Так сказала Лиза.

«Это правда?» — спросил ее Карл Юрген. «Да», — ответила она.

И снова солгала.

Я сидел и смотрел на двух игроков, шедших к восемнадцатой лунке. Они были очень хорошо видны. Собственно говоря, я видел даже гораздо дальше — я видел весь край от песчаного карьера до семнадцатой лунки. Я посмотрел на часы. Ровно десять.

Вечер был очень ясный — в прошлый вторник было облачно и пасмурно. И все же, если в прошлый вторник вечером кто-то прошел вдоль карьера, Лиза должна была его увидеть с того места, где теперь сидел я. А она ведь точно указала, что сидела как раз на этом месте.

Она наверняка кого-то видела. И по какой-то причине не захотела рассказать Карлу Юргену, кого именно, хотя не могла не понимать, насколько важно установить, кто прошел по краю песчаного карьера в тот вечер, когда убили Свена.

Но теперь я знал инспектора полиции Халла. Это просто вопрос времени: он приедет в Богстад, сядет на эту самую скамейку и посмотрит в сторону восемнадцатой лунки. Впрочем, насколько я его знаю, он мог уже и побывать здесь. Или едет сюда. Мне не хотелось встретиться с ним у клуба.

Мне надо было поразмыслить. В частности, поразмыслить о Лизе. Но прежде всего мне надо было убраться подальше от гольф-клуба, прежде чем Карл Юрген явится сюда, увидит меня на скамейке и поймет, что я обнаружил то, что он сам непременно обнаружит тоже.

Завернув за угол клуба, я почти бегом бросился к стоянке, где оставил машину.

И поехал через весь город в сторону Энербаккена. О Лизе я подумаю потом. У меня появилось ощущение, что нельзя ни на минуту упускать из виду ни одного из участников этой драмы. На мой взгляд, они что-то слишком хитрят. И наверняка на взгляд Карла Юргена — тоже.

Мне хотелось наведаться к П. М. Хорге, «Советы и информация».

Но как раз в то мгновение, когда я свернул на улицу, где он жил, он вышел из своего дома. У дома его ждало такси, и прежде, чем я притормозил, он уже назвал шоферу адрес, и такси тронулось с места. Я сделал запрещенный разворот и поехал следом.

Я часто читал об этом в книгах и видел в кино. В книгах и в кино это казалось легче легкого. Главное, соблюдай, чтобы между тобой и тем, за кем ты следишь, были одна-две машины, тогда преследуемый никогда не заметит хвоста.

На самом же деле это было далеко не просто. Потому что машина Ужа проезжала на зеленый свет, а я, стоявший на две машины позади, должен был дожидаться у светофора, на котором успевал загореться красный. По счастью, Ужу попался осторожный водитель, который ни разу не превысил законных сорока километров, так что мне удавалось не терять их машину из виду.

Я был уверен, что Уж время от времени оборачивается. Не потому, что он меня заметил, а просто наверняка, сидя в машине, он всегда время от времени оборачивался. Слежка ведь была его профессией, а поскольку вор убежден, что все кругом воры, Уж на всякий случай наверняка держался настороже.

Такси проехало Пилестредет, свернуло на Киркевайен, проехало Мариенлюст и продолжало путь к Виндерен. Сюда транспорт заезжал редко, и мне уже не удавалось устроить так, чтобы нас отделяли друг от друга две машины.

Я включил фары — вообще-то говоря, сумерки были настолько светлыми, что в фарах нужды не было, но зато, если бы Уж обернулся, они его ослепили бы.

Интересно, куда он держит путь?

Он выехал на Холменвайен, теперь я следовал прямо за ним. И вдруг на Трокка такси затормозило — затормозило так резко, словно Уж внезапно попросил его высадить. Мне ничего не оставалось, как на полной скорости промчаться мимо. Я проехал метров двести, свернул в открытые ворота, остановился во дворе и погасил фары. После чего пулей выскочил из машины и бросился к воротам. И тут спрятался за массивным воротным столбом.

Уж спокойно шел вниз по улице.

Улица была тихая, дома прятались в глубине больших садов. И в то же время здесь было не настолько пустынно, чтобы опасаться подозрительных встреч. Словом, идеальное место для свиданий. Интересно, кому назначил свидание Уж?

И тут я ее увидел.

Она шла навстречу ему по Холменвайен, шла очень быстро, и я, спрятавшись за воротами, видел их обоих. По-моему, у меня ноги вросли в землю, как бывает только в сказках. Так или иначе, я совершенно растерялся. Они остановились и, как мне показалось, обменялись всего двумя-тремя словами. Потом Уж пошел дальше в сторону Сместада, а она вверх по Холменвайен.

В два прыжка я оказался у машины и, развернувшись, выехал на улицу. Поравнявшись с ней, я затормозил и выскочил из машины.

— Карен! — окликнул я.

Она задрожала и уставилась на меня, бледная и смертельно испуганная. На мгновение мне показалось, что сейчас она бросится бежать, она даже успела повернуться и сделать два шага в сторону.

— Карен! — повторил я. Потом взял ее за руку, открыл дверцу и помог ей сесть в машину. Она двигалась механически, как деревянная кукла. Я сел в машину с другой стороны.

— Мы едем ко мне, — распорядился я.

Она не ответила. Она неподвижно застыла на сиденье. И не проронила ни слова до самой Хавсфьордсгате. Остановив машину перед домом, я повел Карен к себе. И все время не мог отделаться от ощущения, что передо мной кукла — заводная кукла. Мы поднялись на лифте на верхний этаж, я отпер дверь и ввел ее в свою квартиру.

Она села на диван, до странности неподвижная, все с тем же белым, перепуганным лицом.

— Карен, — сказал я. Я только и делал, что повторял ее имя. — Карен, он вымогает у тебя деньги? Она не ответила.

— Карен, — продолжал я, — если ты не скажешь мне, чего от тебя хочет П. М. Хорге, я иду прямо к инспектору Халлу и расскажу ему, что я сегодня видел.

Ее глаза слегка расширились.

— Если ты это сделаешь, Мартин, я тебя убью, — спокойно сказала она.

Она была перепугана сильнее, чем я думал. Я пожалел, что рядом нет Кристиана.

— Карен, выслушай меня. Я хочу тебе помочь, пойми это. Но ты чего-то боишься, а П. М. Хорге вымогает у тебя деньги.

— У тебя есть деньги, Мартин? — вдруг спросила она. Я не верил своим ушам.

— Есть, — сказал я.

— Ты не можешь дать мне взаймы? — спросила она все тем же странным, спокойным голосом, а с белого лица смотрели все такие же расширенные глаза.

— Сколько тебе нужно? — спросил я. Я чувствовал себя актером, который подает нужную реплику. Может, таким способом удастся вывести Карен из апатии, в которую ее вверг страх.

— Все, что ты сможешь достать. Но в первую неделю я обойдусь десятью тысячами.

У меня зародилось подозрение, что она потеряла рассудок.

— Посиди спокойно, — сказал я, — а я кое-чего принесу из кухни. Хотя, впрочем, можешь пойти со мной.

Я не решался оставить ее одну. Я жил на шестом этаже, а окна были открыты.

Как послушная кукла, она встала и пошла за мной на кухню.

Я взял поднос, стаканы, кусочки льда и пару бутылок. И, только что не подталкивая ее перед собой, повел обратно в комнату. Она снова села на диван, на то самое место, где сидела прежде, и опять застыла без движения.

Я налил ей неразбавленного виски. Она проглотила его, не поморщившись. И снова я пожалел, что рядом нет Кристиана.

Она сидела не шевелясь и не глядя на меня. Руки неподвижно лежали на коленях.

— Карен, — опять заговорил я. — Разве ты не можешь попросить нужные тебе деньги у Эрика?

— Эрик скупой, — сказала она.

Она все так же смотрела в пространство остановившимся взглядом.

— Ты не должна так говорить, Карен, — возразил я. — Уверен, ты всегда имела все, что тебе хотелось. У Эрика уйма денег, и вряд ли он тебе в чем-нибудь отказывает.

— В повседневных расходах нет. Но я никогда не просила ни о чем, что выходит за рамки повседневного. Вещи меня не интересуют. И украшения тоже.

Я посмотрел на ее простое темное льняное платье с квадратным вырезом.

— Ты продала свои жемчуга?

— Да.

— И деньги отдала П. М. Хорге? И собираешься продолжать давать ему деньги?

— Да.

Мне самому чертовски захотелось хлебнуть неразбавленного виски. Но я воздержался.

— Карен! Выслушай меня! Пожалуйста, выслушай. Ты знаешь, ради тебя я готов сделать все что угодно, ты ведь знаешь, я всегда любил тебя. Но я не могу смотреть, как ты себя губишь. Какая такая беда стряслась, что Уж… то есть П. М. Хорге может тебя шантажировать? За себя ведь ты не боишься, ты никогда.

— Нет, — сказала она. — За себя я не боюсь.

— Значит, ты кого-то покрываешь, Карен. Если ты объяснишь мне, в чем дело, обещаю тебе, что никому не расскажу.

— Ты не сможешь. Ты будешь считать, что твой долг — рассказать инспектору Халлу.

Она говорила со мной, как с малым ребенком, который никак не может уразуметь то, что на самом деле так ясно и просто. И все это время лицо ее оставалось белым как мел, а в широко раскрытых глазах застыл страх.

Зазвонил телефон.

Я почувствовал едва ли не облегчение. И слегка передвинулся, чтобы дотянуться до трубки.

— Мартин, это Лиза. Могу я зайти к тебе, чтобы поговорить? Это очень важно.

— Сейчас я занят, — ответил я. — Может быть, позднее. Я тебе перезвоню.

И положил трубку.

— Это Лиза, — объяснил я.

Эти два слова произвели поразительное действие. Кровь прихлынула к щекам Карен, а широко открытые глаза, смотревшие в пространство, сузились в щелочки.

— Лиза… — сказала она. — Ненавижу — убила бы ее…

— Карен, — повторил я в сотый раз, — ты не должна твердить, что хочешь кого-то убить. Особенно теперь. Тебя или арестуют за убийство, или упрячут в сумасшедший дом.

И вдруг она отвернулась, прижалась лицом к спинке дивана и заплакала.