— Ничего не надо, — сказал Карелла в трубку. — Отменяется. Большое спасибо. — Он нажал на рычаг. — Если у нашего мальчика, — докончил он за Хейза, — было бы разрешение, его отпечатки имелись бы в картотеке. Следовательно, разрешения у нашего мальчика нет.

Хейз кивнул.

— У тебя когда-нибудь был такой день, Стив?

— Какой такой?

— Когда чувствуешь себя полным идиотом, — сказал Хейз уныло.

— Ведь и я слышал, что ты к ним звонишь, — попытался утешить его Карелла. — И тоже не допер.

Хейз вздохнул и уставился в окно. Вернулся Уиллис с кофе.

— Будьте любезны, сэр, — согнулся он перед Мейером. — Надеюсь, вы всем довольны, сэр?

— Я дам вам хорошие чаевые, — сказал Мейер и, поставив перед собой чашку, откашлялся.

— А я дам вам хороший совет, — сказал Уиллис.

— Какой?

— Никогда не становитесь полицейским. Работы много, платят мало, и приходится постоянно раболепствовать перед коллегами.

— Кажется, я простудился, — сказал Мейер. Из заднего кармана он вытащил пачку таблеток от кашля. — Летом у меня так всегда. Летом простудиться — хуже некуда, а у меня без простуды ни одно лето не проходит. — Он положил таблетку на язык. — Кого-нибудь угостить?

Никто не ответил. Мейер положил пачку обратно в карман. Запил таблетку кофе.

— Тишина, — сказал Уиллис.

— Угу.

— Думаешь, это какая-нибудь конкретная леди? — спросил Хейз.

— Не знаю, — ответил Карелла. — Но думаю, что да.

— Когда он вселился в комнату, — сказал Хейз, — он зарегистрировался как Джон Смит. Одежды там нет. Продуктов тоже.

— Джон Смит, — сказал Мейер. — Шерше ля фам. Шерше ветра в поле.

— Мы уже шершекаем эту ля фам целый день, — отозвался Хейз. — Я устал.

— Выше нос, братишка, — подбодрил его Карелла. Он посмотрел на настенные часы. — Уже семнадцать пятнадцать. Скоро все кончится.

Тут-то все и началось.

Глава 12

Все началось с толстой женщины в халате, появившейся возле потрескавшейся перегородки. Ее приход был первым звеном в цепи событий, не имевших ни малейшего отношения к делу. Это было ужасно некстати — нарушился гладкий ход расследования. Будь на то их воля, полицейские из восемьдесят седьмого участка ни за что не стали бы реагировать на эти события. В конце концов, они изо всех сил старались предотвратить убийство. Увы, парни из восемьдесят седьмого участка были всего лишь обычными работягами, принужденными выполнять свои обязанности. Это только в детских кубиках все быстро встает на свои места, события же, происшедшие в следующие пятьдесят минут, были как бы сами по себе. Они никак не вязались с логикой этого дня. Они ни на йоту не приблизили полицейских к Леди или ее потенциальному убийце. Новые события продолжались с 17.15 до 18.05. День успел перейти в вечер.

События эти съели почти целый час драгоценного времени — ни больше ни меньше.

К потрескавшейся перегородке, тяжело дыша, подлетела женщина. За руку она держала десятилетнего светловолосого мальчишку в джинсах и футболке в красную полоску. Это был Фрэнки Аннучи. Женщина с трудом сдерживала ярость — казалось, ее вот-вот разорвет по швам. Лицо горело, в глазах сверкали черные угли, а губы были стиснуты в тонкую линию, которая не давала потоку гнева выплеснуться наружу. Она бросилась к перегородке с такой скоростью, словно хотела опрокинуть ее одним ударом, затем резко остановилась. Пар, накапливавшийся внутри, прорвал, наконец, тонкую плотину губ. Рот открылся, и оттуда с грохотом посыпались слова.

— Где здесь лейтенант?

Мейер чуть не пролил на брюки кофе, круто повернувшись на стуле. Уиллис, Карелла и Хейз уставились на женщину так, будто она была олицетворением преступного мира.

— Лейтенант! — закричала она. — Лейтенант! Где он?

Карелла поднялся и подошел к перегородке. Сразу узнав мальчика, он сказал:

— Привет, Фрэнки. Что вам угодно, мэм? Что-нибудь…

— Не смейте говорить ему «привет»! — закричала женщина. — Не смейте даже смотреть на него! Кто вы такой?

— Детектив Карелла.

— Так вот, детектив Карелла, я хочу видеть… — Она остановилась. — Tu sei'taliano?[28]

— Si, — ответил Карелла.

— Bene. Dov'e il tenente? Voglio parlare con…[29]

— Итальянский я знаю не очень хорошо, — прервал ее Карелла.

— Не знаете? Это почему? А где лейтенант?

— Может, я смогу вам помочь?

— Фрэнки был у вас сегодня?

— Да.

— Зачем?

— Мы задали ему несколько вопросов.

— Я его мать. Я миссис Аннучи. Миссис Рудольф Аннучи. Я честная женщина, и мой муж — честный человек. Зачем вам понадобился мой сын?

— Сегодня утром некто попросил его отнести нам письмо, миссис Аннучи. И мы ищем этого человека — вот и все. Мы просто задали Фрэнки несколько вопросов.

— Вы не имели права! — закричала женщина. — Он не преступник.

— Никто и не говорит, что он преступник.

— Что же тогда он делал в полиции?

— Я вам только что…

Где-то в отделе зазвонил телефон. Одновременно с ним миссис Аннучи испустила новый вопль, и Карелла услышал только:

— Я никогддзиннь в жизни так не обддзиннь!

— Успокойтесь, успокойтесь, синьора, — произнес Карелла.

Мейер снял трубку.

— Восемьдесят седьмой участок, детектив Мейер слушает.

— Бабушку свою называйте синьорой! Какое унижение! Какое унижение! Vergogna, vergogna![30] Его забрала эта ваша «белоснежка»! Прямо на улице! Ребенок спокойно стоит с другими детьми, тут тебе подкатывает к тротуару «белоснежка», вылезают два копа, хватают его и уводят. Как…

— Что? — спросил Мейер.

— Я говорю, два копа… — миссис Аннучи повернулась к нему и тогда только поняла, что он говорит по телефону.

— Хорошо, сейчас будем! — крикнул Мейер. Он бросил трубку на рычаг. — Уиллис, вперед! На углу Десятой и Калвер-стрит заварушка. Какой-то парень затеял перестрелку с постовым и ребятами с двух патрульных машин!

— Господь помилуй и спаси! — воскликнул Уиллис. Чуть не сбив миссис Аннучи с ног, они выскочили через дверцу в перегородке.

— Преступники! — с негодованием произнесла она, глядя, как полицейские бегут по ступенькам вниз. — Вы здесь имеете дело с преступниками и сюда же приводите моего сына, будто он какой-то вор. Он хороший мальчик, таких еще… — Она вдруг остановилась. — Вы его били? Били ребенка резиновым шлангом?

— Нет же, миссис Аннучи, конечно нет, — ответил Карелла, и тут внимание его привлек металлический стук шагов на лестнице. На пороге появился человек в наручниках, следом за ним ввалился еще один — по лицу его сочилась кровь. Миссис Аннучи, следуя за взглядом Кареллы, обернулась как раз в тот момент, когда в дверь, замыкая шествие, вошел полицейский. Он подтолкнул вперед человека в наручниках. Миссис Аннучи в ужасе застыла.

— Господи Иисусе! — воскликнула она. — Святая дева Мария!

Хейз, вскочив на ноги, уже спешил к перегородке.

— Миссис Аннучи, — позвал Карелла. — Давайте присядем вон там в сторонке и поговорим…

— Что у вас? — спросил Хейз полицейского.

— Голова! Посмотрите на его голову! — воскликнула миссис Аннучи и побелела. — Не смей смотреть, Фрэнки! — тут же добавила, противореча себе самой.

На голову человека действительно нельзя было смотреть без содрогания. Волосы слиплись от крови, которая капала на лицо и на шею, оставляя красные пятна на белой спортивной рубашке. Кроме того, кровь струилась из открытого пореза на лбу и заливала переносицу.

— Этот сукин сын трахнул его бейсбольной битой по голове, — объяснил полицейский. — А раненый — торговец «травкой». Дежурный лейтенант подумал, что вам стоит его допросить — может, тут замешаны наркотики.

— Ничем я не торгую! — взвился раненый. — Его надо посадить в тюрьму! Он ударил меня битой.

— Надо отправить его в больницу, — сказал Хейз, глядя на раненого.

— Никаких больниц! Сначала отправьте его в тюрьму! Он ударил меня бейсбольной битой! Этот сукин сын…

— О-ох! — выдохнула миссис Аннучи.

— Давайте выйдем отсюда, — снова предложил ей Карелла. — Присядем вон на ту скамейку, хорошо? Я объясню, что произошло с вашим сыном.

Хейз втащил человека в наручниках в комнату.

— Ну-ка, сюда! — приказал он. — Снимите с него наручники.

— А вам, мистер, лучше отправиться в больницу, — сказал он раненому.

— Никакой больницы! — стоял тот на своем. — Сначала отправьте его в тюрьму!

Полицейский снял с задержанного наручники.

— Принесите-ка ему влажные тряпки обмотать голову, — распорядился Хейз, и полицейский вышел. — Ваше имя, мистер.

— Мендес, — ответил раненый. — Рауль Мендес.

— И «травкой» вы не торгуете, нет, Рауль?

— В жизни этой дрянью не занимался. Он просто спятил, этот малый. Подошел ко мне и…

Хейз повернулся к другому.

— Как ваше имя?

— Пошел ты!.. — огрызнулся тот.

Хейз угрюмо посмотрел на него.

— Опорожните карманы и сложите все на стол.

Тот не сдвинулся с места.

— Я сказал…

Человек вдруг бросился на Хейза, бешено размахивая кулаками. Схватив его левой рукой за ворот рубахи, Хейз ударил в лицо правой. Тот отлетел на несколько шагов, сжал кулаки и снова кинулся на Хейза. Хейз ударил правой по корпусу, и человек согнулся вдвое.

— Опорожни карманы, дохляк, — суровым тоном произнес Хейз.

Тот подчинился.

— Так-то лучше. Так как тебя зовут? — спросил Хейз, рассматривая тем временем содержимое карманов.

— Джон Бегли. Только попробуй, сукин сын, ударь меня еще раз, я тебе…