— Он увез Мариан с собой, — продолжал я, — насильно, угрожая ей ножом.

— Мариан? — Аманда нахмурилась. — На кой шут она понадобилась ему?

— Не знаю, но именно это и занимает меня сейчас больше всего. Мне ничего не известно. Только вы способны дать ответы на многие вопросы, но они запрятаны глубоко в недрах вашей памяти.

— Прошу вас, не надо портить мне настроение, мистер Холман, — особенно сегодня!

— Если бы вам удалось хоть что-нибудь вспомнить о Карле, это очень помогло бы.

Аманда покачала головой:

— Не помню никого с таким именем, мистер Холман. Жаль. Мне, конечно, хотелось бы оказать вам содействие, но увы!

Она подошла к окну и теперь стояла спиной ко мне.

— Я поручила вам выяснить, кто меня терроризирует, и остановить его, — отрешенно проговорила она. — И надеялась, что вы займетесь именно этим. Так зачем же вы постоянно беспокоите меня и заставляете вспоминать людей, с которыми я никогда не встречалась?

— Вы правы. — Я допил свой коктейль и поднялся. — Фотографию я оставлю у вас на тот случай, если вы вдруг что-то вспомните.

— Я помню Чака Адамса, которого увела от Мариан, о чем весьма сожалею. Но в ту пору я была не в себе, а Чак оказался под рукой, понимаете?

— Конечно.

— Тогда прошу вас, не беспокойте меня, пока не получите каких-то определенных сведений. Если же вы будете постоянно появляться здесь, мне придется взыскать с вас за отнятое у меня время.

— Карл… Касси… Отто… Малибу… Венеция… Вегас… — монотонно бубнил я, направляясь к двери.

— Постойте! — крикнула Аманда.

Я обернулся. Она отошла от окна. Ее темно-голубые глаза выражали полную отрешенность. Казалось, Аманда заглядывала в себя.

— Чак Адамс, — шепотом пробормотала она. — С ним что-то случилось.

— Что именно?

— Не помню. — Аманда покачала головой. — Он был там, а потом куда-то исчез.

— Вы сказали, что он исчез, когда у вас кончились деньги.

— Я солгала, решив в тот момент, что это самый простой ответ. Ведь я не помню, что случилось тогда на самом деле. Подробностей не помню и сейчас, но этот снимок о чем-то говорит мне…

— О чем?

Аманда приложила руки ко лбу, и весь вид ее выказывал глубокую сосредоточенность. Однако мне тотчас пришло на ум, что она хорошая актриса.

— Не знаю. Кажется, что-то внезапно произошло. Да, да, он где-то был, а через мгновение исчез. Там были… и другие люди… в то время. Разгорелся скандал, возможно, возникла драка. — Она раздраженно тряхнула головой. — Не могу вспомнить! Да оставьте же меня в покое, Холман! Уж не садист ли вы, черт побери?

— Из-за чего они подрались?

— Вы — негодяй! — злобно крикнула она. — Понятия не имею, из-за чего они подрались. Вот что: проваливайте отсюда ко всем чертям и оставьте меня в покое!

— Я и собирался это сделать.

— Вы испортили мне весь день, но, похоже, и не догадываетесь об этом.

— А Карл, полагаю, погубил день Мариан, — парировал я.

— Она сама ему все изгадила, — холодно возразила Аманда. — Мариан только внешне такая приятная и привлекательная, а на самом деле это вероломная сука. Вы догадывались об этом?

— Нет.

— Малибу! — внезапно воскликнула она.

— Что?!

— Именно там что-то случилось с Чаком, — нетерпеливо пояснила Аманда. — Это, должно быть, случилось в Малибу. Я припоминаю постоянный шум прибоя, мешающий мне спать по ночам.

— А еще что-нибудь?

— Нет, только шум прибоя. Но случилось это именно тогда.

— Ваша память прекрасно восстанавливается. Малибу и Чак… Вегас, где они играли в карты…

— Зачем вы напоминаете мне об этом? — В ее глазах застыла тоска. — Может, Холман, вы такой же садист, как и все они?

Глава 6

— Салют! — Генриетта мило улыбнулась мне. — Хотите повидать Сэма?

— Верно.

— Сейчас он не занят, но в туалете. Думаю, что скоро выйдет.

— Отлично.

— Жаль, что вы так рано ушли вчера. Мы здорово позабавились. Хилдегард заставила этого Фореста забыть обо всем, хотя у него разламывалась голова. Ведь вы саданули по ней коленом.

— Разве?

Генриетта вдруг засмеялась:

— Харриет считает, что вы гомик. Говорит, будто вы задираетесь с другими педиками, которые тоже любят подраться, но убеждена, что таких, как вы, возбуждают только симпатичные мальчики.

— Харриет — настоящая мыслительница, — заметил я.

— А вы и впрямь такой? — Ее брови изогнулись дугой. — То есть педик?

Вот дьявол, подумал я. Если горячо отрицать это, она уж точно сочтет меня гомосексуалистом.

— Меня превратили в мужчину, — таинственно сообщил я. — Мне хорошо и комфортно только в мужской одежде.

Глаза Генриетты округлились.

— Но вы все же мужчина, да?

— На две трети. Операция прошла не совсем удачно. Конечно, у меня появился бас и на груди выросли волосы, а в остальном? — Я пожал плечами.

— Ах, бедняжка! — Она горестно вздохнула. — Но ведь ужасно быть ни тем и ни другим!

— Да. И мне нравится избивать мужиков, потому что они обладают парой жизненно важных вещиц, которых я лишен. Иногда я избиваю и женщин, поскольку они… ну… полностью женщины.

— Меня вы не отлупцуете, дорогой, правда? — встревожилась она. — Ведь я симпатичная и…

— Уши залиты бетоном, — раздался сзади низкий грубоватый голос Сэма Айкмана. — Зря стараетесь, Холман. Генриетта не понимает шуток. Скажите ей, что вот-вот рухнет небосвод, и она тут же спрячет голову под ковер. Вы хотели видеть меня?

— Я решил заскочить и поздравить вас.

— Дела идут скверно, — пробормотал Сэм. — Пойдемте в мой кабинет.

Он шаркал вперед, но не как старик. Сэм походил на большого матерого медведя, который твердо решил полакомиться медом, но то и дело внимательно принюхивается, опасаясь врагов. Опустившись в кресло за своим письменным столом, он тяжело вздохнул:

— Так в чем дело, Холман?

— По-моему, Сэм, вы что-то теряете, когда не запускаете руку в промежность Харриет.

— Вы заглянули сюда, чтобы сообщить мне это? Решили распушить хвост?

— Нет, хотел поздравить вас с тем, что вы раздобыли деньги для съемок нового фильма. Аманда Уэринг так рада, что светится от счастья.

Он удивленно поднял глаза:

— Аманда сказала вам об этом?

— Да, и о том, что вы известили ее сами, позвонив сегодня утром. Теперь она ждет от вас сценарий.

— Когда вы были здесь последний раз, я сказал вам, чем располагаю и сколько мне еще нужно, верно?

— Кажется, вам не хватает восьмисот кусков? — уточнил я.

— Значит, догадываетесь, сколько мне еще нужно?

— Восемьсот кусков. Нетрудно сообразить.

— Меня тошнит от этого, — признался он. — Мой голос слишком трудно имитировать?

— Совсем нетрудно, — согласился я. — Это удастся любому выпивохе с баритоном, если он сделает вид, будто промывает горло виски уже лет пятьдесят.

— Меня нелегко задеть, Холман, но какой гад сообщил ей такое?

— Только не я и не вы. Поэтому подозреваемых остается не меньше миллиона.

— Это — Форест, — предположил Сэм. — Он разозлился на меня за то, что вы осадили его вчера вечером. Его не смягчила даже Хилдегард! Вот ведь какой извращенный мерзавец! Решил достать меня через Аманду. Вчера вы показали ему, где раки зимуют. Прошу вас, повторите это. Но когда снова доберетесь до Фореста, покалечьте его. Сломайте ему шею! Изуродуйте! Тогда он оставит в покое Аманду и по ночам она будет спать спокойно.

— К ней начинает возвращаться память, — заметил я. — Она вспоминает людей и места.

— О чем это вы толкуете, черт возьми?

— Аманда вспомнила о своем посещении Вегаса и Малибу, — пояснил я. — Припомнила парня, который находился с ней, а потом неожиданно исчез.

— Дела идут скверно, а, Холман? Вы еще очень далеки от цели.

— По-вашему, за всем этим стоит Дейл Форест. Возможно, вы и правы. Но только Аманда знает об этом наверняка. Если ее память восстановится, мы получим надежные сведения.

— Вы поражаете меня, Холман. — Он покачал головой. — В этом городе вас считают почти гением, способным решить любые проблемы спокойно, ненавязчиво и не опасаясь подставиться. Теперь же, несмотря на все, пережитое Амандой, вы ничего не предпринимаете и ждете, пока она сама вспомнит, что с ней произошло. — Сэм насмешливо улыбнулся. — Не пора ли искать другие методы работы, Холман? Проявить свои возможности. К примеру, заняться сводничеством?

— Вы надеетесь достать деньги, Сэм? Или это всего лишь мечта стареющего режиссера-сатира, цепляющегося за иллюзии о своем таланте?

— Деньги-то я достану, — безмятежно отозвался он. — Не верите? Это не составит особого труда, если я приглашу кого следует на главную мужскую роль. Ну, скажем, кого-то вроде Дейла Фореста.

— Вы все еще хотите, чтобы я сломал ему шею?

— Он может сниматься лежа, — отозвался Сэм. — Это произведет еще большее впечатление.

Я попрощался, решив не упускать благоприятный момент для ухода. Генриетта с беспокойством улыбнулась мне, когда я появился в ее квадратной приемной.

— Сладкий мой, — нежно прощебетала она, — не могу ли я чем-нибудь помочь вам?

— Кое-кто уже пытался, — трагическим тоном ответил я. — Но вы знаете, как это бывает. Клей высыхает, все становится хрупким, а потом… в самый неудобный момент… хлоп! Рвется.

— Ах, бедняжка! Это действительно страшно!

Я обедал в ресторане, где вырезка редко оказывается хорошей. И мне не повезло. Вернувшись домой в половине третьего дня, я подумал, не прислали ли мне руководство по сводничеству. Немного поплавав в бассейне возле дома, я почувствовал себя как огурчик, когда после купания выпил вместо спиртного чашку кофе. Часа в четыре я решил послать всех к черту! Сэм Айкман прав, меня считали человеком, способным все уладить. Вспомнив об этом, я оделся, прихватил свой пистолет 38-го калибра в кобуре на поясе и отправился в берлогу Дейла Фореста. Его адрес дала мне Аманда Уэринг. Он жил по пути в каньон, а окна выходили на берег Стрип.