— Ну что же, — благодушно ответил я, — поскольку вы так к этому относитесь, можете выпить мою порцию.

Внезапно все стихло, когда я двинулся к выходу, потом меня окликнула Барбара:

— Рик?

Я повернулся и посмотрел на нее. Она стояла, очень высокая и прямая, совсем как мужчина. Рядом с нею грациозная Марсия Роббинс выглядела очень аппетитной и очень женственной, настоящая пышечка. Они обвили руками друг другу талии, а Ларсен и Маунтфорт изо всех сил старались «не замечать» этого, но было ясно, что такая поза все равно начала их сильно беспокоить. Это означало, что все приходит в норму. Ноготь Ларсена зарылся в роскошной растительности над его верхней губой: по всей вероятности, к нему с новой силой вернулись тревоги о том, как долго ему удастся оставаться в должности менеджера Барбары Дун. Что касается Харви Маунтфорта, то его плотно сжатые губы и выдвинутая вперед челюсть говорили, что он сильно сомневается в возможности склонить Барбару на вторичный брак с ним.

— Рик, дорогуша? — В голосе Барбары все же чувствовались присущие ей резковатые нотки, от приветливой улыбки веяло холодком, но она очень старалась, чтобы я этого не заметил. — Прежде чем вы уйдете, я умираю от желания задать вам один вопрос.

— Задавайте же!

— Сейчас, когда все закончилось, — заговорила она легкомысленным голосом, — что вы думаете о всех нас? Я хочу услышать ваше откровенное мнение. Скажите нам правду.

Все четверо выжидательно смотрели на меня, а губы Барбары Дун были готовы мило запротестовать, когда я закончу. Я поочередно взглянул на их лица и произнес одно-единственное слово. То самое, которым сама Барбара Дун обозвала меня в то утро. То непотребное ругательство, от которого у меня встали дыбом волосы на голове, а чтобы до конца осмыслить его значение, надо было глубоко погрузиться в сточную канаву.

После этого я вышел в передний холл и закрыл за собой дверь, чтобы больше не видеть их шокированные рожи.

Была уже полночь, когда я припарковал машину на подъездной дорожке к моему собственному дому и зашагал к парадному входу. Не успел я добраться до ступенек, как над ними зажегся свет, а дверь распахнулась до того, как я извлек из кармана ключи.

Я стоял с открытым ртом, уставившись на черное атласное одеяние и на сапфировые глаза, которые умели смотреть на тебя удивительно холодно.

— Добрый вечер, мсье! — произнесла она по-французски и с холодной улыбкой распахнула передо мной дверь.

Я вошел в собственный дом, сильно сомневаясь, что все это мне не снится. Мари шла сзади. В гостиной всюду были задернуты занавеси, радио было настроено на какую-то мелодичную негромкую музыку. Приготовленный заботливой рукой бурбон с кубиками льда появился неизвестно откуда и был сунут мне в руки, стоило мне опуститься на кушетку, а из кухни доносились такие запахи, что у меня сразу же слюнки потекли.

— Мсье желает съесть отбивную по-американски и салат из свежих овощей? — очень учтиво осведомилось видение в черном атласе. — Все уже на столе.

— Отбивная по-американски? — переспросил я, чтобы скрыть недоумение.

Она была само терпение:

— Хрустящая корочка снаружи, сырая внутри.

— Именно этого мне больше всего и хочется в данный момент, — пробормотал я мечтательно. — Я понимаю, что вы не плод моего воображения, потому что моя мечта не была бы затянута в такое платье. Поэтому, если вас не обидит мой вопрос, — какого черта вы тут делаете?

— Я высушила и вычистила вашу одежду, все отпарила и убрала в стенной шкаф, — с олимпийским спокойствием сообщила Мари. — У меня было хорошее место, сто пятьдесят долларов в неделю и все платья, которые ей надоели, а она надевала их всего лишь один раз, помните? — проворчала она. — Так надо же было вам явиться и убить ее! Ладно, с этим я еще могу смириться. Но вы оставили меня без работы, не предупредив заранее, так что теперь вы нашли мне новую, правильно?

— Я нашел? — Я посмотрел на нее растерянно. — Где?

— Да вот здесь, — заявила она со звериной ухмылкой, — сто пятьдесят в неделю, ну и я заберу себе кое-какие надоевшие вам спортивные рубашки, договорились?

— Мари, золотце!

Я намеревался улыбнуться ей, но выражение ее глаз сказало мне, чтобы я не валял дурака.

— Я же холостяк. У холостяков не может быть горничной, в особенности такой соблазнительной, как вы!

— Почему?

— Люди начнут злословить, — сказал я печально.

— А вас очень волнуют их разговоры?

— Это будет всего лишь началом, — принялся я объяснять. — Через некоторое время разговоры прекратятся, начнется бумажная волокита. Люди начнут строчить жалобы и посылать их губернатору. Низенькие старые дамы с посиневшими носами из ассоциации «Сохраним наш Беверли-Хиллз в чистоте и благочестии» примутся пикетировать мой дом. Мальчишки станут висеть на заборе и…

— У вас нет никакого забора! — уточнила она.

— Вы же знаете, что за народ эти мальчишки! — Я шумно вздохнул. — Они его соорудят.

— Значит, вам надо понять, как изменится к лучшему ваше существование, когда вы обзаведетесь горничной! — решительно заявила она. — Конечно, вам надо взвесить мое предложение со всех сторон. Я имею в виду, что наем горничной приносит не только комфорт и беззаботное существование, я уж не говорю о колоссальном статусе! Но нужно учесть и привилегии нанимателя.

— Я боюсь, что эта идея неприемлема, Мари! — заявил я решительно. — Вы сошли с ума, если серьезно… Постойте, а какие это «привилегии нанимателя»?

— В особенности по отношению к горничной из Индианы, — сказала она хрипловатым голосом. — Я имею в виду, наниматель имеет полное право ждать от нее, что она поощрит его действия в соответствии с обычаями и привычками ее племени.

— Да-а?

Я медленно втянул в себя воздух, чтобы восстановить циркуляцию крови.

— Например, если бы вы были моим хозяином, тогда бы вы имели право знать ответ на тот вопрос, который вы мне задавали о моей форме, помните?

— Вы хотите сказать… — Я на мгновение утратил дар речи. — Вы имеете в виду, носит ли горничная-метиска черное шелковое белье под атласной униформой?

— Конечно… То есть если бы вы были моим хозяином…

— Вы наняты! — воскликнул я.

Ее руки исчезли за спиной, послышался характерный звук раздвигаемой «молнии», затем черное атласное одеяние неожиданно легло мягкими складками вокруг ее щиколоток.

— Таков первый шаг по обычаям нашего племени, — сказала она воркующим голосом.

На ней были надеты лишь черный бюстгальтер без бретелек, поддерживающий великолепную грудь, и атласные трусики, туго обтягивающие округлые бедра. Ноги у нее были длинными и изящными, а что касается коленок, то я просто не смог бы подобрать для них точного эпитета.

Я вскочил с места, издал дикий, воинственный клич, обхватил ее за талию, взвалил, как трофей, себе на плечи и понес в спальню. Мне казалось, что это выглядело как начало безоблачного сезона любви, и, естественно, я стремился провести его как можно лучше!



Бичеватель