— А зачем тебе?

Она закрыла глаза и в ту же минуту уснула. От неразбавленного виски рот у нее пересох, дышала она тяжело, хрипло, и я опять испытал смешанное чувство жалости к ней и стыда за нее, за что меня и любят заблудшие души, все те, которые, как она, живут в аду.

Убедившись, что ни криком, ни пощечинами привести ее в чувство невозможно, я пошел в ванную, опорожнил бутылку виски, налил в нее ледяной воды и, вернувшись, вылил воду ей на лицо. Она очнулась и, испуганно смотря на меня, вскочила с кровати, ожив, точно евангельский Лазарь. Вода стекала у нее по щекам.

— В чем дело?!

— Я начал за вас беспокоиться и решил привести в чувство.

— Зачем же вы это сделали? — пожаловалась она. — Я же двое суток не могу заснуть. Весь день и всю прошлую ночь.

Откинув с постели покрывало, она вытерла им свое мокрое лицо. По ее щекам, точно краска у клоуна, сбегали черные ручейки туши для ресниц. Я принес ей из ванной полотенце, она вырвала его у меня из рук и стала с остервенением тереть им лицо и шею. Без косметики она выглядела как-то свежее и гораздо моложе. Под глазами набухли кровоподтеки.

— Что я говорила? — спросила она, моргая. — Что я вам сказала?

— Вы предложили мне убить человека.

— Кого? — спросила она с нескрываемым интересом.

— А вы не помните?

— Я была ужасно пьяна.

Несмотря на холодный душ, блондинка пока что окончательно не протрезвела. Впрочем, виски еще могло оказать на нее свое действие.

— Бена Мерримена? Его вы должны были убить? — спросила она.

— Совершенно верно. Почему вы хотите, чтобы я его убил, миссис Уичерли?

— Вы знаете мое имя. — Она подозрительно прищурилась.

— Представьте себе. Почему вы хотите смерти Бена Мерримена?

— Уже не хочу. Передумала. Забудьте об этом. — Она покачала своей растрепанной светлой головой. — Забудьте обо всем, что я вам говорила.

— Рад бы, да не могу. Мерримен уже мертв, сегодня вечером его забили до смерти в вашем атертонском доме.

— Я вам не верю, — сказала она, но ее выдавал застывший в глазах ужас.

— Нет, верите.

Она опять замотала головой.

— С какой стати я должна вам верить? Вы лжете, как и все остальные. Почему я должна прислушиваться к словам какого-то проходимца?

— Завтра вы прочтете об этом в газетах, если, конечно, вам разрешат читать в камере.

Она с трудом встала, глядя на меня со страхом и ненавистью.

— Никто меня за решетку не посадит. Убирайтесь отсюда.

— Вы же сами меня пригласили.

— И совершенно напрасно. Убирайтесь.

Она толкнула меня в грудь обеими руками, и я стиснул ей запястья:

— Вы имеете какое-то отношение к смерти Мерримена?

— Я не знала даже, что он мертв. Отпустите меня.

— Скажите сначала, где Феба.

— Феба?! — Она опять подозрительно прищурилась. — А при чем тут Феба?

— Я ищу ее — меня нанял ваш муж Гомер. Ваша дочь пропала больше двух месяцев назад. Впрочем, вам должно быть об этом известно. Говорю на всякий случай.

— А кто вы такой?

— Частный сыщик. Поэтому и ношу оружие.

Я отпустил ее руки, и она, рухнув на кровать, запустила пальцы в свои растрепанные волосы, как будто это помогало ей думать.

— Почему вы за мной шпионите? Я Фебу после развода не видела ни разу.

— Ложь. Неужели вам на нее наплевать?

— Мне и на себя наплевать.

— Нет, вам, судя по всему, ее судьба не безразлична — иначе бы вы не написали на оконном стекле ее имя.

— На каком еще оконном стекле? — Она тупо уставилась на меня.

— В номере отеля «Чемпион».

— Неужели я это сделала? Наверно, совсем не в себе была.

— А я думаю, вы просто скучали без дочери. Где она, миссис Уичерли? Она жива?

— Откуда я знаю? Мы с ней не виделись после развода.

— Вы ошибаетесь. Второго ноября, в день отплытия вашего мужа, вы вместе с Фебой…

— Не называйте его моим мужем. Он мне не муж.

— Хорошо, бывший муж. В день его отплытия вы уехали вместе с дочерью на такси. Куда?

Блондинка молчала. Пока она раздумывала, чтобы ответить, выражение ее лица изменилось, губы шевелились, словно она подбирала слова.

— Только не врите. Если вам дорога ваша дочь, говорите правду.

— Я отправилась на вокзал. Села в поезд и поехала домой.

— В Атертон?

Она утвердительно кивнула.

— А Феба поехала с вами?

— Нет, я довезла ее до отеля «Святой Франциск». В Атертоне она не была ни разу.

— А почему вы продали дом и скрываетесь здесь, в Сакраменто?

— Это мое дело.

— И Бена Мерримена?

Она по-прежнему сидела низко опустив голову и пряча глаза.

— Вас это не касается. — От нашего разговора она протрезвела гораздо больше, чем от ледяной воды.

— Боитесь за себя?

— Если хотите.

— Я хочу одного: узнать, где Феба.

— Где ж я вам ее возьму? С той минуты, как она вышла из такси на Юнион-сквер, я ее больше не видела, — равнодушно сказала она, однако я почувствовал в ее голосе боль утраты.

— Вы ведь знали, что она пропала?

Опять воцарилось долгое молчание, после чего блондинка сказала:

— Я знала, что Феба собиралась куда-нибудь уехать. В такси она сообщила мне, что возвращаться в Болдер-Бич не намерена — ей хотелось избавиться от своего тамошнего ухажера. Были и другие причины…

— Какие же?

— Сейчас не припомню. В колледже, во всяком случае, ей было плохо. Ей не терпелось куда-нибудь уехать, начать новую, самостоятельную жизнь. — Блондинка говорила без всякого выражения, как говорят во сне или когда лгут, однако с чувством. — Вот что сказала мне Феба.

— А что вы ей сказали?

— Я сказала: делай как знаешь. Каждый ведь имеет право жить, как он хочет. — Она подняла на меня глаза: — Может, теперь вы уйдете и оставите меня, наконец, в покое?

— Потерпите еще минуту.

— Это я уже слышала, ваша минута тянется уже два часа, а у меня раскалывается голова.

— Очень вам сочувствую. А Феба не говорила, куда собиралась?

— Нет. Возможно, тогда она этого и сама еще не знала.

— Должна же она была хотя бы намекнуть вам, куда едет.

— Нет. Я поняла только, что отправляется она очень далеко. — В данном случае подразумевалось, наверное, не только далекое путешествие дочери, но и ее матери. Блондинка готова была расплакаться.

— Уж не на тот ли свет?

Ее передернуло.

— Не говорите этого.

— Как же не говорить? Она исчезла уже очень давно, и это наводит на грустные размышления.

— Вы действительно думаете, что Фебы нет в живых?

— Я этого не исключаю. Не исключаю и того, что вы знаете, кто ее убил. Думаю, что, если она мертва, вам об этом известно.

— Думает он! Сколько же можно об одном и том же! Убирайтесь прочь и думайте все, что вам взбредет в голову, — только меня в покое оставьте! Мыслитель нашелся!

Ее грубый юмор, резкие смены настроения стали действовать мне на нервы.

— Вы странная мать, миссис Уичерли. Похоже, вам совершенно безразлично, жива ваша дочь или нет.

Блондинка рассмеялась мне в лицо, и я еле сдержался, чтобы ее не ударить — ее злоба передалась и мне. Я резко повернулся и двинулся к двери, а мне вдогонку несся заразительный, звонкий смех.

За дверью меня ждали: в прихожей с монтировкой в руке стоял мужчина, лицо которого под прозрачной маской было похоже на круглый лоснящийся кусок окорока. Прежде чем я успел схватиться за рукоятку пистолета, он взмахнул рукой — и комната, перевернувшись в воздухе, погрузилась в кромешный мрак.

Глава XII

В темноте откуда-то сверху проступила окровавленная голова Бена Мерримена. Она раскачивалась из стороны в сторону, я пополз от нее и, проснувшись, обнаружил, что скребусь в дверь опустевшей комнаты. В глазах двоилось. Ручные часы показывали четвертый час утра — значит, без сознания я пробыл довольно долго.

Пистолет так и лежал в кобуре, под пиджаком. Я потрогал распухшую голову — на пальцах осталась черная, цвета машинного масла кровь. Я попробовал встать. Получилось.

Комната была убрана. Блондинка и ее таинственный покровитель унесли с собой все, кроме пустой бутылки из-под виски и моего недопитого стакана, который я и допил.

Я пошел в ванную, сунул разбитую голову под струю ледяной воды, а в качестве повязки использовал чистое полотенце. Из зеркала над умывальником на меня смотрел индийский святой, у которого не было ничего святого.

— Что с вами? — спросил администратор, когда я, покачиваясь, ввалился в холл главного здания.

— Пустяки, повздорил с приятелем мисс Смит.

— Понятно. — Он смотрел на меня с сочувствием и в то же время с жадным любопытством к чужой беде, столь свойственным работникам гостиниц. — С кем вы, простите, повздорили?

— С приятелем мисс Смит. Они уехали?

— Уехала мисс Смит, — сказал он, отчетливо произнося каждое слово, как будто я плохо слышал. — Она приехала одна и уехала тоже одна.

— А кто же нес ее чемоданы?

— Я.

— Она уехала на машине?

— Да.

— Какой?

— Не обратил внимания.

Тут я понял, что он лжет.

— Сколько они вам заплатили?

Он покраснел до корней волос, словно сыпью покрылся.

— Слушай, приятель, оставь свои намеки при себе. Я тебе на все вопросы ответил, а теперь убирайся — а то полицию вызову.

Я был еще слишком слаб и счел за лучшее «убраться» на своих новеньких ватных ногах. Администратор забыл отобрать у меня казенное полотенце.