— Привет, — наконец выдавила она глубоким, гортанным голосом. — Меня зовут Марта.

— А меня Ларри Бейкер, — учтиво ответил я. — Вот это картинка! — Я смотрел на эту блондинку с откровенным восхищением. — Вот уж не думал, что все это можно сделать из алюминия.

Марта тихо рассмеялась:

— Очень мило! Обязательно перескажу вашу шутку мужу.

— Мужу? — удивился я.

— Да. Я Марта Весткотт.

— Вот как? — Я понимающе улыбнулся. — Теперь мне ясно, почему ваш муж так преуспевает!

В это время к нам подошла вся группа, и мистер Клюрман начал представлять всех нас друг другу. Я с кислой миной наблюдал за его работой. Этот человек напоминал рекламного агента, опасавшегося, как бы его не выгнали с работы. Личный помощник Юджина Весткотта был тоже блондином и обладал грубоватой, но очень выигрышной внешностью. Так что я даже собрался подыскивать себе вакансию в ближайшем монастыре, В дополнение ко всему, у него была фигура футбольного полузащитника при элегантности обедневшего итальянского графа, вынужденного позировать для рекламы шотландского виски.

В мрачном расположении духа я как зачарованный наблюдал за реакцией Марты Весткотт на представляемых ей членов нашей группы. Они с Вандой обменялись долгими, изучающими взглядами, после чего обе облегченно вздохнули. Видимо, каждая из них решила, что превосходит другую по всем основным показателям: красоте, шарму, умению одеваться и успеху у мужчин.

Бориса Марта приняла за прислугу. Удостоив его лишь кивком, она занялась изучением Кэрол Фримен. Дамскую половину нашей команды трудно объективно оценить с первого взгляда. Кэрол выглядела как тихая маленькая брюнетка, готовая в любой момент отойти на второй план или даже вовсе исчезнуть. Но при внимательном рассмотрении, чем сейчас и занималась Марта, приходилось в корне пересматривать первоначальное впечатление. Причем с невероятной скоростью. В этих, казалось бы, спокойных, темных глазах скрывалась стальная воля, а простенькое платьице в цветочек вовсе не скрывало восхитительных форм, способных лишить разума любого мужчину, достигшего половой зрелости. Знакомство с настоящей Кэрол Фримен сравнимо с покупкой учебника по бухгалтерскому учету, под скучной обложкой которого скрывается порнографический шедевр «Фанни Хилл».

Видимо, случай с кинозвездой Кэрол Фримен сделал Марту более осторожной в оценке Энтони Люкаса. Мужскую половину команды представлял высокий мрачный тип с характерной внешностью стареющего героя дневных сериалов для домохозяек. Вспомните киногероев тридцатых годов, и вы поймете, что я имею в виду. Не хватало только прически с пробором посреди головы и туфель из настоящей крокодиловой кожи. Его грязновато-карие глаза приобретали еще более грязное выражение, когда он смотрел на Марту. До меня вдруг дошло, что такой взгляд бывает у крокодила, который затаился в тине и ждет, пока его жертва достаточно разложится, чтобы стать съедобной.

— Эмиль заберет багаж позднее, — сказала Марта деловым тоном, когда со знакомством было покончено. — А теперь идемте прямо в дом, там нас ждет Юджин.

— Да, миссис Весткотт, — подобострастно кивнул Клюрман. — Как вам будет угодно!

Презрительно улыбнувшись ему, она повернулась ко мне:

— Вы пойдете со мной, мистер Бейкер. Алек проводит всех остальных.

Ее слова прозвучали, как приказ королевы. Я подождал, пока Клюрман с компанией удалились от нас шагов на двадцать, а затем не спеша последовал за ней по извилистой тропинке, ведущей к дому на склоне холма.

— Юджин, мой муж, не пожалел ни времени, ни денег, когда строил этот дом, — с гордостью сказала она. — Все пришлось доставлять сюда по воде: рабочих, материалы, оборудование.

— А я думал, все доставлялось сюда при помощи гигантской алюминиевой катапульты, — с самым серьезным видом предположил я.

— Это точная копия старинного французского замка, — продолжала, пропустив мимо ушей мою реплику, Марта.

От ее голоса веяло скукой, как будто ей приходилось повторять этот текст из путеводителя уже сотни раз.

— Ему всегда хотелось иметь уединенный уголок, где он мог бы размышлять и строить планы.

— И кажется, он добился своего, — отметил я.

— Мы поддерживаем связь с внешним миром только при помощи гидросамолета и по радио, — невозмутимо продолжала она. — Наша прислуга состоит из трех человек: мажордом Эмиль, европейский повар и моя личная горничная. Когда в нашем доме бывает более шести гостей, мы нанимаем кого-нибудь дополнительно, на время.

— Похоже, вы ведете здесь довольно суровую и, если можно так сказать, примитивную жизнь, — улыбнулся я.

Ее глаза холодно блеснули.

— Вы, кажется, пытаетесь подшутить надо мной, мистер Бейкер?

— Как могла прийти вам в голову такая кощунственная мысль! — возмутился я.

— Тогда, может быть, вы смеетесь над моим мужем?

— Со слов Алека Клюрмана я имею достаточно полное представление о Юджине Весткотте, — ответил я. — И поверьте, в моем представлении шутка и ваш муж — вещи несовместимые.

Ее губы слегка искривились.

— Ну и какое же впечатление сложилось у вас о моем муже после инструктажа Алека?

— Юджин считает, что такие, как он, высоконравственные лидеры нации должны неуклонно следовать суровому моральному кодексу. — Я перевел дыхание. — Первым шагом к спасению мира должно стать достижение морального лидерства через такие средства информации, как телевидение.

— Вы, должно быть, прилежный слушатель, мистер Бейкер, — снисходительно заметила Марта. — Что же еще вы узнали? — В голосе молодой женщины сквозила ирония.

— Очень многое! — простонал я. — Но наибольшее удивление вызывает у меня то, во что мистер Весткотт не верит.

— Например? — Брови блондинки приподнялись.

— У вас есть дети, миссис Весткотт? — спросил я.

— Нет. А в чем дело?

— Тогда все понятно! — констатировал я. — Заметив, как резко похолодели ее глаза, я быстро затараторил:

— Юджин Весткотт не верит в секс, алкоголь, табак, бродвейские пьесы, голливудское кино, иностранное кино и телевизионные программы, за исключением тех, которые он сам спонсирует…

— Замолчите, мистер Бейкер! — процедила она сквозь стиснутые зубы.

Но было уже поздно: я завелся, как главная пружина часов на лондонском Биг-Бене.

— Ваш муж не верит в демократическую партию, в республиканскую партию, — продолжал я выпаливать слова с пулеметной скоростью. — Или в любую другую партию, члены которой не прочь развлечься, потому что развлечения могут ослабить их моральные устои, а там всего лишь один шаг до распутства…

— Да замолчите вы наконец! — прикрикнула Марта Весткотт.

— Вы сами открыли пробку и выпустили джинна из бутылки. Я не могу остановиться, пока не выплесну все, что во мне накопилось! — заявил я и снова перевел дыхание. — Юджин Весткотт верит: здоровый дух может быть только в здоровом теле. А этого можно достигнуть только купанием в ледяной воде, энергичными физическими упражнениями и употреблением вегетарианской пищи, приготовленной исключительно в алюминиевых кастрюлях фирмы «Весткотт алюминиум», купленных в магазинах «Весткотт». — Последнюю фразу я уже выдавливал из себя с трудом. — Юджин Весткотт, всего-навсего, алюминиевый шизофреник! — заключил я.

Несколько секунд мы шли рядом в полном молчании. Потом она вдруг резко повернулась ко мне.

— Вы ведь писатель, мистер Бейкер? — сказала блондинка сладким как сахарин голосом.

— Да, я писатель, — тут же признался я.

Она громко фыркнула.

— Если Юджин услышит от вас что-нибудь подобное, вряд ли он согласится использовать ваши таланты, — предупредила Марта.

— Все, что я наговорил, на бумаге будет выглядеть совершенно по-другому, — заверил я ее. — Все будет очень гладко, мило и фальшиво. И будет сиять, как алюминиевая фольга!

— Вы даже не подозреваете, насколько вы несправедливы к Юджину, — рассердилась она. — После всего, что случилось с его старшим братом, как можно осуждать Юджина за его веру и идеалы?

— У него есть старший брат? — поинтересовался я.

— Да. Всего на пару лет старше. Его зовут Карл, — сказала она. — Юджин просто обожал его. Но Карл вел безалаберный образ жизни, как, очевидно, и вы, мистер Бейкер. Он увлекался всем, чем только можно: роскошью, алкоголем, женщинами, наркотиками! В тридцать лет он убил девушку только за то, что она отказалась с ним выпить! Последние двадцать лет Карл провел в больнице для маньяков с криминальными наклонностями. Теперь вы понимаете, почему принципы морали так важны для Юджина?

— Пожалуй, да, — ответил я. — Но это усложняет жизнь тех, кто на него работает.

— Вы мне не нравитесь, мистер Бейкер! — отрезала молодая женщина.

Я только пожал плечами.

— Вряд ли между мной и Юджином Весткоттом возможны теплые чувства, миссис Весткотт. Тем более, что вы женаты, — добавил я.

Блондинка бросила на меня косой взгляд, и уголки ее полного рта дрогнули в снисходительной улыбке.

— Вы, кажется, еще и трусишка, мистер Бейкер? — спросила она волнующим, хрипловатым, грудным голосом.

— Я всегда играю по правилам, — ответил я, изо всех сил стараясь, чтобы это не прозвучало излишне нравоучительно.

— Слабые мужчины всегда вызывают у женщин сострадание, — негромко пробормотала она. — Посмотрим, мистер Бейкер. Как раз сейчас мне нужна небольшая разрядка!

Тропинка становилась все круче, а последние десятки метров склона холма были почти отвесными. В скале были прорублены грубые ступеньки, и я пропустил Марту вперед. Мои моральные устои несколько поколебались, когда на уровне моих глаз ритмично заколебалась ее соблазнительная попка, затянутая в черные шорты. По понятным причинам, к концу лестницы я уже еле дышал и очень обрадовался, когда увидел, что дальнейший путь к замку пролегает по сравнительно гладкой поверхности. Мы остановились, чтобы перевести дыхание, и в тот же момент из дверей замка вышел мужчина и размеренным шагом направился к нам. Когда он подошел ближе, я просто не поверил своим глазам и усиленно заморгал, надеясь избавиться от наваждения. Но, открыв глаза, я понял, что этот человек все еще здесь. Он, скорее, напоминал не человеческое существо, а джинна, выпущенного из бутылки. И вот этот пришелец отвесил Марте церемонный поклон, а меня полностью проигнорировал. Представьте себе человека с фигурой Геркулеса и лицом сатира. При этом тщательно выбритый блестящий череп и горящие затаенным адским огнем глаза цвета полированного эбонита. Одет этот человек был в просторный черный шелковый китель и мешковатые черные брюки, заправленные в высокие кавалерийские сапоги. Я никак не мог понять, кого он мне больше напоминает: индийского раджу или родителя Бориса, великого князя, через пять минут после Октябрьской революции. Странный субъект заспешил вниз по ступенькам лестницы, и как только его голова, сияющая, словно летний каток под лучами яркого солнца в рокфеллеровском центре, скрылась из виду, я уставился на Марту Весткотт.