— Я знала его довольно хорошо. Вот почему я чувствую… Это как дыхание смерти. От всего, к чему я прикасаюсь… Вначале Клер Коул, а теперь Грег.

— Джейн, это глупо. Ты не сердишься, что я так говорю?

— Я ничего не могу с собой поделать. У меня возникает такое чувство.

— Это просто глупо. Черт возьми, Клер Коул была убита на моем корабле. Я не чувствую никакого…

— Ты с "Сайкса"? — спросила она внезапно.

— Да, разве ты не знала?

— Нет.

— Ну, да. Ее убили прямо там. А потом еще этот парень, Шефер. Слушать тебя, так у всей команды должно быть чувство вины. Это глупо.

— Шефер, — сказала она тихо. — Писарь.

— Ты знала его?

— Нет. Я только… слышала о нем.

— Славный был парень.

— Он… он покончил самоубийством тоже?

— Да.

— Странно.

— Что странно?

— Два самоубийства. Так близко друг к другу.

— Слушай, тебе не холодно? Я могу включить печку.

— Нет, нет, нормально, — она покачала головой. — Бедняга Грег. Ты ведь был в солярии как раз перед тем, как он… он выбросился?

— Кто?

— Ты. Я думала…

— Откуда ты это взяла?

— Гиберт сказал. Он сказал, что оставил тебя с Грегом вдвоем там, наверху.

— Да. Я спустился вниз через несколько минут после Гиберта. Славный малыш этот Гиберт. Жаль, что у него эта бо…

— Грег говорил тебе что-нибудь, что могло бы указать…

— Нет, ничего особенного. Он просто выглядел очень угрюмым. Поэтому-то я и ушел. Он был слишком печален для меня.

— Да. — Она сидела сейчас очень тихо, задумавшись.

— Не возражаешь, если мы остановимся? — спросил он.

— Что?

— Ничего, если я приторможу?

— Да, если хочешь. — Она огляделась. Дорога была очень темной. Они съезжали с шоссе к небольшой полянке в лесу.

Он выключил двигатель и откинулся на сиденье.

— Посмотри на эти звезды, Джейн.

Она помолчала.

— Ты раньше никогда не упоминал, что ты с "Сайкса".

— Нет? Повода не было.

— Ты хорошо знал Шефера?

— Иногда болтал с ним. — Он положил руку на сиденье за ее спиной.

— Ты знаешь старшего лейтенанта Мастерса?

— Да. — Он придвинулся ближе. — Ты говоришь чересчур много для такой хорошенькой девушки.

— У лейтенанта Мастерса есть теория, — сказала она, поглощенная собственными мыслями. — Лейтенант Мастерс думает… — Она оборвала себя внезапно, медленно повернув голову, чтобы посмотреть на него.

Его рука крепко обхватила ее за плечо.

— Что он думает? — спросил он небрежно.

— Ничего, — сказала она. Ее мозг лихорадочно работал. Она внезапно почувствовала тревогу. Она пыталась думать спокойно, пыталась вспомнить имена, которые называл Чак. Да, да. Той ночью, в заливе… "Ты все еще думаешь, это сделал один из этих двоих? Как их зовут? Дэниелс и Джоунс. Пери Дэниелс и Альфред Джоунс".

Она похолодела.

Как она раньше не связала? Как она могла быть такой идиоткой?

— Джейн?

Она напряженно выпрямилась.

— Да?

— Что-нибудь не так?

— Нет, — сказала она. "Я могу сидеть сейчас с убийцей. Он мог убить Клер и Шефера. И Грега! О боже, Грега!”

Он притянул ее к себе, его губы нашли ее, но в этот раз они были неожиданно холодными. Все же она ответила на его поцелуй, задаваясь вопросом, как ей узнать наверняка, как она может узнать наверняка. Она учащенно дышала, ее грудь опускалась и поднималась. Он лихорадочно целовал ее, принимая ее учащенное дыхание за возбуждение.

— Джейн, — прошептал он, — я люблю тебя. — Она молчала. Он покрывал поцелуями ее шею, уши, щеки, закрытые глаза, кончик носа. Его руки крепко сжимали ее плечи. — Я люблю тебя, я люблю тебя, — повторял он бесконечно.

Она слушала его проникновенный голос. И думала только о том, что он мог оказаться убийцей, что он мог столкнуть Грега с солярия. Мысль напугала ее, она начала дрожать. И он снова неправильно понял ее прерывистое дыхание и дрожь.

Его рука небрежно гладила ожерелье вокруг шеи, пальцы играли жемчугом рядом с ее грудью, которая то поднималась, то опускалась.

— Ты ничего не хочешь сказать? — спросил он. Его пальцы изучали каждую бусинку на нитке.

— Что… что ты хочешь от меня услышать?

— Что-нибудь. Я откровенно выразил свои чувства. Разве это не заслуживает ответа?

— Я… я еще не знаю.

Он убрал руку с жемчуга. Небрежно, почти нечаянно. Она почувствовала на себе тепло его ладони, и ее первой реакцией было отодвинуться. Но она сдержала страх и спросила:

— Ты любил многих девушек?

— Как тебя — никого.

— Но многих?

Его рука двигалась, нежно гладила ее. Пальцы становились все тверже и тверже. Он привлек ее к себе, чувствуя себя сейчас более уверенно. Уверенный, что он может позволить себе больше, уверенный в своей привлекательности.

— Я никого не любил по-настоящему, Джейн, — сказал он, — это настоящая любовь.

— Откуда ты знаешь? — спросила она, чувствуя, как его пальцы ласкают ее. Страстно желая, чтобы он прекратил это, она не осмеливалась остановить его, потому что хотела услышать, что он скажет. Хотела подвести его к тому, что хотела от него услышать.

— Я просто знаю это. Я ужасно хочу тебя. И поэтому знаю, что люблю. Я не испытывал ничего подобного раньше.

— Это биология, — сказала она. — На самом деле ты не любишь меня. Ты просто хочешь…

— Нет, нет. — Его рука непроизвольно сжалась. — Нет, Джейн, честно, я хочу тебя, потому что люблю тебя.

— Я думаю, ты… ты любишь мою форму. Мысль о том, что ты с сестрой, с офицером…

— Нет, я клянусь, это не так.

— Это так. Я чувствую это. Я знаю это.

— Джейн, поверь мне…

Она остановила его руку и отодвинулась в угол.

— Нет. — сказала она, изображая обиду. — Я знаю, что это так. Я офицер. Тебя это просто возбуждает. Вот и все.

Он придвинулся к ней.

— Джейн, это не так. Джейн… — Он притянул ее к себе, целуя, его рука остановилась на ее горле, затем снова опустилась. Он теребил пуговицы ее кофты. Он задыхался.

— Джейн, я с ума схожу по тебе. Я так хочу тебя, я мог бы…

— Прекрати, — сказал она. — Пожалуйста, прекрати. Ты лжешь мне.

— Какая мне, к черту, разница, офицер ты или нет? — закричал он в отчаянье. Его рука касалась уже тонкого шелка. — Ты думаешь, это имеет для меня значение? Ты думаешь, это у меня на уме?

— Да. Это все, что у тебя на уме.

— Я уже был с офицерами раньше, — выпалил он.

Она поймала его руку за запястье, отодвигая ее от себя.

— Не с сестрой! — сказала она.

— Нет, с сестрой. Да, Джейн, я встречался с сестрой.

— С кем?

— Так, с одной. Джейн…

Она отпустила его руку, и он снова схватил ее.

— С кем? — спросила она.

— С сестрой. Мы были очень близки.

— Как близки?

— Очень! Джейн, мы бы тоже могли быть близки…

— Да, — сказала она задумчиво, желая, чтобы он сказал ей больше.

— В понедельник, — сказал он, почти мурлыча. Его уверенность вернулась к нему. Уверенность чувствовалась в его сильных, твердых пальцах, которые откровенно ласкали ее тело. — Ты свободна в понедельник?

— Да, — пробормотала она.

— Мы могли бы съездить куда-нибудь. Мы, вдвоем.

— Куда бы мы могли съездить?

— Я знаю места. Мы могли бы быть вместе, Джейн.

— Как ты и та другая сестра? — спросила она.

— Только ты и я, Джейн, — сказал он, не отвечая на ее вопрос. — Только ты и я. Мы могли бы быть… очень близки, любимая. Очень близки.

— Где?

— Есть одно место в Уилмингтоне, — сказал он.

— Уилмингтон, — повторила она ровно.

— Да. Мы поедем в гражданском. Никаких вопросов не будет. Джейн, ты ведь хочешь этого?

— Я не знаю.

— Я позвоню тебе. Я позвоню тебе завтра. Ты уже будешь знать тогда?

— Я не знаю. — Она снова остановила его руку. — Я думаю, нам пора возвращаться.

— Я позвоню тебе завтра, — сказал он, — завтра. Спи с этой мыслью, Джейн. Я позвоню тебе.

— Хорошо, — сказала она.

— Когда я буду звонить, я не хочу рисковать, что нас кто-то может подслушать. Я скажу, это… это Фрэнк. О’кей? Я скажу, это Фрэнк, и ты будешь знать, кто это.

Он поцеловал ее снова, страстно, его руки опустились до ее талии, она выпрямилась, зажмурила глаза и отодвинулась от него.

— Понедельник, — сказал он.

— Я подумаю, — ответила она.


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В комнате было очень тепло и тихо. Через окно струился солнечный свет, играя пылинками, кружившимися в воздухе.

Неужели уже утро субботы, подумала Джейн. Ночь уже прошла?

Она лежала обнаженная, укрывшись простыней, одеяло соскользнуло на пол. Она купалась в солнечном свете, чувствуя его тепло на простыне и на теле под простыней. Ей не хотелось шевелиться, не хотелось вставать, не хотелось принимать никаких решений. Было бы так замечательно лежать здесь всегда, в тепле и безопасности, и чтобы солнце прогревало ее тело, укутывая ее теплом безопасности…

Ее тело. Она посмотрела на простыню, взглянула на выпуклость груди, на острые соски, проступающие сквозь тонкую ткань, на изгиб бедер, на плоский живот. Оно выглядело мягким и уязвимым, женское тело. Оно не походило на оружие. Никогда раньше она не думала о своем теле как об оружии. Но сейчас она знала, что это оружие, и очень грозное. Он позвонит этим утром, будет спрашивать, что она решила с поездкой в Уилмингтон в понедельник. Уилмингтон, конечно, ничего не значил. Это могло быть любое другое место. Он просто выбрал Уилмингтон, город, который он знал, город, куда ездила Клер. Он сказал, что раньше встречался с медсестрой, — но была ли это Клep? Был ли он тем человеком, который ее убил?