Агата Кристи - После похорон

– Я уверен, что если бы вы обратились к Ричарду…

Тимоти разразился похожим на лай, неприятным смехом.

– Это не в моем стиле. Отец оставил каждому из нас вполне приличную долю своих денег – на случай, если мы не захотим участвовать в семейном бизнесе. Я не захотел. По мне, душа выше мозольного пластыря, Энтуисл! Ричард был недоволен моей позицией. Ну, со всеми налогами, снижением дохода и прочими вещами сводить концы с концами было нелегко. Мне пришлось реализовать значительную часть капитала. Однажды я намекнул Ричарду, что содержать это место трудновато. Он посоветовал нам найти жилье поскромнее, добавив, что для Мод это явится экономией труда, ничего себе термин – «экономия труда»! Нет, я не мог обратиться к Ричарду за помощью. Но должен вам сказать, Энтуисл, что все эти хлопоты скверно отразились на моем здоровье. Человека в таком состоянии следует ограждать от беспокойства. Потом Ричард умер, и я, естественно, очень расстроился – как-никак он мой брат, – но при этом я не мог не испытывать облегчения относительно перспектив на будущее. Теперь горизонт чист. Можно покрасить дом, нанять пару хороших садовников – за приличное жалованье их нетрудно подыскать, – заново посадить розовый сад и… О чем это я?

– О ваших планах на будущее.

– Да-да, но мне не следует докучать вам этими разговорами. Что меня по-настоящему обидело, так это условия завещания Ричарда.

– В самом деле? – Мистер Энтуисл выглядел удивленным. – Они оказались не такими, как вы ожидали?

– Разумеется! После смерти Мортимера я, естественно, рассчитывал, что Ричард все оставит мне.

– А он когда-нибудь… э-э… намекал вам на это?

– Прямо он никогда этого не говорил. Ричард был скрытным человеком. Но он приезжал сюда, вскоре после смерти Мортимера, поговорить о семейных делах. Мы обсуждали молодого Джорджа, девушек и их мужей. Ричард хотел знать мое мнение, но я не так уж много мог ему сказать. Я ведь инвалид, прикован к дому, так что мы с Мод как бы отрезаны от мира. Хотя, по-моему, обе девушки вышли замуж на редкость неудачно. Ричард советовался со мной, как с будущим главой семьи, и у меня были все основания предполагать, что контроль над деньгами перейдет ко мне. Ричард, безусловно, мог доверить мне заботу о младшем поколении и бедняжке Коре. Черт возьми, Энтуисл, я ведь последний Эбернети, и контроль над состоянием должен был перейти в мои руки!

Разбушевавшись, Тимоти отшвырнул плед и выпрямился в кресле. В нем не ощущалось никаких признаков болезни и слабости. Мистеру Энтуислу Тимоти казался абсолютно здоровым, хотя, возможно, чрезмерно возбудимым человеком. Более того, старый адвокат отлично понимал, что Тимоти всегда тайно завидовал Ричарду, его силе характера и твердой деловой хватке. Когда Ричард умер, Тимоти возрадовался, что наконец-то получит возможность контролировать судьбы других.

Но Ричард Эбернети не дал ему этой возможности, очевидно придя к такому решению после долгих размышлений.

Внезапно в саду послышалось мяуканье. Тимоти вскочил с кресла, подбежал к окну, поднял раму, схватил большую книгу и с воплем «Заткнитесь, вы, там!» запустил ею в кошек.

– Мерзкие твари, – проворчал он, вернувшись к своему гостю. – Портят клумбы, и к тому же я не выношу их мяуканья. – Тимоти снова сел и осведомился: – Хотите выпить, Энтуисл?

– Не сейчас. Мод только что угостила меня великолепным чаем.

– Мод свое дело знает, – проворчал Тимоти. – Только дел у нее чересчур много. Ей приходится даже копаться в нашей допотопной машине – она уже разбирается в ней не хуже механика.

– Я слышал, у нее произошла поломка по дороге с похорон?

– Да. У Мод хватило ума позвонить домой, чтобы я не беспокоился, но наша приходящая уборщица так записала сообщение, что в нем ничего нельзя было понять. Я как раз выходил подышать воздухом – доктор посоветовал мне это, когда я в силах, – а вернувшись, обнаружил вот такие каракули: «Мадам сожалеет машина сломалась должна остаться на ночь». Естественно, я решил, что она осталась в «Эндерби», позвонил туда и узнал, что Мод утром выехала. Значит, поломка произошла где-то в дороге! Ничего себе положение! Дура служанка оставила мне на ужин только макароны с сыром. Мне пришлось спускаться в кухню, самому их разогревать и готовить себе чай. У меня мог быть сердечный приступ, а этой идиотке наплевать! Ей следовало бы вернуться вечером и обеспечить меня всем необходимым, но у низших классов не осталось чувства долга. – Он тяжко вздохнул.

– Не знаю, что именно рассказывала вам Мод о похоронах и родственниках, – сказал мистер Энтуисл. – Кора создала весьма неловкую ситуацию. Она внезапно заявила, что Ричард был убит. Возможно, Мод говорила вам…

– Да, я слышал об этом, – усмехнулся Тимоти. – Все повесили нос и притворились шокированными. Именно такого и можно было ожидать от Коры! Она всегда умудрялась проделывать нечто подобное. Помню, на нашей свадьбе Кора что-то ляпнула и расстроила Мод. С тех пор Мод всегда ее недолюбливала. Вечером после похорон Мод позвонила мне узнать, все ли со мной в порядке и приготовила ли миссис Джоунс мне ужин, потом сказала, что все прошло как надо. Я спросил о завещании, она пыталась увиливать, но в конце концов я вытянул из нее правду. Сначала я не мог этому поверить и сказал, что она, должно быть, ошиблась, но Мод настаивала, что все так и есть. Я был очень обижен, Энтуисл, это глубоко меня ранило. По-моему, Ричард поступил так из чистой злобы. Я знаю, что не следует дурно говорить о мертвых, но помяните мое слово…

Тимоти еще некоторое время распространялся на эту тему.

Потом вернулась Мод и твердо заявила:

– Думаю, дорогой, мистер Энтуисл пробыл с тобой достаточно долго. Тебе пора отдохнуть. Если вы все уладили…

– Да-да, уладили. Предоставляю все вам, Энтуисл. Дайте мне знать, когда убийцу поймают – если это вообще произойдет. В теперешнюю полицию я не верю: наши главные констебли никуда не годятся. Надеюсь, вы позаботитесь о… э-э… погребении? Боюсь, мы не сможем приехать. Но закажите венок подороже, и пускай поставят хорошее надгробие. Полагаю, Кору похоронят на местном кладбище? Нет смысла везти ее на север, а где похоронен Ланскене, я понятия не имею. Не знаю, что пишут на памятниках жертвам убийства… Нужно выбрать подходящий текст. R.I.P.?[2] Нет, это только для католиков.

– «Ты видишь, Господи, обиду мою; рассуди дело мое!»[3] – пробормотал мистер Энтуисл.

Удивленный взгляд Тимоти заставил его улыбнуться.

– Это из «Плача Иеремии», – объяснил он. – Кажется, подойдет, хотя звучит немного мелодраматично. Как бы то ни было, о надгробном памятнике говорить рановато. Ведь нужно… э-э… подготовить почву. Мы обо всем позаботимся и будем держать вас в курсе.

Следующим утром мистер Энтуисл вернулся в Лондон. Дома, после недолгого колебания, он позвонил своему другу.

– Не могу выразить, как я благодарен вам за приглашение.

Мистер Энтуисл горячо пожал руку хозяину дома. Эркюль Пуаро гостеприимным жестом указал на кресло у камина.

Адвокат со вздохом сел.

У стены стоял стол, накрытый на двоих.

– Этим утром я вернулся из деревни, – начал мистер Энтуисл.

– И у вас есть дело, по которому вы хотите со мной посоветоваться?

– Да. Боюсь, это длинная и бессвязная история.

– Тогда нам лучше приступить к ней после обеда. Жорж!

Верный Джордж возник с pâté de foie gras[4] и горячим тостом на салфетке.

– Мы насладимся паштетом у камина, – сказал Пуаро, – а потом перейдем за стол.

Через полтора часа мистер Энтуисл откинулся на спинку стула и удовлетворенно вздохнул.

– Вы явно умеете получать от жизни удовольствие, Пуаро. В этом отношении всегда можно положиться на француза.

– Я бельгиец, но с остальной частью вашего замечания полностью согласен. В моем возрасте главное и почти единственное удовольствие получаешь за столом. К счастью, у меня превосходный желудок.

– Это заметно, – согласился адвокат.

Они пообедали sole véroniaue[5] и escalope de veau milanaise[6], за которым последовало мороженое. Из напитков были поданы «Пуйи Фюис», «Кортон» и очень хороший портвейн, стоящий перед мистером Энтуислом. Пуаро, не жаловавший портвейн, потягивал crème de cacao[7].

– Не знаю, – пробормотал адвокат, – как вам удается доставать такой эскалоп. Он просто тает во рту!

– У меня есть друг – мясник с континента. Я решил для него маленькую семейную проблему. Он очень мне признателен и помогает улаживать проблемы гастрономического порядка.

– Семейные проблемы, – вздохнул мистер Энтуисл. – Лучше бы вы мне не напоминали о них в такой прекрасный момент…

– Так продлим его, друг мой. Скоро мы с вами выпьем demi tasse[8] с прекрасным бренди, а потом, покуда процесс пищеварения будет мирно идти своим ходом, вы расскажете, почему вам понадобился мой совет.

Часы пробили половину десятого, когда мистер Энтуисл зашевелился на стуле. Наступил подходящий психологический момент. Теперь ему самому не терпелось поделиться своими сомнениями.

– Не уверен, что я не выгляжу круглым дураком, – начал адвокат. – В любом случае я не вижу, что тут можно предпринять. Но мне бы хотелось изложить вам факты и услышать, что вы об этом думаете.

Помолчав несколько секунд, мистер Энтуисл с присущей ему суховатой педантичностью поведал свою историю. Тренированный юридический ум помог ему точно обрисовать все факты, ничего не опуская и не добавляя лишних деталей. Это был ясный, исчерпывающий отчет, который по заслугам оценил слушавший его маленький пожилой человечек с яйцевидной головой.

Когда адвокат умолк, наступила пауза. Мистер Энтуисл приготовился отвечать на вопросы, но некоторое время никаких вопросов не было. Эркюль Пуаро обдумывал услышанное.

– Все выглядит предельно ясным, – заговорил он наконец. – В глубине души вы подозреваете, что вашего друга Ричарда Эбернети убили. Это подозрение или предположение имеет под собой единственное основание – слова, сказанные Корой Ланскене после похорон Ричарда Эбернети. Уберите их – и ничего не останется. Тот факт, что она сама была убита на следующий день, может оказаться простым совпадением. Хотя Ричард Эбернети умер внезапно, его наблюдал надежный и хорошо знакомый с ним врач, у которого не возникло никаких подозрений и который выдал свидетельство о смерти. Ричард был похоронен или кремирован?