Глава 1

Клоун сидел в кресле, скривив в усмешке губы, уставившись на меня классически печальными глазами. Его красный нос из папье-маше блестел в свете настольной лампы. На нем была широкая роба, какие обычно носят клоуны, и огромные ботинки. Кто-то перерезал ему шею, и кровь била из него, как вода из фонтана. Белый ковер на четыре фута вокруг был покрыт темными кровяными пятнами.

Я вышел из библиотеки, прикрыв за собой дверь. Теперь ему спешить некуда, им займутся полицейский врач и эксперты, а я тем временем поговорю с безутешной вдовой. Откровенно говоря, с первого взгляда мне не показалось, что она убита горем. Скорее она была обеспокоена, словно потерялась ее собачонка или случилась иная неприятность такого рода.

Она ждала меня в гостиной. Блондинка скандинавского типа, ростом ниже меня всего дюймов на пять-шесть. Пепельные волосы свободно падали с плеч. Она была пышной и привлекательной, в широко посаженных голубых глазах читались высокомерие и надменность, несмотря на трагизм минуты. Рот у нее был маленький, но форма губ говорила о ее чувственности.

— Когда приедут остальные? — спросила она грудным голосом.

— Минут через пятнадцать — двадцать.

Она облизнула верхнюю губу.

— Мне нужно выпить. Вы не нальете мне, лейтенант?..

— Лейтенант Уилер, — отрекомендовал я. — Из отдела шерифа… Что будете пить?

— Бренди… Он, конечно, мертв?

— Безусловно, — подтвердил я и прошествовал к бару на другом конце гостиной.

Я налил ей бредни, а себе виски с содовой. «Счастлив тот полицейский, который может пить при исполнении служебных обязанностей», — всегда говорю я себе.

Когда я подошел к ней, она чуть не вырвала бокал у меня из рук и залпом осушил его.

— Мне надо было выпить, — словно извиняясь, проворковала она. — Это было страшнее любого кошмара. Когда я вошла в библиотеку и увидела, как он смотрит на меня остекленевшими глазами, мне показалось, что он насмехается надо мной. — Она содрогнулась при этом воспоминании. — И потом, эта кровь повсюду…

— Вы сразу его узнали? — спросил я.

— Людвига? — Она поспешно кивнула. — Он из тех, кого нельзя не узнать в любом месте и каком угодно наряде, даже в этом идиотском клоунском костюме.

— Людвиг?.. — начал я, ожидая продолжения.

— Людвиг Джанос, — закончила она. — А я Нина Джанос, его жена. — Ее голубые глаза немного расширились. — Теперь вдова…

Было около часа ночи, и на ней было длинное вечернее платье сапфирового цвета с глубоким вырезом, за которым открывался чудесный ландшафт с двумя холмами. Шею украшало бриллиантовое колье, и из всего этого явно следовало, что сегодняшний вечер она провела не в кино.

— Как все случилось? — осведомился я.

— Людвиг сказал мне, что ему надо уехать по делам в Лос-Анджелес. Он уехал в понедельник вечером и, собственно, должен был вернуться только завтра. А наши знакомые устраивали вечеринку и пригласили меня. Там у меня ужасно разболелась голова, и я ушла пораньше. Около полуночи я была уже дома. В гараже стояла машина Людвига, а в библиотеке горел свет. Я вошла туда, и вот… Он сидел в кресле… Мертвый… Придя в себя, я сразу же вызвала полицию. И теперь вы здесь…

— Как вы думаете, кто мог желать его смерти?

— Наверное, все или почти все, кто его знал, — ответила она спокойно. — Людвиг был одним из самых подлых людей, с которыми мне доводилось встречаться, и я уверена, что все, кто сталкивался с ним, были того же мнения…

— Значит, вам хотелось убить его?

— По меньшей мере, раз в день. Но у меня никогда не хватило бы на это мужества.

— Вы не считаете, что в таких случаях проще развестись?

— Считаю… Но вы не знали Людвига. Его все боялись, все, кому довелось иметь с ним дело. Он был собственником. И если что-нибудь покупал, то считал, что это всецело принадлежит ему. Это относилось и к людям. Он делил их на две категории: тех, кого он купил, и тех, кого ему еще предстоит купить.

— Теперь я понимаю, почему у вас не слишком горестный вид. Вы не очень-то скорбите по нем?

— Скорблю? — Она откинула голову назад и рассмеялась. — Если бы не кровь, я бы прямо сейчас отпраздновала это событие… Просто я не выношу вида крови.

— Где была вечеринка?

— У супругов Шепли, в полутора милях отсюда. Внизу, в долине. Мы все здесь хорошо друг друга знаем и близко общаемся, хотя дома разбросаны по несколько штук на квадратную милю.

— А кем по профессии был ваш супруг?

— Кто его знает. — Она неопределенно повела плечами. — У него была фирма, которая скромно называлась «Джанос инкорпорейтед».

— Вы давно женаты?

— Очень давно! — Она снова пожала плечами. — Года полтора. Я была его третьей женой. — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Я вышла за него ради его денег.

— Что ж, теперь они у вас есть, — только и мог ответить я.

Полчаса спустя доктор Мэрфи смыл с убитого последние остатки грима и снял картонный нос. Теперь было видно, что убитому лет пятьдесят и что он совершенно лыс и вообще довольно несимпатичен. Крючковатый нос напоминал клюв хищной птицы, губы скривились в ухмылке. Возможно, перед смертью все равны, но, судя по лицу Джаноса, он не был с этим согласен.

— Ну вот, — сказал Мэрфи, — ни краски, ни пудры. Хотя, по-моему, я зря это сделал. Может, загримируем его снова?

В этот момент в комнату развязной походкой вошел Эд Сэнджер, вундеркинд из технической лаборатории. У него был такой вид, будто он только что обнаружил, что у него из кармана исчез крокодил и он совершенно не может понять, как это случилось.

— В гараже две машины, — заявил он. — По-видимому, одна из них принадлежит женщине, а другая — хозяину. Вы уже, наверно, это выяснили, лейтенант?

— Что-то подозрительно все это, — ответил я. — Супруга убитого сообщила мне, что он ездил на трехногом жеребце…

— Оружия, конечно, не нашлось, — продолжал он с довольным видом. — И очень жаль, что кресла обтянуты атласом: я не смог снять никаких отпечатков. Впрочем, не суть важно — все равно там оказались бы только отпечатки пальцев убитого….

— Спорим, доктор, — сказал я, обращаясь к Мэрфи, — что все снимки будут недодержаны.

— Снимки будут отличными, — отпарировал Сэнджер без всякой враждебности. — Но напрасно вы недооцениваете работу криминалистов. И вся ваша энергия, Эл, направлена, кажется, только на то, чтобы принизить роль науки в раскрытии того или иного преступления.

— Что он сказал? — спросил я Мэрфи.

— Он сказал, что, если вы захотите получить от него помощь, вам придется поклониться ему в ножки.

— Я бы сформулировал это иначе, — сказал Сэнджер, — но в общем доктор прав. А пару отличных снимков я все же пришлю, чтобы поднять вам хоть немножко настроение.

— Очень мило с вашей стороны, — процедил я. — Тысяча благодарностей.

Он махнул мне рукой на прощанье и той же развязной походкой удалился из комнаты. Мэрфи с кряхтением выпрямился и потер затекшую спину.

— Совершенно не понимаю, зачем вам понадобилось тащить меня сюда, — буркнул он. — Да еще посреди ночи. Моя жена уже начинает думать, что нам судьба всегда останавливаться на самом интересном месте.

— И тем не менее вы должны мне сказать, сколько времени этот клоун лежит здесь с перерезанной глоткой.

— Недолго… Часа три, наверное.

— Значит, это случилось около одиннадцати?

Он взглянул на часы:

— Вроде того. Плюс-минус полчаса. Пусть теперь санитары заберут его, а я помчусь домой, жена наверняка уже видит десятый сон…

— И страдает комплексом Мэрфи. Первые симптомы этой болезни — скука и одиночество в постели.

— А меня беспокоит в вас кое-что другое, Уилер, — сказал он, закрывая свой чемоданчик. — Вид трупа действует на вас, как инъекция адреналина.

— Что ж, значит, я не ошибся в выборе профессии, — отпарировал я. — Когда вы произведете вскрытие?

— Завтра во второй половине дня. А сейчас я ухожу и оставляю вас наедине со сногсшибательной молодой вдовой. Кстати, она, по-моему, не слишком убивается.

— Она уже призналась мне, что с радостью прикончила бы его, просто у нее не хватало на это мужества, — ответил я. — Она вышла за него замуж только из-за денег и, как я сказал ей, теперь, возможно, их получит.

— Что, если вам заключить с ней сделку? Вы ей подарите свои мужские достоинства, а она вам — пятьдесят процентов с наследства?

Я проводил его до двери, и мы подождали, пока его дружки в белых халатах не отнесли труп в санитарную машину. Потом я вернулся в гостиную.

Новоиспеченная вдова нашла утешение в алкоголе. Бокал в ее руке подрагивал, и драгоценный бренди капал на ковер. Голубые глаза были подернуты пьяной дымкой.

— Ну как, все? — спросила она заплетающимся языком. Видимо, говорить ей уже было трудно.

— У меня есть еще несколько вопросов к вам.

— У меня отличное алиби, — заявила она. — На вечеринке была куча народу. Можете спросить Дэвида. Да и Марту тоже.

— Это супруги Шепли?

Она кивнула:

— Да, Марта и Дэвид. Мои хорошие друзья. Они тоже терпеть не могли Людвига. Никто не любил его: он был очень противным. И он их не любил. Как, впрочем, и всех остальных людей. И я бы не отважилась пойти к ним, если бы он не уехал в Лос-Анджелес. Он вечно требовал, чтобы я без него никуда не уходила. А что мне делать одной? — Она вдруг затряслась от беззвучного смеха. — Думать о нем?

— Вы ушли из гостей рано…

— Да, из-за этой проклятой головной боли. Сейчас она уже прошла. Я даже не дождалась настоящего веселья.

— Значит, вы думаете, все еще там?