— Там могут быть какие-то драгоценности… Конечно, все вещи в доме довольно безобразны… Все эти чучела птиц и восковые цветы — ужас!

— Да. Смахивает на мавзолей. Знаешь, а я хотел бы сделать пару зарисовок, особенно в гостиной. Например, камин и этот очень старый диван необычной формы. Они здорово подойдут к «Успеху баронета», если мы решим возобновить эту пьесу. — Шайн встал и посмотрел на часы. — Кстати, мне пора идти на встречу с Розенхаймом. Не жди меня рано сегодня. У меня обед с Оскаром — мы должны обсудить этот опцион и то, как он состыкуется с предложением от американцев.

— Душка Оскар! Ему наверняка будет приятно увидеться с тобой после такого перерыва, — заметила Розамунда. — Передай ему от меня привет.

Майкл резко взглянул на жену. Улыбка исчезла с его лица, и он стал похож на насторожившегося хищника.

— Что ты имеешь в виду — «после такого перерыва»? Можно подумать, что мы не встречались уже много месяцев.

— А разве не так? — тихо спросила миссис Шайн.

— Конечно, нет. У нас был ланч всего неделю назад.

— Как странно! Он, должно быть, забыл об этом. Вчера он позвонил и сказал, что не видел тебя со дня премьеры «Тилли едет на Восток».

— Старый идиот, должно быть, совсем сбрендил, — рассмеялся Майкл.

— Ты считаешь меня полной дурой, Мик? — спросила его супруга без всяких эмоций, широко раскрыв свои голубые глаза.

— Конечно, нет, милая, — запротестовал Шайн.

— Нет, считаешь. Но я еще не совсем выжила из ума. В тот день с Оскаром ты не встречался. И я даже знаю, где ты был.

— Розамунда, милая, что ты имеешь в виду?

— То, что я знаю, где ты был в действительности.

На приятном лице Майкла появилось выражение неуверенности. Жена смотрела на него безмятежно и невозмутимо.

«В какое замешательство может привести такой пустой взгляд!» — подумал вдруг молодой актер.

— Не знаю, что ты хочешь этим сказать… — попытался он еще раз переубедить супругу, но без большого успеха.

— Я хочу сказать, что глупо, когда ты так много лжешь мне.

— Послушай, Розамунда…

Майкл уже начал заводиться, но замолчал, пораженный, когда его жена мягко сказала:

— Мы ведь хотим получить опцион и поставить эту пьесу, правда?

— Хотим? Да это роль, о которой я мечтал всю жизнь!

— Вот именно. Именно это я и имела в виду.

— Что именно?

— Я хочу сказать, что пьеса стоит кучу денег, правильно? Не слишком ли мы рискуем?

— Конечно, я знаю, что это твои деньги, — медленно сказал мужчина. — Если ты не хочешь рисковать…

— Это наши деньги, милый, — подчеркнула Розамунда. — Мне кажется, об этом не стоит забывать.

— Послушай, дорогая, эта роль Айлин — ее придется почти полностью переписать.

— Не думаю, — улыбнулась женщина. — Я хочу ее сыграть в том виде, в котором она есть, милый.

— Девочка моя, — Майкл был потрясен. — Что это на тебя нашло?

— Ничего.

— Да нет, не так. Ты изменилась за последнее время — стала нервной, все время в плохом настроении… Что произошло?

— Ничего. Просто надо вести себя поосторожнее, Мик.

— Поосторожнее? Это в каком смысле? Я всегда осторожен.

— Мне так не кажется. Ты уверен, что тебе в любом случае удастся вывернуться и что все поверят тому, чему ты хочешь, чтобы они верили. Но с Оскаром в тот день ты совершил ошибку.

Шайн покраснел от злости.

— А ты бы лучше за собой следила. Сказала, что идешь с Джанет по магазинам… Это же вранье — Джанет уже несколько недель в Америке!

— Да, — согласилась Розамунда. — Это было глупо с моей стороны. В действительности я просто гуляла — в Риджентс-парке.

— В Риджентс-парке? — Майкл смотрел на нее с любопытством. — Да ты в жизни ни разу не прогулялась в Риджентс-парке. В чем дело? У тебя что, появился любовник? Можешь говорить все, что хочешь, Розамунда, но за последнее время ты действительно сильно изменилась. Почему?

— Я вдруг задумалась о разных вещах. О будущем…

Актер внезапно подошел к жене и обнял ее за плечи.

— Дорогая, ты же знаешь, что я без ума от тебя! — выкрикнул он с горячностью.

Она приняла его объятья, но когда они отодвинулись друг от друга, Майкл опять был потрясен холодным, расчетливым взглядом ее прекрасных глаз.

— Ты же всегда простишь меня, что бы я ни сделал? — спросил он.

— Наверное, — туманно ответила Розамунда. — Дело не в этом. Понимаешь, теперь все изменилось. Нам надо больше думать и тщательнее планировать.

— Думать и планировать? Что именно?

— Дело вовсе не заканчивается, когда ты его завершаешь, — нахмурившись, проговорила миссис Шайн. — Наоборот, его конец — это начало чего-то нового, поэтому надо тщательно продумывать свои следующие шаги — что важно, а что нет.

— Розамунда…

Теперь женщина сидела с растерянным лицом, глядя широко раскрытыми глазами в никуда и не замечая Майкла, который стоял перед ней.

Вышла она из этого транса, только когда он окликнул ее в третий раз.

— Что ты сказал?

— Я спросил тебя, о чем ты думаешь?

— Да?.. Ах да, конечно! Я думала, а что, если мне съездить в этот, как его, Личетт-Сент-Мэри и встретиться с этой мисс Как-ее-там-зовут? Ну с той, которая была с тетей Корой.

— Но зачем?

— Но она ведь должна скоро уехать, не так ли? То ли к родственникам, то ли еще куда… Мне кажется, нам нельзя отпускать ее, пока мы не спросим…

— Спросим о чем?

— Спросим о том, кто убил тетю Кору.

— Ты хочешь сказать, что она может это знать? — Майкл уставился на жену.

— Ну конечно, я почти в этом уверена. Она ведь там жила, — небрежно ответила Розамунда.

— Но тогда она все рассказала бы в полиции.

— Нет-нет, я не хочу сказать, что она знает наверняка — я имею в виду, что, наверное, она почти уверена. Потому что дядя Ричард сказал об этом, когда был у тети. Ты же знаешь, что он был у нее, мне Сьюзан говорила.

— Но она не могла слышать, что он говорил.

— Конечно, могла, милый. — Теперь Розамунда разговаривала с мужем как с непонимающим ребенком.

— Полная ерунда. Я с трудом представляю себе старика Ричарда Эбернети, который обсуждает свои подозрения в присутствии посторонних.

— Ну конечно, она все слышала через дверь.

— Ты хочешь сказать, что она подслушивала?

— Думаю, что да. То есть я просто в этом уверена. Ведь это, должно быть, невероятно скучно — жить в коттедже, где ничего не случается, кроме вечного мытья посуды, выгула кошки и тому подобного. Конечно, она подслушивала и читала чужие письма — любой бы на ее месте так поступал.

Майкл посмотрел на жену с какой-то неосознанной тревогой.

— Ты бы тоже это делала? — спросил он прямо.

— Начнем с того, что я никогда не соглашусь стать компаньонкой у кого-нибудь в деревне. — Розамунда поежилась. — Уж лучше умереть.

— Я спрашиваю — стала бы ты читать письма и… все такое?

— Если тебя это так интересует — то да. Все это делают, тебе не кажется? — спокойно ответила миссис Шайн.

Ее незатуманенный взгляд встретился со взглядом мужа.

— Человек просто хочет знать, — пояснила Розамунда. — Не для того, чтобы как-то это использовать. Мне кажется, что она, эта мисс Гилкрист, думает точно так же. И я уверена, что она знает.

— Розамунда, а кто, по твоему мнению, убил Кору? И старика Ричарда? — спросил Майкл, задохнувшись.

И опять наткнулся на этот незатуманенный взгляд.

— Милый, не говори глупостей. Тебе это так же хорошо известно, как и мне. Но гораздо спокойнее и лучше никогда об этом не упоминать. Поэтому мы и не будем.

Глава 18

Со своего места у камина в библиотеке Эркюль Пуаро наблюдал за собравшимися.

Его взгляд упал на Сьюзан, которая, сидя с прямой спиной, с восторгом смотрела на своего мужа, сидевшего рядом с нею с отсутствующим выражением лица — в руках он крутил какой-то шнурок. Потом сыщик перевел взгляд на Джорджа Кроссфилда, галантного и явно довольного собой, который рассказывал сидящей рядом с ним Розамунде о карточных шулерах на атлантических круизных пароходах. Девушка механически повторяла: «Удивительно, дорогой, но как?» — при этом в голосе у нее не было никакого интереса. Затем Пуаро посмотрел на Майкла с его специфическим, резковатым очарованием, на Хелен, молчаливую и слегка отстраненную, и на Тимоти, который восседал в лучшем кресле с подушкой, подложенной ему под спину. Мод, ширококостная и крепкая, сидела рядом с ним. Наконец взгляд бельгийца остановился на фигуре женщины, которая с извиняющимся видом сидела на самой границе семейного круга, — на мисс Гилкрист, одетой в довольно специфическую «выходную» блузку. Вот сейчас, подумал сыщик, она должна встать, пробормотать невнятные извинения и, удалившись с семейного собрания, подняться к себе в комнату. Мисс Гилкрист, подумал он, хорошо знает свое место. Эта наука далась ей нелегко.

Эркюль Пуаро медленно потягивал свой послеобеденный кофе и, глядя сквозь полузакрытые веки, оценивал присутствовавших.

Он сам хотел, чтобы они все собрались здесь, и вот вся семья находилась перед ним. И что же, подумал детектив, он будет теперь с ними со всеми делать? Неожиданно Пуаро почувствовал какое-то недовольство от того, что занялся этим делом. «Почему? — подумал он. — Из-за Хелен Эбернети?» В ней было какое-то пассивное сопротивление, которое на поверку оказалось очень сильным. Может быть, она, оставаясь с виду такой изящной и равнодушной, смогла заразить его этим своим нежеланием узнать правду? Хелен явно была против того, чтобы ворошились подробности смерти Ричарда Эбернети, — сыщик это видел. Хелен хотела, чтобы об этой смерти позабыли, чтобы та канула в забвение. Но не это удивляло Пуаро. Гораздо больше он был удивлен своей готовностью согласиться с миссис Лео.