– Сегодня, Анс, ты у Марша не был, – начал Эллери. – А он венчался сегодня с Марсией. После торжественной церемонии я остался один на один со свадебным тортом. Марсия ушла, и только мы трое…

– Трое?..

– Да, две маленькие пластиковые фигурки и я.

– О-о!!!

– Они, как это принято, стояли на торте под балдахином. И жених упал, понимаешь?

– Нет, не понимаю.

– Он оставил невесту одну там, наверху.

– Ну естественно! И что из того?

– А из того получается полная нелепица, не так ли?

– Нелепица? – повторил Нейби. – Что же тут нелепого?

– Ну, представь, что ты видишь, как невеста стоит одна и кого-то рядом не хватает.

– О, конечно! Не хватает жениха. Ежу понятно. Выходит, ты прилетел из Нью-Йорка только для того, чтобы сообщить мне столь потрясающую новость?

– Угадал, Анс, – ответил Эллери. – Именно для этого. С самого начала я чувствовал, что разгадка кроется где-то здесь, в спальне Джонни. Какая-то важнейшая улика. В таких случаях человек всегда думает, будто просто не может вспомнить о том, что когда-то видел на этом самом месте. И одинокая фигурка невесты указала мне сегодня на ошибку. Таким доказательством в комнате Джонни было вовсе не то, что я здесь видел, а совсем наоборот, чего не видел, некий предмет, обязанный тут присутствовать и тем не менее отсутствующий. Отец?

– Да, мой мальчик?

Эллери стоял у ближайшего шкафа.

– Сейчас в комнате находятся те же вещи, что и в ночь убийства, за исключением трупа Джонни, содержимого ночного столика и трех женских тряпок. Согласен?

– Нет, не согласен, – ответил инспектор. – Отсутствует еще орудие убийства.

– Правильно, статуэтка, изображающая трех обезьянок. Все остальное – на своих местах. Включая и шкаф с его содержимым!

– Да? – Инспектор выжидательно смотрел на сына.

– В ночь убийства мы все там переворошили. И, добавлю, очень основательно. Помнишь? Даже шляпы и ботинки Джонни. Словом, проверили досконально.

– Да, – сказал старый инспектор тем же тоном. А Нейби сидел, точно громом пораженный.

– В таком случае давай повторим эту операцию сначала. Посмотри все снова. Как тогда. И ты будь внимателен, Анс. Может, и тебе это в глаза бросится. Правда, придется вам трудненько.

Инспектор Квин начал копаться в шкафу, вслух перечисляя вещи:

– Галстуки разных фасонов, в том числе и бабочки, шарфы разных цветов…

– В том числе и коричневые, – добавил Эллери.

– Разумеется, и коричневые.

– Дальше!

– Десять шляп и шапок…

– Коричневая есть среди них?

– Да, вот она.

– Ботинки?

– Вот, из крокодиловой кожи…

– Обращай внимание не на кожу, а на цвет.

– Черные, коричневые, серые, бежевые…

– Чувствуете: и коричневые есть, и бежевые. Пальто?

– Цвета морской волны с отворотами, черное с бархатным воротником, шерстяное…

– Какого цвета шерстяное?

– Бежевого.

– Ага, снова коричневый оттенок. Как насчет зимних пальто?

– Черное, бежевое, шоколадного цвета…

– То есть опять коричневых тонов. Для подтверждения моих подозрений – достаточно. Выходи из шкафа, отец, и осмотри ящики комода. Начнем с рубашек. Есть коричневых оттенков?

– Конечно…

– А что там? Носки? Есть коричневые?

– Разумеется. Полно.

– Ты забыл про костюмы… – Нейби был удивлен, растерян, но внимательно следил за происходящим.

– Да, действительно забыл, – ответил Эллери. В подобных ситуациях его манеры всегда становились какими-то театральными, будто у актера, который наслаждается своей ролью. – Хорошо. Отец, давай проверим костюмы Джонни. Какого они цвета?

– Серые, синие, – резко ответил инспектор.

– Прекрасно, – бросил Эллери. – Ни одного коричневого или бежевого. Именно это меня и тревожило, Анс, именно это я и не мог себе объяснить. Представляете, среди костюмов Джонни нет ни одного модного коричневого цвета, хотя прочее барахло так и пестрит им.

– Может, коричневого он просто сюда не привез?

– Исключено. Джонни относился к десятке самых шикарных мужчин Америки, и ботинок, рубашек, носков, галстуков и пальто коричневых и бежевых тонов он бы не стал приобретать, не имея коричневого костюма. Собственно, я и говорю-то об этом напрасно, – продолжал Эллери. – Дело в том, что я видел костюм собственными глазами. На нем. В тот субботний вечер, когда подслушивал, как он переругивается со своими бывшими женами на террасе. И естественно, что в том же костюме он поднялся наверх в свою спальню. А какой отсюда вывод? Снял он его уже здесь, перед тем как надеть пижаму. Но когда, после звонка умирающего Джонни, мы бросились сюда, то костюма не увидели. Он бы мог валяться на полу, мог и в шкафу висеть, не быть его здесь не могло. И тем не менее, он отсутствовал. Причем в комнате царил образцовый порядок. Помнишь, отец, ты даже обратил внимание, как Джонни аккуратно сложил в корзину белье для стирки?

– Так что же случилось с коричневым костюмом? – удивленно пробормотал Нейби. – Куда он девался?

– В этом-то и весь вопрос, Анс. И чтобы ответить на него, надо было бы прежде спросить: кто заходил в комнату Джонни поздней ночью?

– Кто? Конечно его убийца.

– Ну так, значит, и костюм он забрал!

Нейби бросил на инспектора недовольный взгляд. А тот витал где-то в прошлом. Или уже заглядывал в будущее?

– Черт возьми, для меня это – не ответ, – недовольно буркнул Нейби. – С какой стати убийце понадобился костюм Джонни?

– Вот ты и попал в точку, Анс. Давай начнем сначала. Что сделал убийца, когда вошел в комнату? В трех его поступках мы можем быть совершенно уверены. Он убил Джонни. Оставил на полу украденные вещи: вечернее платье Одри, парик Марсии и перчатки Элис. И бежал, надев костюм своей жертвы. Теперь подумаем о последнем. Почему он так поступил?

Может, в костюме была какая-то необходимая преступнику вещь? Нет, тогда бы он просто вытащил ее из кармана.

Может, убийца хотел навлечь подозрения на единственного в доме мужчину, на Эла Марша? Ведь остальные гости были женщинами – Одри, Марсия, Элис, мисс Смит.

– Зачем же тогда он оставил эти злополучные тряпки? – возразил инспектор. – Ведь они, наоборот, указывают на женщину?

– Давай не будем разрабатывать такую версию, хорошо, отец? Можно ведь и другое возражение привести: мы даже не заметили, что в комнате недостает костюма.

А если бы преступник хотел обратить на это наше внимание, наверняка бы что-то придумал. Но ничего подобного не произошло. Значит, все было сделано по другим соображениям. Кто-нибудь желает высказаться? Какие мотивы двигали убийцей?

Последовало долгое молчание, и Нейби, наконец, заметил:

– Вообще-то мотивы могли быть самые разнообразные. Но мне почему-то ни один в голову не приходит.

– И мне тоже, Эллери, – признался инспектор. – Наверное, потому, что причина была совершенно конкретная и единственная.

– Возможно. Итак, – повторил Эллери, – что убийца захватил с собой?

– Коричневый костюм Бенедикта.

– То есть мужской костюм. А для чего предназначены мужские костюмы?

– Для чего? На что ты намекаешь, мальчик? Разумеется, для того, чтобы их носить.

– Все верно, – сказал Эллери. – Именно носить. Тут-то и кроется самое прозаическое объяснение. Почему же убийце понадобилось переодеваться? Разве он выпачкался в крови? Крови из раны у Бенедикта вытекло очень мало. Даже если на негодяя и попала какая-то капля, ему совсем не обязательно было почти полностью переодеваться: дело происходило ночью, все вокруг спали. Нет, похоже, с собственным одеянием убийцы случилось что-то другое. Это «что-то» и заставило его сменить свой наряд на костюм Джонни. Теперь вам понятно?

Нейби беспомощно посмотрел на Эллери.

А инспектор Квин словно взорвался:

– Не может того быть, черт меня побери!

– И тем не менее, все ясно, как божий день! – воскликнул Эллери. – В чем убийца пришел к Джонни и чего не захватил с собой, убегая прочь? Все еще не понимаете?.. Ну, хорошо, я вам помогу: какие вещи, не принадлежавшие Джонни, мы нашли на полу его спальни?

– Женские… Платье, парик и перчатки… – Инспектор раскрыл рот от удивления.

– Совершенно верно! И если убийца появился там в вечернем платье Одри, но по каким-то причинам решил его оставить, то ему, естественно, понадобилось хоть чем-то прикрыться.

Нейби наконец не выдержал:

– Выходит, одна из баб нацепила на себя платье, зеленый парик и перчатки, проникла в комнату Джонни, совершила убийство, а потом сбросила все эти вещи, чтобы навлечь подозрение на каждую, влезла в костюм Бенедикта и снова пробралась к себе? Бессмыслица. Она бы наверняка пришла в совершенно другом наряде, а украденные тряпки просто притащила в руках. Тогда бы и переодеваться не потребовалось.

– По-твоему, Эллери, это не бывшая жена сделала? – медленно спросил инспектор.

– Ты сам ответил на свой вопрос, отец. Ни Одри, ни Марсия, ни Элис не потащились бы убивать Джонни, не подумав об одежде для отступления.

– Но, Эллери, ведь той ночью здесь больше никого не было, – возразил Нейби.

– Не совсем так, шеф, – ответил инспектор за сына. – Вы забыли еще об одной особе женского пола – секретарше Марша мисс Смит… – Но, бросив взгляд на Эллери, он понял, что сморозил глупость. – Опять не то, мальчик?

Квин-младший покачал головой.

– Ты забываешь, отец, что сейчас мы говорим об убийце, направляющемся в спальню Джонни с тремя похищенными предметами женского туалета. Логично предположить, что украл их тоже он. Но вот когда? Одри сообщила о пропаже где-то в районе полудня, в субботу. Марсия – примерно через час после нее. А Элис не смогла найти перчаток ближе к вечеру. Причем во время нашей беседы она сказала, что остальные отправились встречать мисс Смит, которая должна была прилететь из Нью-Йорка в половине шестого. Потому-то мисс Смит и не могла украсть ни вечернего платья, ни зеленого парика, ни перчаток. А значит, и не надела их в ту ночь, отправляясь в комнату Джонни.