— С вашей половиной? — переспросил я. — А разве после возврата Ферреллом ссуды право собственности не возвращается к нему автоматически?

— Это была не просто ссуда, — вкрадчиво заметил он, — а сделка с условием. Я, мистер Холман, конечно же всегда рад помочь другу в беде, но, с другой стороны, благотворительность — не мой профиль. Единственной более или менее ценной вещью, находившейся в распоряжении Тони, когда он пришел ко мне просить денег, была его половина негатива. Поэтому я заплатил ему десять тысяч, оставляя за ним право в течение девяноста дней выкупить ее у меня обратно, но уже за одиннадцать тысяч долларов. Этот срок истекает в пятницу, и я сильно сомневаюсь, что Тони удастся раздобыть необходимую сумму в течение ближайших сорока восьми часов.

— Имея такого друга, как вы, ему и враги не нужны, — заметил я.

Он снова улыбнулся:

— Но ведь кое-какие права у него все-таки остаются. Если картина будет когда-нибудь завершена, то он станет ее продюсером и режиссером.

— Я так и понял, — сказал я. — Значит, если у кого-то вдруг возникнет желание закончить фильм, то ему будет необходимо заручиться вашим согласием, а также испросить разрешения у Джерри Сэнфорда, верно?

— Абсолютно, — подтвердил он.

— А Лессинджер тут как бы и ни при чем.

— Лессинджер — первостатейный ловкач и прощелыга, — мягко заметил Джемисон. — И теперь он изо всех сил старается влезть в дело, на котором, как ему кажется, можно неплохо наварить. Только и всего.

— Тогда зачем кому-то его убивать?

Джемисон недоуменно пожал плечами:

— Понятия не имею. По-моему, это не имеет никакого отношения к фильму с Айрис Меривейл. Вероятно, тот, кто пытается его убить, руководствуется какими-то своими причинами. Тем более, что в этом городе недоброжелателей у Лессинджера более чем достаточно.

— Или, возможно, Майк Роулинс раскопал некий компромат на кого-то из тех, кто имеет самое непосредственное отношение к сделке с фильмом, и был убит прежде, чем смог передать его Лессинджеру, — предположил я.

— Что ж, очень даже может быть, — согласился он.

— Но отношение к сделке имеют лишь трое, — уточнил я. — Феррелл, Сэнфорд и вы.

— Значит, на меня падает тридцать три целых и одна треть процента подозрений. — Он снова улыбнулся и покачал головой. — Здесь вам, мистер Холман, уже давно не Город Ангелов, да и сам я, конечно, далеко не святой. Но все же не думаю, чтобы за всю свою жизнь я сотворил нечто такое, что нужно было бы скрывать любой ценой и даже пойти на убийство.

— Как знать… — Я любезно улыбнулся в ответ. — Возможно, и мне удастся что-нибудь раскопать.

— Как вам будет угодно, — ответил он. — Ко мне еще есть вопросы, мистер Холман?

— Пожалуй, нет, — сказал я.

Он щелкнул пальцами, и к столику поспешно подошла моя Алиса.

— Выпивку мистера Холмана запишешь за счет заведения, — распорядился он, — но впредь его не обслуживать. Если же у него хватит наглости снова явиться сюда, то позовешь Бенни, чтобы он вышвырнул его вон. Тебе все ясно?

— Да, мистер Джемисон, — ответила Алиса.

Он встал с диванчика:

— К вашему сведению, мистер Холман, Бенни — это наш вышибала. И работает он довольно эффективно. Так что на вашем месте я не стал бы искушать судьбу.

И он отошел от меня, деловито направляясь в дальний конец зала, как если бы от него требовалось уточнить еще кое-какие показатели в бухгалтерской отчетности и ему не терпелось поскорее засесть за бумаги.

— Кажется, мистер Джемисон на тебя сильно обиделся, — сочувственно проговорила моя Алиса.

— А скажи, что он представляет собой как босс? — поинтересовался я.

— Руки любит распускать, — ответила она. — От меня, конечно, не убудет, если он время от времени ухватит меня за задницу, потому что все остальные здесь делают то же самое. Но меня выводит из себя другое: то, что я при этом должна делать вид, будто мне это ужасно нравится, и мило ему улыбаться лишь потому, что он хозяин. — Внезапно она усмехнулась: — А ты, видать, дал ему повод над чем-то призадуматься, если уж он так взъелся на тебя. Если хочешь выпить перед уходом, то я могу это организовать.

— Не хочу, — отказался я, — но все равно спасибо.

— А Бенни совсем не крутой, — продолжала она. — Ему просто очень хочется, чтобы все его таким считали!

— Придется поверить тебе на слово, — сказал я.

— Не придется, — возразила она и поджала губы. — Потому что Бенни уже идет сюда. Так что желаю удачи и счастливо оставаться!

Она быстро отошла от столика, а я увидел, как через весь зал по направлению ко мне решительно направляется здоровенный и, несомненно, воинственно настроенный верзила. Несколько редких прядок рыжих волос были старательно приглажены и равномерно распределены по его обезьяноподобному черепу, а глубоко посаженные маленькие глазки налились кровью. Я поспешно вскочил с диванчика и двинулся ему навстречу, приветственно протягивая правую руку.

— Эй, Бенни! — воскликнул я. — Какая встреча! И где ты только так долго пропадал?

— Чего? — не понял он.

Моя выходка явно застала его врасплох, и он просто остановился, осоловело глядя на меня. Воспользовавшись секундным замешательством, я изо всей силы ударил его ногой в обе голени, и это, похоже, озадачило его еще больше. Видимо, он никак не мог решить, ударить ли первым делом меня, или же начать растирать ушибленные ноги. Пока он пребывал в нерешительности, я провел три сокрушительных удара правой по его дряблому пузу, метясь в солнечное сплетение. Он захрипел, и колени его начали медленно подгибаться. Когда же его голова оказалась на уровне моего пояса, я еще раз врезал ему между глаз. Падая, он задел за краешек стола, попутно опрокидывая и его, так что дальний край столешницы при этом со всего маху треснул его по лбу.

— С каждым может случиться, — громко сказал я. — Все-таки паршивую выпивку здесь подают.

Глава 7

Вернувшись домой, я первым делом позвонил Лecсинджеру, но на том конце провода трубку никто не снял. Так что, возможно, его все еще допрашивали полицейские, или он просто вышел куда-то, — или же его уже и вовсе не было в живых. Несмотря на то что он был моим клиентом, мне, признаться, было решительно наплевать, какой именно из этих ответов соответствовал действительности. Я побрел на кухню и вынул из холодильника бифштекс. Не прошло и пятнадцати минут, как мой по-королевски роскошный сандвич с салатом был уже готов. Секс-многоборцы должны быстро восстанавливать силы и всегда быть в хорошей форме. Но полной уверенности в том, доведется ли мне выступить на следующей секс-олимпиаде, у меня не было. Возможно, я просто куплю себе билетик на зрительские трибуны и понаблюдаю за происходящим со стороны, через полупрозрачное зеркало.

Покончив с едой, я отправился обратно в гостиную и налил себе выпить. Будь я полицейским, то разобрался бы во всем в два счета. Просто проверил бы всех лиц, имеющих отношение к делу, на предмет наличия у них алиби минувшей ночью между двумя и тремя часами, а затем действовал бы методом исключения. Но я не был полицейским. А всего-навсего обыкновенным человеком, которому навязали нежелательного клиента, у которого еще есть давняя знакомая, которую он должен во что бы то ни стало вызволить из беды. Тут мне стало по-настоящему стыдно: оказывается, за последние четыре-пять часов я так ни разу и не вспомнил о Линди. И тогда я позвонил в лечебницу.

— Она великолепно себя чувствует, — официальным тоном заверил меня доктор Слейтер.

— Не ври! — сказал я.

— Час назад она очнулась после укола, который я сделал ей еще у тебя дома, — продолжал он, — и нам пришлось надеть на нее смирительную рубашку. Знаешь, Рик, по-моему, она на тебя сердится.

— Вполне понятно, — сказал я. — Я могу с ней увидеться?

— Только не сегодня, — ответил он. — Это было бы равнозначно тому, как если бы матадор заявился после корриды в гости к матушке заколотого им быка. Может быть, завтра как-нибудь…

— С ней все будет в порядке?

Он грустно вздохнул:

— Откуда, черт возьми, мне знать? Как раз сейчас мы пытаемся уговорить ее хоть немного поесть. Если же она будет продолжать упрямиться, то мне придется снова ввести ей снотворное. Я могу сделать ее трезвой, хорошо кормить, чтобы на ее щеках снова заиграл здоровый румянец, мускулы снова обрели силу, кожа разгладилась и с нее исчезли морщины, и все было бы просто замечательно. Зато потом, выйдя из лечебницы, она прямиком отправится в ближайший бар, чтобы начать все сначала.

— Да, — промямлил я. А что еще, черт возьми, тут можно было сказать? — Слушай, док, а Айрис Меривейл, случайно, не приходилось бывать в твоей клинике?

— Все они рано или поздно попадают к нам, — ответил Слейтер. — В среде знаменитостей наша лечебница пользуется очень хорошей репутацией, а по популярности мы даже можем сравниться с тобой, Рик.

— Она пришла добровольно? Или ее кто-то доставил?

Он помедлил с ответом:

— Ты спрашиваешь из любопытства?

— Нет, мне важно это знать, — сказал я.

— Значит, это доверительный разговор, — еще более осторожно заметил он.

— Да, — ответил я. — Мне нужно просто знать это. Вот и все.

— Некий Сэнфорд, — сказал он. — Очень богатый человек.

— Как давно это было?

— Месяца два назад, — ответил Слейтер. — Она пробыла у нас три недели. Но мы уже были практически бессильны ей чем-либо помочь. Перепробовали все! Она долгое время сидела на барбитуратах и была уже настолько слаба, что у нее не осталось никаких шансов пережить ломку.

— И что дальше?

— Я сказал об этом Сэнфорду. Он был крайне недоволен, но все-таки прислушался к моим словам. Затем он решил, что нет никакой необходимости и дальше держать ее в лечебнице, подумал, что, может быть, перемена обстановки пойдет ей на пользу. Разубеждать его в этом было бессмысленно, и он забрал ее отсюда.