраивает? — спросил Алтон, протягивая ему стеклянное пресс-папье.

Вполне. Благодарю вас. Если вы подойдете с этой стороны и взглянете…

— Где предполагается строительство? — поинтересовался мистер Алтон, подходя к Керри.

— Я, кажется, говорил тогда еще, когда звонил…

— Да, но я, признаться…

— В Сандс-Спите, сэр.

— Вы пытались найти спонсоров там?

— Нет, сэр. Наша фирма находится в Айзоле. Мы решили, что имеет смысл искать поддержки у местных банков.

— Ясно.

— Верхний чертеж дает общее представление о проекте. Если вы сопоставите его с макетом…

Алтон находился слева от Донована. Тот выпрямился, вынул из внутреннего кармана пиджака пистолет и наставил его в лоб управляющему.

— Ни звука, — прошипел он. — Это ограбление. Делайте, что вам скажут, и все будет в порядке. Иначе пристрелю.

Алтон перепуганно уставился на руку с пушкой. Глухой умышленно снабдил Керри кольтом 45-калибра, самым впечатляющим из существующих пистолетов.

— Вам все ясно? — спросил Донован.

— Да, да, вполне.

— Отлично. Тогда мы идем в хранилище. — Донован нагнулся и закрыл чемодан. — Если нам кто-то попадется на пути, вы объясните, что я должен проверить сигнализацию. Если кто-то будет в хранилище, вы прикажете ему удалиться. Ясно?

— Да.

— И никаких попыток дать понять знаками или как-то еще, что случилась беда. В случае неудачи меня ждет пожизненное заключение, мистер Алтон, и потому, как вы можете догадаться, у меня не возникнет угрызений совести, если придется вас пристрелить. Я кладу пушку в карман, но она будет все равно нацелена на вас, и я выстрелю прямо через карман, если вы хоть глазом моргнете. Вам все понятно?

— Да.

— В таком случае вперед!

Глухой, стоявший у мраморного столика, видел, как из кабинета вышли Донован и Алтон. Донован что-то весело говорил. Черный чемодан был у него в левой руке, а правую он засунул в карман. Когда они оба скрылись в хранилище, Глухой направился к выходу. В соответствии с им же разработанным планом он должен был приступить к осуществлению второй стадии операции только после того, как Донован с управляющим благополучно вернутся в кабинет последнего. Однако вместо этого он вышел на улицу сейчас. Это появление послужило сигналом двум автомобилям, припаркованным возле сквера. Он увидел, как отъехал от тротуара Руди Манелло, а за ним второй автомобиль с Анджелой Гулд за рулем. Меньше минуты потребовалось Руди, чтобы объехать площадь и оказаться у правого подъезда к банку. Анджела следовала за ним, но когда ее машина оказалась на аллее, мотор заглох, и Анджела изобразила беспомощную женщину, готовую спасовать перед техникой. Несколько мгновений спустя из первой машины выбрался Джон Прейс и кувалдой разбил окно.

И еще через мгновение и он, и Руди были застрелены наповал сотрудницей полиции, дежурившей у окна. Керри Донован, который в это время лихорадочно запихивал в чемодан пачки долларов, услышал выстрелы и тотчас смекнул, что дело нечисто. Он выскочил из хранилища, увидел, что дежурившая у окна женщина вооружена, и понял, что не может совершить отход так, как это было запланировано.

Тогда он ринулся к вращающимся дверям и был сражен выстрелами троих детективов, находившихся в кабинах кассиров.

Анджела Гулд услышала выстрелы и так перепугалась, что, заведя мотор, ринулась подальше от этого страшного места, забыв подхватить Глухого на углу. Впрочем, его там и не было. Он катил в такси на встречу со второй командой.


Нет, что-то было явно не так.

Когда Альберт Шмитт из Восемьдесят, шестого участка позвонил Карелле и сообщил, что им удалось предотвратить попытку ограбления банка. Карелла почувствовал не радость, а недоумение. Он отодвинул в сторону картонный стаканчик и на мгновение задумался.

Погоди, погоди, — сказал он в трубку. — Но сейчас только половина одиннадцатого.

— Верно, — подтвердил Шмитт. — Но они выступили раньше.

— Когда?

— С час назад. Они начали без двадцати десять. Но к десяти все уже было кончено.

— Кто там был?

— Один в банке, двое снаружи. Не знаю уж, как они надеялись преуспеть, если оповестили нас заранее. Нет, это не укладывается у меня в голове.

— Личности установлены?

— Да, при них были документы.

— Они все погибли?

— Все до одного. Руди Манелло, Джон Прейс и Керри Донован. Имена тебе что-то говорят?

— Ровным счетом ничего.

— У кого-нибудь из них имелся слуховой аппарат?

— Что-что?

— Слуховой аппарат.

— Тот, кто все это спланировал.

— Называется, спланировал, — презрительно фыркнул Шмитт. — Мой шестилетний сын и то придумал бы что-нибудь похитрее. В общем, когда я уходил, стекольщик уже починил окно. Я забрал своих ребят. Короче, все кончено и забыто.

— Ну что ж, отлично, — сказал Карелла и положил трубку, испытывая какое-то непонятное разочарование. Он погрузился в раздумья.

В отделе было тихо, и лишь в раскрытое окно врывался шум машин. Нет, это не похоже на Глухого. Если Карелла его тогда верно понял, хотя гарантировать это, конечно, нельзя, тонкий симбиоз состоял из ряда пересекающихся компонентов, из хитрого сцепления факторов. Причем наиболее важным фактором был сам Глухой. Теперь стало очевидно, что он имел привычку работать с разными командами. Так известный джазист на гастролях пользуется услугами местных музыкантов. Попадая в руки полиции, его сообщники понятия не имели, кто он на самом деле. В одном случае он представлялся как Эль Сордо, в другом Морто Орекьо. Первое слово означало по-испански «глухой» второе словосочетание — уже по-итальянски — гласило «мертвое ухо». Слуховой аппарат мог быть фальшивкой, хотя сам он любил подчеркнуть, что неважно слышит. Кто бы он ни был, его операции носили немалый размах, отличались выдумкой и были связаны с попыткой получения крупных сумм.

Но помимо грандиозности замыслов, для почерка Глухого всегда было характерно желание держать полицию в курсе своих намерений. Карелла поначалу отнес это на счет его чудовищного эгоцентризма, но потом понял, что Глухой, скорее, пытается использовать полицию в качестве вспомогательной силы, чтобы облегчить усилия основного ядра. Правда, он дважды до этого терпел неудачи, но в этом были виноваты обстоятельства, капризы Фортуны. Глухой был хитрее, чем сыщики, он ловко использовал их в собственных преступных целях и не стеснялся дать им это понять. Это выступало важным элементом его «симбиоза».

Неужели на сей раз он пошел на обман? Странно… Поступок не достойный преступника его масштаба.

Сыщики чувствовали, что Глухой беззастенчиво их эксплуатирует, хотя не понимали, как именно. Они отдавали себе отчет в том, что он умышленно делится с ними своими планами. Они не сомневались, что он выполнит все, что обещал, хотя и в своей неповторимой манере.

Иначе говоря, полицейским отводилась роль простофиль, комических болванов, которые суетились, волновались, не знали, куда бежать. Их поведение лишь укрепляло Глухого в убеждении, что от полиции ничего путного ждать не приходится. Он становился еще наглее, еще беззастенчивей, что сильно нервировало его оппонентов, заставляя их спотыкаться на ровном месте.

Но нынче он все же, видимо, пошел на обман. Поведение недостойное человека с его амбициями! Самый жалкий воришка в районе мог бы объявить, что ограбит банк в одиннадцать — и устроить налет на полтора часа раньше. Тоже называется хитрость! Гнусная жалкая ложь! Главное, с какой стати повторять это дважды? Глухой не жалел усилий, чтобы вдолбить в головы сыщиков Восемьдесят седьмого, что, где и когда он решил ограбить. Зачем он посылал эти проклятые дубликаты? Неужели он не сомневался, что задуманное им ограбление войдет в историю, покроет его неувядаемой славой? Неужели поэтому он и трубит о своих планах, повторяя одно и то же, как на афише: «50 ТАНЦОВЩИЦ 50»?

Карелла пододвинул стаканчик, отхлебнул остывшего кофе. Но, допивая остатки, он вдруг чуть не поперхнулся: столь внезапной и меткой была мысль, пришедшая вдруг ему в голову. Нет, Глухой ничего не повторял! Дубликаты он, конечно, посылал, но ведь он четко и ясно дал понять, что ограбление состоится в одиннадцать. И на этом поставил точку. Где второй снимок футболистов? Его нет! Карелла вскочил, надел пиджак, вынул из кобуры старый револьвер, который носил, когда еще работал патрульным. Да, рукоятка успела стать непривычной… Хорошо бы ему не понадобилось пускать в ход оружие в ближайшие часы или даже минуты. Карелле очень хотелось ошибиться. Часы в отделе показывали десять сорок пять. Теперь Карелла понял, почему последний снимок прибыл в единственном экземпляре. Он также понял, что все это удвоение не имело ни малейшего отношения ни к его близнецам, ни к тщеславию Глухого.