Агата Кристи - После похорон

— Да-да, я понимаю, что это может привести… Entre nous[48], вы были с этой женщиной любовниками?

— Да, так получилось. Не могу сказать, что она мне особенно нравилась…

— Но она на вас «запала»?

— Довольно надоедливая особа. Некоторые женщины бывают очень прилипчивыми. Хотя, согласитесь, полицию это в любом случае должно удовлетворить.

— Вы так думаете?

— Трудно себе представить, что я зарубил Кору топором в то время, когда приятно проводил время с другой женщиной на расстоянии многих и многих миль от нее. У Соррел дом в Кенте.

— Понятно, понятно. И эта мисс Дайнтон даст показания под присягой?

— Думаю, это ей не очень понравится, но, поскольку речь идет об убийстве, выбора у нее, боюсь, не будет.

— Она бы дала показания, даже если б вы не были вместе с ней в тот день.

— Что вы имеете в виду? — Внезапно Майкл помрачнел, как туча.

— Женщина к вам неравнодушна. А когда женщины неравнодушны, они готовы подтвердить и правду, и неправду.

— Уж не хотите ли вы сказать, что не верите мне?

— Верю ли я вам или нет, не имеет никакого значения. Убеждать вы будете совсем не меня, а инспектора Мортона, — улыбнулся Пуаро, — который, кстати, только что вышел на террасу через боковую дверь.

Майкл Шайн резко повернулся на каблуках.

— Я узнал, что вы находитесь здесь, месье Пуаро, — сказал инспектор Мортон, когда они с сыщиком прогуливались по террасе. — Я приехал вместе с суперинтендантом Парвеллом из Мэтчфилда. Ему позвонил доктор Ларраби. Он рассказал о произошедшем с миссис Лео Эбернети, и суперинтендант приехал задать несколько вопросов. Доктору все это не очень нравится.

— А как здесь появились вы, мой друг? Ведь до вашего Беркшира отсюда очень далеко, — поинтересовался Эркюль.

— Я тоже хотел задать несколько вопросов. А все люди, которым я хотел их задать, по странному стечению обстоятельств собрались именно здесь, — ответил полицейский и, помолчав, добавил: — Признавайтесь, ваша работа?

— Да, моя.

— И как результат — миссис Лео Эбернети без сознания.

— Моей вины в этом нет. Если б она пришла ко мне… Но она этого не сделала. Вместо этого стала звонить своему адвокату в Лондон.

— И вот в тот момент, когда она раскрывала перед ним душу, — вдруг ТРАХ!

— Вы правы — ТРАХ!

— И что же она успела ему сообщить?

— Очень мало. Она дошла только до того, что смотрела на себя в зеркало.

— Ну, что же, — произнес инспектор философским тоном. — Женщины иногда это делают. — Он внимательно посмотрел на бельгийца. — Это наводит вас на какие-то мысли?

— Да. Я думаю, что знаю, что она хотела сказать.

— Лучший в мире предсказатель. Вы всегда им были. И что же это было?

— Простите, а вы ведете расследование смерти Ричарда Эбернети?

— Официально — нет. Но если оно имеет отношение к смерти миссис Ланскене…

— Несомненно, отношение оно имеет. Однако я попросил бы вас, друг мой, дать мне еще несколько часов. Тогда я буду знать, правильными ли были мои предположения. Прошу заметить — только предположения. Если это…

— Что «если это»?

— Тогда я смогу представить вам в руки неоспоримое доказательство.

— Это нам точно не помешало бы, — с чувством заметил инспектор Мортон и вопросительно посмотрел на Пуаро: — Что вы там скрываете?

— Ничего. Абсолютно ничего. Поскольку то доказательство, которое я придумал, может не существовать. Я ведь вычислил его дедуктивным методом, основываясь на обрывках разных разговоров. И я могу, — это было сказано совершенно неубедительным голосом, — ошибаться.

— Такое с вами случается довольно редко, — улыбнулся Мортон.

— Вы правы, хотя должен признаться — скорее, вынужден признаться, — что иногда это происходило.

— Что же, должен сказать, что рад это слышать! А то вечно быть правым — это, должно быть, так скучно…

— Я этого не нахожу, — заверил Пуаро инспектора, который опять рассмеялся.

— И вы хотите, чтобы я повременил со своими вопросами?

— Нет-нет, отнюдь! Работайте по своему плану. Полагаю, вы не планируете кого-то арестовывать?

— Для этого слишком мало улик, — покачал головой инспектор. — Ведь для ареста нужно разрешение прокурора, а до этого нам еще очень далеко… Нет, мне просто нужны заявления от некоторых лиц о том, где они находились в означенный день. С одним из них надо будет вести себя поосмотрительнее.

— Понятно. С миссис Бэнкс?

— Да уж, в проницательности вам не откажешь… Да, она была там в день убийства. Ее машина была припаркована возле карьера.

— Но никто не видел, как она ехала на этой машине?

— Нет, — покачал головой полицейский и, подумав, добавил: — Плохо, что она никому не сказала о том, что была там в тот день. Теперь ей придется дать убедительное объяснение этому.

— Давать объяснения она умеет, — сухо сказал Пуаро.

— Да. Умная молодая леди. Может быть, даже слишком умная.

— Слишком умным быть вредно. На этом попадаются все убийцы. А что-нибудь новенькое о Джордже Кроссфилде появилось?

— Ничего определенного. Совсем ничем не выдающийся тип. Тысячи таких, как он, молодых людей передвигаются по стране на поездах, автобусах или велосипедах. Люди через две-три недели затрудняются сказать с абсолютной точностью, когда они были в том или ином месте или видели того или иного человека, — вздохнул Мортон и опять ненадолго замолчал, после чего продолжил: — У нас появилась довольно любопытная информация от матери-настоятельницы одного монастыря — уже забыл, как он называется. Две ее монахини собирали пожертвования. Создается впечатление, что они заходили в коттедж миссис Ланскене накануне того дня, когда та была убита, но на их звонки и стук никто не откликнулся. Это совершенно естественно — хозяйка уехала на север, на похороны Эбернети, а Гилкрист, получив свободный день, отправилась на экскурсию в Борнмут. Все дело в том, что монахини говорят, что в доме кто-то был. Они якобы слышали вздохи и стоны. Я предположил, что это было на день позже, — но мать-настоятельница утверждает, что такого не могло быть. У них, видите ли, строгий учет. Могло ли случиться так, что кто-то искал что-то в коттедже, воспользовавшись отсутствием обеих женщин? И, может быть, этот кто-то, не найдя того, что искал, вернулся на следующий день? Вздохи, не говоря уже о стонах, мало о чем говорят мне. Даже монахини могут поддаться влиянию внешних факторов, а уж в доме, в котором было совершено убийство, обязательно должны звучать стоны. Вопрос в том, был ли в коттедже кто-то, кто там быть не должен? А если да, то кто это был? Все семейка Эбернети собралась на похоронах.

— А эти монахини, которые собирали деньги в том районе, — задал Пуаро, казалось бы, совсем неуместный вопрос, — они не пробовали вернуться в другой день?

— Они действительно появились позже, где-то через неделю. Насколько я понимаю, как раз в день досудебного разбирательства.

— Ну что же, — сказал Эркюль, — все совпадает. Все очень хорошо совпадает.

— А почему такой интерес к монахиням? — спросил Мортон.

— Их постоянно мне подсовывают, хочу я этого или нет. Вы ведь заметили, инспектор, что они появились именно в тот день, когда в коттедже оказался кусок отравленного свадебного торта.

— Но вы ведь не думаете… Это абсолютно абсурдно…

— У меня не бывает абсурдых идей, — жестко ответил сыщик. — А сейчас, mon cher, я оставляю вас с вашими вопросами, касающимися нападения на миссис Эбернети. А сам отправляюсь на поиски племянницы недавно почившего Ричарда Эбернети.

— Поосторожнее с тем, что будете говорить миссис Бэнкс.

— А я вовсе не ее имею в виду. Я говорю о второй племяннице Ричарда Эбернети.

Пуаро нашел Розамунду сидящей на лавочке и наблюдающей за тонким ручейком, который затем превращался в небольшой водопад, превращавшийся, в свою очередь, в ручеек среди корней рододендронов.

— Надеюсь, что я не помешаю Офелии, — произнес сыщик, усаживаясь рядом с актрисой. — Вы, возможно, учите роль?

— Я никогда не играла в шекспировских пьесах, — ответила миссис Шайн. — Разве что в студии. Джессику в «Венецианском купце». Жуткая роль.

— Но не без пафоса. «Я никогда не испытываю радости, когда слышу приятную музыку…» Какую же ношу она должна была нести, бедная Джессика, дочь ненавидимого и презираемого еврея! Какие сомнения она должна была испытывать, когда брала дукаты отца, чтобы бежать с любовником… Джессика с золотом — это одно, а Джессика без золота — совсем другое.

Розамунда повернулась и посмотрела на Эркюля.

— А я думала, что вы уже уехали, — сказала она обвиняющим голосом и опустила глаза на свои ручные часики. — Сейчас уже больше двенадцати.

— Я пропустил свой поезд, — объяснил Пуаро.

— Зачем?

— Вы что, думаете, что я пропустил его по какой-то причине?

— Думаю, что да. Вы ведь человек аккуратный, не правда ли? И если б вы хотели успеть на поезд, то успели бы на него.

— Ваша логика изумительна. Кстати, мадам, я сидел вон в той маленькой беседке в надежде, что вы нанесете мне визит.

Розамунда уставилась на него:

— А почему я должна была это сделать? Вы же вроде уже попрощались со всеми в библиотеке.

— Вы правы. И что же, нет ничего такого, что вы хотели бы сказать мне?