— Не понимаете?

— О Боже, — прохрипел Пол, — неужели вы имеете в виду Седрика?

— Да, и порукой тому сам сэр Седрик, — сухо ответил Аллейн. — Он говорил мне, что всерьез думает о браке с ней.

После продолжительного молчания Пол медленно выговорил:

— Да, конечно, они очень близки. Но я и представить себе не мог… Нет, это уж слишком… Извините, сэр, но вы уверены…

— Разве что он все придумал.

— Чтобы замести следы, — подхватил Пол.

— Слишком уж все это сложно, и к тому же она легко может поймать его на лжи. А по ее поведению вполне можно заключить, что они вроде как понимают друг друга.

Пол прижал переплетенные пальцы к губам и протяжно присвистнул.

— А может, он заподозрил ее и решил проверить свои подозрения?

— Тогда это была бы совершенно другая история.

— Такова ваша теория, сэр?

— Теория? — рассеянно повторил Аллейн. — Нет у меня никаких теорий. Я еще не все разложил по полочкам. Ладно, не буду вас держать на холоде. — Он протянул Полу руку. У того ладонь была как лед. — Всего хорошего.

— Еще один вопрос, сэр. Только один, обещаю, последний. Моего деда убили?

— О да, — сказал Аллейн. — Да. Боюсь, в этом нет никаких сомнений. Он был убит. — Аллейн двинулся по переулку. Пол, дуя на свои замерзшие ладони, смотрел ему вслед.

3

На парусиновую перегородку, державшуюся на шестах, падали слабые отблески света от висящих внутри фонарей, образующих нечто вроде круга. Один из них, видимо, касался стенки, потому что стоящий снаружи дежурный сельский констебль ясно различал тень от провода и источник света.

Он тревожно посмотрел на неподвижную фигуру своего напарника, полисмена из Лондона, на котором была короткая накидка с капюшоном.

— Чертовски холодно, — пробормотал он.

— Точно.

— Как думаешь, это надолго?

— Откуда мне знать?

Констебль с удовольствием бы поговорил. Это был моралист и философ, известный в Анкретоне своими высказываниями о политиках и независимыми взглядами в вопросах религии. Но беседе равно мешали неразговорчивость напарника и тревожное осознание того, что любое сказанное слово будет услышано поту сторону перегородки. Он переступил с ноги на ногу, гравий заскрипел под ногами. Изнутри доносились какие-то звуки — голоса, приглушенные удары. В дальнем конце, где-то в вышине, словно парящие в ночи и по-театральному подсвеченные снизу, стояли на коленях три ангела. «Длинными ночными сменами, — говорил самому себе констебль, — да осенят меня своими крыльями Твои ангелы».

Изнутри, но словно бы прямо из-за спины, донесся голос главного инспектора из Ярда:

— Ну что, Кертис, готовы?

На полотне перегородки заколебалась чья-то тень.

— Вполне, — сказал кто-то.

— В таком случае прошу вас, мистер Анкред, ключ.

— Э-э… гм… да. — Это был бедный мистер Томас Анкред.

Констебль прислушивался, хоть и против воли, к последующим звукам, слишком знакомым, — ему уже приходилось их слышать в день похорон, когда он пришел пораньше посмотреть, все ли в порядке, а его кузен, могильщик, занимался своим делом. Забито крепко, очень тяжелый замок. Придется капнуть немного машинного масла. Такие замки редко используют. Холодный воздух прорезал какой-то скрежет, от которого у него буквально кровь в жилах застыла. «Петли проржавели», — подумал он. Пятна света куда-то исчезли, и вместе с ними замолкли голоса. Впрочем, они все еще доносились до него, но звучали теперь глухо. За изгородью, в темноте, вспыхнула спичка. Должно быть, это водитель длинного черного лимузина, припаркованного на проселке. Констебль и сам был не прочь сейчас выкурить трубку.

Голос главного инспектора, отразившийся на сей раз не от полотняной, но от каменной стены, отчетливо произнес:

— А ну-ка, Бейли, включите ацетиленовые лампы.

— Слушаю, сэр. — Ответ прозвучал так близко, что констебль чуть не подпрыгнул. По ту сторону полотна вновь вспыхнул свет, сопровождаемый на сей раз каким-то пронзительным шипением. В ветвях деревьев, окружающих кладбище, метались изломанные тени.

Раздались звуки, которых констебль ожидал с каким-то тошнотворным нетерпением. Скрип дерева по камню, за ним неровное шарканье и тяжелое прерывистое дыхание. Он откашлялся и исподтишка посмотрел на своего напарника.

Пространство за перегородкой вновь наполнилось невидимыми фигурами.

— Давайте-ка сюда. На козлы. Вот так. — Снова скрип дерева, затем все умолкло.

Констебль засунул руки глубоко в карманы и посмотрел наверх, где покачивались три ангела и уходил в небо шпиль церкви Святого Стефана. «На колокольне, должно быть, летучие мыши, — подумал он. — Чудно, что именно такие вещи приходят вдруг в голову». В анкретонском лесу заухала сова.

По ту сторону перегородки вновь началось движение.

— Если никто не возражает, я бы подождал снаружи, — раздался чей-то сдавленный голос. — Я никуда не уйду, вы можете позвать меня, если понадоблюсь.

— Да, конечно.

Откинулся полог, и на траву упал треугольник света. Какой-то мужчина сделал шаг вперед. На нем было тяжелое пальто, шея завернута шарфом, шляпа надвинута низко, закрывая лицо, но голос мужчины констебль узнал и неловко переступил с ноги на ногу.

— А, это вы, Брим, — сказал Томас Анкред. — Холодно-то как, а?

— Перед рассветом всегда особенно морозит, сэр.

Наверху ожили церковные часы и мелодично прозвонили два ночи.

— Не очень-то все это мне нравится, Брим.

— Да, сэр, унылое, должно быть, зрелище.

— Унылое — не то слово.

— И все же, сэр, — с некоторой поучительностью в голосе заметил Брим, — вот что я думаю: если разумно посмотреть надело, эти несчастные останки — они что? Только людей пугать. Если позволите сказать, сэр, только кажется, что это ваш достопочтенный батюшка. Он отсюда далеко, где ему воздается по заслугам. А то, зачем вас сюда позвали, совершенно безобидное дело. Это, вы уж меня извините, не больше чем изношенное платье. Как нам всегда проповедуют в этой самой церкви.

— Да-да, пожалуй, — откликнулся Томас. — И все же… ладно, благодарю вас.

Он сделал несколько шагов в сторону, скрипя башмаками по гравию. Полицейский из Лондона повернулся и посмотрел ему вслед. Далеко Томас не отошел, оставаясь в пределах круга, очерченного дугой тусклого света. Он стоял, наклонив голову, в тени надгробья и, кажется, тер ладони.

«Замерз, бедняга, и изнервничался», — подумал Брим.

— Мистер Мортимер, перед тем как двинуться Дальше (это был снова голос главного инспектора), нам нужно, чтобы вы опознали табличку с именем и подтвердили, что все остается так, как это было во время похорон.

Откашливание, пауза, затем приглушенный голос:

— Все так. Это наше изделие, мистер Аллейн. И гроб, и табличка.

— Благодарю вас. Томпсон, давайте.

Металлический звук, слабое скрипение отворачиваемых винтов. Бриму казалось, что это никогда не кончится. Все молчали. Изо рта и ноздрей местного констебля, как и столичного полицейского, вырывались, тут же застывая в морозном воздухе, облачки пара. Человек из Лондона включил карманный фонарь. Его свет упал на Томаса Анкреда. Тот поднял голову и заморгал.

— Я просто ожидаю, когда понадоблюсь — пояснил он. — Уходить никуда не собираюсь.

— Все в порядке, сэр.

— Так, — послышался голос изнутри, — все готовы? Начинаем!

— Так, здесь чуть помедленнее, здесь зацепка. Хорошо. Снимайте.

«О Господи», — прошептал про себя Брим.

Дерево бесшумно скользнуло по дереву, вслед за чем наступило полное молчание. Томас Анкред ступил с травы на гравий и заходил взад-вперед по дорожке.

— Кертис? Может быть, вы с доктором Уизерсом?..

— Да-да. Спасибо. Томпсон, посветите сюда. Доктор Уизерс, можно попросить вас?

— Э-э… как бы это сказать, процесс протекает вполне удовлетворительно, как вам кажется, доктор? Правда, прошло еще очень мало времени, но, уверяю вас, разложения не будет.

— Правда? Удивительно.

— Все в порядке.

— Если не возражаете, давайте уберем этот бандаж. Фокс, скажите, пожалуйста, мистеру Анкреду, что все готово.

Брим посмотрел вслед инспектору Фоксу, грузно зашагавшему туда, где стоял Томас. Не успел он сделать и нескольких шагов, как изнутри донеслось испуганное восклицание:

— Боже, вы только посмотрите на это!

Инспектор Фокс остановился.

— Спокойно, спокойно, доктор Уизерс, — отрывисто прозвучал голос главного инспектора, вслед за чем началось поспешное перешептывание.

Инспектор Фокс двинулся дальше.

— Прошу вас, мистер Анкред.

— Ах да, конечно. Отлично. Пошли, — громко проговорил Томас и двинулся следом за Фоксом.

«Стоит подойти чуть поближе, — подумал Брим, — когда они откинут полог, все будет видно».

Но он не пошевелился. Лондонский инспектор откинул полог и, прежде чем отойти в сторону, бегло заглянул внутрь палатки. Вновь зазвучали голоса.

— Ну-ну, мистер Анкред, не такое уж это страшное испытание.

— Да? Ладно, хорошо.

— Не взглянете ли?..

Брим услышал, как Томас сделал шаг вперед.

— Вот, смотрите. Какое умиротворенное выражение.

— Я… да… это он.

— Что ж, хорошо, все в порядке. Спасибо.

— Нет, — дрогнувшим голосом возразил Томас, — ничего не в порядке. Все не так, — чуть не в истерике продолжал он. — У папы всегда была роскошная шевелюра. Верно, доктор Уизерс? И он очень ею гордился. И еще усы. А этот — лысый. Что сделали с его волосами?

— Спокойно! Наклоните голову. Так вам будет лучше. А ну-ка, Фокс, бренди, живо! Черт, да у него же обморок.