— Слушай, ты… — рявкнул Блэр.

— Нет, это ты послушай! — решительно отрезал Сэнфорд. — Единственная причина, по которой я впустил тебя к себе домой, состоит в том, что сегодня вечером мне просто захотелось поразвлечься. Но теперь шутки в сторону. Все эти твои дурацкие идеи нажиться на последнем и, к сожалению, незаконченном фильме с Айрис оскорбляют ее память. Что же касается лично меня, то никаких дел с тобой я не стал бы вести никогда и ни при каких обстоятельствах. А теперь выметайся из моего дома вместе со своим жирным ублюдком!

Со стороны Сэнфорда это было довольно смелое высказывание. Я бы сказал, даже чересчур смелое. Блэр вскочил со своего кресла, лицо его гневно побагровело, а в уголках губ даже выступила пена.

— Нет, Сэнфорд, ты еще как будешь делать бизнес вместе со мной и радоваться этому! — процедил он, задыхаясь от охватившей его ярости. — А если нет, пожалеешь, что вообще родился на свет! Джейк!

Толстяк тяжело встал, и в его злых поросячьих глазках вспыхнула искра неподдельного интереса.

— Что? — с готовностью откликнулся он.

— Наглядно продемонстрируй мистеру Сэнфорду, как нехорошо отказываться от сотрудничества с нами, — приказал Блэр. — Но только сделай так, чтобы никто не пострадал. По крайней мере, на данном этапе.

Джейк задумчиво огляделся по сторонам, а затем подошел к тележке с выпивкой; все молча наблюдали за тем, как он покатил ее к балконному ограждению. Это была внушительного вида тележка, сплошь заставленная многочисленными бутылками, фужерами и прочими предметами сервировки. Нагнувшись, Джейк крепко ухватил ее обеими руками за края, а затем, поднатужившись, резко выпрямился, перебрасывая через перила балкона тележку вместе со всем ее содержимым. При этом оглушительный грохот бьющихся бутылок и посуды был сравним разве что со взрывом бомбы. Затем Джейк обернулся, и взгляд его поросячьих глаз остановился на Пауле.

Я было поспешно шагнул ему наперерез, но тут же застыл на месте, ощутив, как мне в ребра уткнулся ствол пистолета Блэра.

— Не нужно геройства, Холман! — сказал он. — Ты здесь всего лишь зритель.

Паула попятилась, но уйти от наступающего на нее Джейка ей все равно не удалось. Он набросился на нее, вцепляясь мертвой хваткой в ворот черного вечернего платья, резким движением разрывая тонкую ткань, и уже в следующий момент она осталась совсем голой, если, конечно, не принимать в расчет оставшиеся на ней крохотные черные трусики. Джейк довольно хмыкнул и протянул к девушке свои огромные ручищи, хватая ее за грудь. Она вскрикнула от боли, и он снова довольно хмыкнул.

— Отстань от нее! — Сэнфорд поспешно вскочил со своего кресла. — Скоты! Я не позволю…

Джейк выпустил Паулу и оттолкнул ее от себя, отчего та опрокинулась навзничь, не удержавшись на ногах. Затем он развернулся и не спеша направился к Сэнфорду. На лице Сэнфорда застыло выражение неподдельного ужаса, и он тоже попятился назад. Но вот он уперся спиной в перила балкона — больше отступать было некуда. Несколько секунд Джейк просто неподвижно стоял перед ним, а затем его лицо расплылось в самодовольной ухмылке. Он подхватил Сэнфорда под мышки и медленно поднял его, не обращая никакого внимания на кулаки, неистово колотившие его в грудь. Затем сделал два шага вперед, приподнял Сэнфорда чуть повыше, держа своего беспомощно болтающегося пленника на вытянутых руках уже за перилами балкона над пропастью глубиной в три сотни футов. Сэнфорд истерически взвизгнул и обмяк. Джейк усмехнулся, после чего с легкостью втащил его обратно на балкон и с размаху швырнул бесчувственное тело в кресло-качалку. Бросок был такой силы, что кресло опрокинулось, и Сэнфорд вывалился на пол.

— Что ж, думаю, на первый раз этого с них достаточно, — беззаботно объявил Блэр. Он снова расплылся в улыбке, обнажая свои ослепительно белые зубы и переключая внимание на меня. — Так что заруби себе на носу, Холман, мне наплевать, кто убил этого говнюка Роулинса. Мне также плевать, уделали ли его специально или же вместо Лессинджера. И если завтра грохнут самого лоха Лессинджера, то я из-за этого даже не почешусь!

— Весьма образно! — заметил я.

— Холман, ты для меня как гвоздь в заднице, — хмыкнул он. — Так что забудь обо всем, что услышал, и не суй свой длинный нос в чужие дела. А не то Джейк и о тебе позаботится. — Он хищно усмехнулся. — Ничто не вечно. Может быть, и отделаешься переломанными ногами да рожу придется по кусочкам собирать. Примерно так. Тебе все ясно?

— Ты не поверишь, но когда мне в бок тычут пистолетом, я становлюсь на редкость понятливым, — огрызнулся я.

— Я с самого начала знал, что ты лох, — презрительно проговорил он. — И тебе лучше сменить род занятий, устроиться, к примеру, оформителем витрин. — Взгляд его стал отрешенным. — Попрощайся с дядей, Джейк.

С большим опозданием я понял, что все это время мне следовало бы не выпускать Джейка из поля зрения. Каким-то образом ему удалось незаметно зайти мне за спину, и в следующий момент мне показалось, будто меня со всего маху ударили кувалдой по почкам. Боль была такой нестерпимой, что в глазах у меня потемнело, ноги подогнулись сами собой, и я рухнул на колени.

— До свидания, Холман, — вежливо попрощался Джейк.

Я же ничем не мог ему ответить, так как у меня во рту все еще продолжала собираться горькая слюна, которую я изо всех сил пытался сглотнуть.

Глава 8

Прошло какое-то время, прежде чем мне удалось снова подняться на ноги. Я прислонился к перилам балкона и принялся осторожно растирать правый бок. Паула опустилась на колени рядом с Сэнфордом и исступленно шлепала его по щекам. Я сильно сомневался в том, что это пойдет ему на пользу, но, возможно, ей было необходимо хоть чем-то занять себя. Вскоре Сэнфорд оттолкнул ее руку и с большим трудом принял сидячее положение.

— Дай выпить, — хрипло попросил он.

— Пойду посмотрю, может, удастся найти хоть одну бутылку, — ответила Паула.

— Тогда налей и мне, — с надеждой попросил я.

— Тоже мне, герой! — усмехнулась она. — И как это ты не разревелся, когда тот жирный раздолбай врезал тебе?

Она поспешно направилась к балконной двери — при этом ее полные груди свободно покачивались при каждом шаге — и скрылась в гостиной. Пронзительная боль в правом боку начала понемногу утихать, сменившись тупой, ноющей, и я почувствовал себя несколько лучше. Сэнфорд с трудом поднялся на ноги, кое-как доковылял до перил и тяжело к ним привалился. Большая выбившаяся прядь черных волос с проседью ниспадала на один глаз, подчеркивая необычайную бледность лица и делая его похожим на восставшего из могилы мертвеца.

— Скоты! — хрипло выдохнул он. — А этот жирный — настоящий садист! Я уж подумал, что он швырнет меня вниз с балкона.

— Может быть, в следующий раз он именно так и сделает, — беззаботно согласился я.

Паула вернулась на балкон, держа в руках два полных бокала. Один из них она отдала Сэнфорду, а второй протянула мне. Я тут же отпил большой глоток и тихонько застонал. На вкус неразбавленное виски оказалось таким крепким, как будто в нем было не меньше ста градусов, и оно тут же обожгло мне рот и глотку.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросила Паула у Сэнфорда. — Заявишь в полицию?

— Никакой полиции! — Он энергично замотал головой. — Мне не нужна огласка. Не хочу, чтобы память Айрис была осквернена упоминанием ее имени в одном контексте с этими скотами.

— Так вы же собирались заключить с ними сделку, — напомнил я.

— Еще чего! — огрызнулся он.

— Тогда они вернутся, — сказал я, — и в следующий раз вам будет еще хуже.

— Ничего, уж я позабочусь о том, чтобы они больше никогда сюда не вернулись! — натянуто проговорил он. — У меня тоже есть кое-какие связи. Одно мое слово — и все будет устроено в наилучшем виде.

— Так что же случилось, когда Айрис Меривейл жила здесь? — спросил я у Сэнфорда.

Он медленно повернул голову, и в конце концов его взгляд остановился прямо на мне.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, Холман.

— Я в том смысле, — осторожно пояснил я, — что, возможно, тогда была очередь Паулы подглядывать за вами с Айрис через зеркало?

Он натужно сглотнул, и его рука, державшая стакан с выпивкой, мелко задрожала.

— Ты редкостный ублюдок, Холман! — зло сказала Паула. — Что ты к нему пристал? По-твоему, ему мало сегодня досталось?

— Мне просто стало интересно, — ответил я. — Если отец ловит кайф, наблюдая, как дочка упражняется с мужиками в постели, то, возможно, и дочка не прочь посмотреть на то, как это получается у папаши.

— Холман, если ты немедленно не уберешься из моего дома, — прошипел Сэнфорд, — я тебя убью!

— Откуда ты знаешь? — устало спросила Паула. — То есть с чего ты взял, что я его дочь?

— А какая разница? — вопросом на вопрос ответил я.

— Это полупрозрачное зеркало установили здесь несколько лет тому назад, — равнодушно начала рассказывать она. — Оно всегда было скрыто за тяжелыми портьерами. Я обнаружила это совершенно случайно, когда мне было всего восемнадцать лет, и чуть не сошла с ума от восторга. И с тех пор уже не упускала случая, чтобы лишний раз заглянуть туда. Я подглядывала за тем, как у нас в доме трахались его друзья и как он сам трахал Айрис. Но потом, в один прекрасный день, он застал меня за этим занятием и ужасно разозлился. Ты даже представить не можешь себе, каким он бывает во гневе. Псих да и только! Сказал, что раз я этим занимаюсь, то и он, пожалуй, не откажется. У нас в то время служил шофер — огромный, грубый верзила. Джерри позвал его в дом и велел ему немедленно овладеть мной, в то время как сам Джерри смотрел на это через зеркало. — Ее губы скривились в самоуничижительной усмешке. — И знаешь что? Мне понравилось. Мне понравилось, чтобы меня брали силой, а осознание того, что все это происходило на глазах у моего собственного отца, придавало ощущениям особую остроту. И если ты это называешь развратом, значит, такая я и есть — развратница!