Мистер Бернард Паркер оказался дома. Облаченный в экзотический халат пурпурно-оранжевой гаммы, он вальяжно раскинулся среди диванных подушек. Редкий человек вызывал у меня более сильную неприязнь, чем этот странный молодой субъект – с бледным женоподобным лицом и томно-шепелявым лепетом.

– Добрый день, месье, – оживленным тоном произнес Пуаро. – Я пришел к вам от мистера Хардмана. Во время вчерашнего приема кто-то украл все его драгоценности. Позвольте мне спросить вас, месье, это ваша перчатка?

Умственные процессы мистера Паркера, видимо, протекали не слишком быстро. Он рассеянно уставился на перчатку, словно ему было не под силу прийти к какому-то заключению.

– Где вы нашли ее? – наконец-то спросил он.

– Так это ваша перчатка, месье?

Мистер Паркер, очевидно, принял решение.

– Нет, не моя, – заявил он.

– А этот портсигар – он ваш?

– Точно не мой. Мой – серебряный – всегда при мне.

– Отлично, месье. Я собираюсь передать это дело в руки полиции.

– Да что вы! – воскликнул он с легкой озабоченностью. – На вашем месте я не стал бы этого делать. Чертовски несимпатичные люди эти полицейские. Повремените пока. Я зайду повидать старину Хардмана. Послушайте же… о, подождите минутку…

Но Пуаро решительно дал сигнал к отступлению.

– Теперь у него будет о чем поразмышлять, не так ли? – посмеиваясь, заметил он. – Подождем до завтра и посмотрим, как развернутся события.

Но судьба распорядилась иначе, и еще сегодня дело Хардмана снова напомнило нам о себе. Без малейшего предупреждения дверь вдруг распахнулась, и ураган в человеческом обличье ворвался в комнату, нарушив наше уединение и принеся с собой вихревое кружение соболей (погода была настолько холодной, насколько это вообще возможно июньским днем в Англии), увенчанное шляпой с воинственно вздыбленными эгретками. Графиня Вера Россакова оказалась несколько вызывающей особой.

– Так это вы месье Пуаро? Что же, позвольте спросить, вы наделали? С чего вам пришло в голову обвинять этого бедного мальчика! Кошмар! Это просто возмутительно! Я знаю его. Он – наивный юнец, сущий младенец… он никогда не решился бы на кражу. Он поступил так из-за меня. Могу ли я спокойно стоять в стороне и смотреть, как его терзают и мучают?

– Скажите мне, мадам, это его портсигар? – Пуаро протянул ей черную муаровую коробочку.

Графиня помедлила немного, рассматривая ее.

– Да, его. Я хорошо знаю эту вещицу. Ну и что особенного? Вы нашли ее в той антикварной комнате? Мы все там были; я полагаю, тогда-то он и обронил его. Ох уж мне эти полицейские, вы даже хуже китайских хунвэйбинов…

– Может быть, вы узнаете также его перчатку?

– Как я могу узнать ее? Все перчатки похожи друг на друга. Не пытайтесь остановить меня… вы должны снять с него все обвинения. Его репутация должна быть восстановлена. Вы должны сделать это. Я продам мои драгоценности и хорошо заплачу вам.

– Мадам…

– Договорились, да? Нет, нет, не спорьте. Бедный мальчик! Он пришел ко мне со слезами на глазах. «Я спасу вас, – уверила его я. – Я пойду к этому человеку… этому людоеду, этому чудовищу! Предоставь это Вере». Итак, все решено, я ухожу.

Ее уход был столь же бесцеремонным, как и появление, – она стремительно покинула комнату, оставив за собой неотразимый и подавляющий аромат некоей экзотической природы.

– Какая женщина! – воскликнул я. – И какие меха!

– О да, они настоящие. Может ли некая самозваная графиня иметь натуральные меха? Я просто шучу, Гастингс… Нет, по моим представлениям, она – настоящая русская. Ну-ну, значит, молодой господин Бернард побежал жаловаться ей.

– У нас есть его портсигар. И я не удивлюсь, если окажется, что перчатка также…

Улыбаясь, Пуаро вытащил из кармана вторую перчатку и положил ее рядом с первой. Они, несомненно, представляли собой пару.

– Пуаро, где вы раздобыли вторую перчатку?

– Она лежала вместе с тростью на столе в прихожей у нашего знакомого с Бери-стрит. Поистине на редкость беспечный человек этот месье Паркер. Да, да, mon ami, мы близки к разгадке. Чисто для проформы я собираюсь заглянуть на Парк-Лейн.

Нет нужды добавлять, что я сопровождал моего друга. Джонстона не оказалось дома, но нас встретил его личный секретарь. Выяснилось, что Джонстон совсем недавно приехал из Южной Африки. Прежде ему не доводилось бывать в Англии.

– Он ведь интересуется драгоценными камнями, не так ли? – наудачу спросил Пуаро.

– Точнее сказать, драгоценными металлами или золотыми приисками, – рассмеявшись, заметил секретарь.

После этого разговора вид у Пуаро был весьма задумчивым. Позже, вечером, к моему крайнему изумлению, я обнаружил, что он усердно штудирует русскую грамматику.

– Боже мой, Пуаро! – воскликнул я. – Неужели вы решили изучить русский, чтобы общаться с графиней на ее родном языке?

– Да уж, мой друг, она наверняка предпочла бы не слышать мой английский!

– Однако не стоит расстраиваться, Пуаро, все родовитые русские неизменно отлично говорят по-французски.

– Гастингс, да вы просто кладезь знаний! Все, я прекращаю ломать голову над сложностями русского алфавита.

Он демонстративным жестом отбросил книгу. И все же его ответ не вполне удовлетворил меня. В глазах его горел огонек, который я очень хорошо знал. Он являлся неизменным признаком того, что Пуаро был чрезвычайно доволен собой.

– Возможно, – рассудительно заметил я, – вы сомневаетесь в ее русском происхождении. Уж не хотите ли вы испытать ее?

– Ах нет, нет, с ее происхождением все в порядке.

– Ну тогда…

– Если вы действительно желаете разобраться в этом деле, Гастингс, то в качестве бесценной помощи я рекомендую вам этот учебник «Начальный курс русского языка».

Он рассмеялся и не сказал больше ни слова. Я подобрал с пола отброшенную книжицу и с любопытством перелистал, но так и не смог понять, в чем смысл замечаний Пуаро.

Следующее утро не принесло нам никаких новостей, однако это, казалось, совершенно не беспокоило моего друга. За завтраком он объявил о своем намерении с утра пораньше навестить мистера Хардмана. Мы застали дома этого пожилого светского мотылька, и сегодня вид у него был немного спокойнее, чем вчера.

– Итак, месье Пуаро, есть ли новости? – требовательно спросил он.

Пуаро протянул ему листочек бумаги.

– Месье, здесь написано имя персоны, взявшей ваши драгоценности. Должен ли я передать дело в руки полиции? Или вы предпочтете, чтобы я просто вернул вам драгоценности, не сообщая властям об этом инциденте?

Мистер Хардман долго разглядывал записку. Наконец он обрел дар речи.

– Право, удивительно. Бесконечно предпочтительнее было бы не поднимать шума по этому поводу. Я даю вам карт-бланш, месье Пуаро. Уверен, вы будете благоразумны.

Покинув дом Хардмана, мы остановили такси, и Пуаро приказал водителю отвезти нас в Карлтон. Там он выяснил, где живет графиня Россакова. И через пару минут нас уже проводили в апартаменты этой дамы. Она встретила нас с протянутыми руками, облаченная в потрясающий пеньюар какой-то дикой расцветки.

– Месье Пуаро! – воскликнула она. – Как ваши успехи? Вам удалось оправдать этого бедного юношу?

– Вашему другу, мистеру Паркеру, madame la comtesse, не грозит никакой арест.

– Ах, какой же вы умный и славный человек! Превосходно! И как все быстро разрешилось.

– Однако я обещал мистеру Хардману, что драгоценности будут у него сегодня же.

– Правда?

– Поэтому, мадам, я был бы вам крайне признателен, если бы вы вручили их мне незамедлительно. Сожалею, что приходится торопить вас, но меня ждет такси… на тот случай, если у меня возникнет необходимость поехать в Скотленд-Ярд; знаете ли, мы, бельгийцы, приучены к бережливости.

Графиня прикурила сигарету. Несколько мгновений она сидела совершенно неподвижно, выпуская кольца дыма и неотрывно глядя на Пуаро. Затем расхохоталась и встала. Подойдя к комоду, она выдвинула ящик, достала оттуда черную шелковую сумочку и небрежно бросила ее Пуаро.

– Мы, русские, напротив, приучены к расточительности, – непринужденно сказала она. – Но, к сожалению, для удовлетворения таких привычек надо иметь деньги. Вам нет нужды заглядывать в сумочку. Все на месте.

Пуаро поднялся с кресла.

– Я очень рад, мадам, что вы оказались столь остроумны и исполнительны.

– Ах! Что же еще мне оставалось, ведь вас дожидается такси.

– Вы очень любезны, мадам. Надолго ли вы намерены задержаться в Лондоне?

– К сожалению, нет… благодаря вам.

– Примите мои извинения.

– Возможно, мы с вами еще где-нибудь встретимся.

– Я надеюсь, что да.

– А я… что нет! – со смехом подхватила графиня. – Примите это как искренний комплимент… В этом мире очень мало людей, которых я опасаюсь. Прощайте, месье Пуаро.

– Прощайте, madame la comtesse. Ax… извините мою забывчивость! Позвольте мне вернуть вам ваш портсигар.

И он с поклоном вручил ей ту отделанную черным муаром вещицу, что мы обнаружили в сейфе. Она взяла ее не моргнув глазом – лишь слегка приподняла бровь и тихо сказала:

– Все ясно.

– Какая женщина! – восторженно воскликнул Пуаро, когда мы спускались по лестнице. – Mon Dieu, quelle femme![25] Никаких дискуссий… возражений, никакого блефа! Один быстрый взгляд, и она безошибочно оценила всю ситуацию. Я скажу вам, Гастингс, что женщина, которая может вот так – с беспечной улыбкой – принять поражение, далеко пойдет! Она весьма опасна, у нее стальные нервы; она… – Ему не удалось закончить фразу, поскольку он чуть не упал.

– Было бы также неплохо, если бы вы смотрели под ноги и постарались слегка умерить ваши эмоции, – заметил я. – Когда вы впервые заподозрили графиню?

– Как только к перчатке добавился портсигар, mon ami… двойная улика, как говорится… вот что сразу же обеспокоило меня. Бернард Паркер мог обронить либо одну, либо другую вещицу… но вряд ли обе. Нет, нет, это была бы невероятная беспечность или рассеянность! И даже если бы кто-то другой подложил их туда, чтобы подставить его, то все равно было бы достаточно одной улики – портсигара или перчатки, – но опять-таки не двух. Поэтому я неизбежно пришел к заключению, что одна из этих вещей не принадлежит Паркеру. Сначала я предположил, что ему принадлежит портсигар, а не перчатка. Но, обнаружив у него дома парную перчатку, понял, что ошибся. Чьим же тогда мог быть портсигар? Очевидно, что он не мог принадлежать леди Ранкорн. У нее другие инициалы. Мистеру Джонстону? Только если бы он скрывался под вымышленной фамилией. После разговора с его секретарем мне сразу стало понятно, что тут все предельно честно. Прошлое мистера Джонстона не скрывало никаких тайн. Значит, оставалась графиня. Предполагалось, что она привезла драгоценности из России; ей достаточно было вынуть камни из оправы, и я крайне сомневаюсь, что тогда кто-то вообще смог бы определить их происхождение. На приеме она просто берет в холле перчатку Паркера и подбрасывает в сейф – что может быть проще? Однако, bien sûr, она не преминула подбросить туда и свой собственный портсигар.