– Как просто, оказывается, организовать похищение ребенка, mon ami, – заметил он, когда мы, усевшись в такси на Хаммерсмит-роуд, поехали к вокзалу Ватерлоо. – Этого трехлетнего малыша можно было похитить с необычайной легкостью в любой день.

– Я не понимаю, чем эти сведения могут быть нам полезны, – холодно ответил я.

– Au contraire, они чрезвычайно полезны нам, чрезвычайно! Послушайте, Гастингс, если вы так любите носить булавки для галстука, то могли бы по крайней мере воткнуть ее точно в центр. Сейчас ваша булавка сдвинута вправо по меньшей мере на полтора миллиметра.

Уэйверли-Корт оказался прекрасным старинным особняком, не так давно отреставрированным. Мистер Уэйверли показал нам зал заседаний, балкон и все места, имеющие отношение к данному делу. В заключение по просьбе Пуаро он нажал на какую-то кнопку в стене, одна из панелей медленно отъехала в сторону, и короткий коридор привел нас в потайную келью.

– Вот видите, – сказал Уэйверли, – здесь ничего нет.

Крохотная келья была практически пуста, даже на полу не отпечаталось никаких следов. Я присоединился к Пуаро, который, склонившись, внимательно разглядывал что-то в углу.

– Что вы скажете об этом, мой друг?

Приглядевшись, я заметил четыре близких друг к другу отпечатка.

– Собака! – воскликнул я.

– Очень маленькая собачка, Гастингс.

– Шпиц.

– Меньше шпица.

– Может, грифон? – с сомнением предположил я.

– Нет, даже грифон будет великоват. Думаю, собаководам неизвестна эта порода.

Я внимательно посмотрел на него. Глаза его взволнованно блестели, и лицо озарилось удовлетворенной улыбкой.

– Я был прав, – пробормотал он. – Разумеется, я был прав. Пойдемте, Гастингс.

Когда мы вышли в холл и панель за нами закрылась, из ближайшей двери вышла молодая леди. Мистер Уэйверли представил ее нам:

– Мисс Коллинз.

Мисс Коллинз оказалась очень энергичной и смышленой на вид особой лет тридцати. У нее были светлые, довольно тусклые волосы, а глаза скрывались за стеклами пенсне.

По просьбе Пуаро мы прошли в маленькую, примыкающую к кухне столовую, и он подробно расспросил ее о всех слугах, и особенно о Тредуэлле. Она призналась, что недолюбливает дворецкого.

– Слишком уж он важничает, – пояснила она.

Затем они начали обсуждать ужин вечером двадцать восьмого числа и выяснять, что именно ела тогда миссис Уэйверли. Мисс Коллинз заявила, что у нее самой не было никаких последствий, хотя они вместе ужинали в верхней гостиной и им подавали одни и те же блюда. Когда мисс Коллинз уже направилась к выходу, я слегка подтолкнул Пуаро локтем.

– Собака, – шепнул я.

– Ах да, собака! – Он широко улыбнулся. – Нет ли случайно в вашем доме собаки?

– Есть пара охотничьих собак, но они живут на улице.

– Нет, я имею в виду маленькую собаку, в сущности, комнатную собачку.

– Нет… таких у нас нет.

Пуаро позволил ей удалиться. Затем, нажав на кнопку звонка, он заметил мне:

– Она лжет, эта мадемуазель Коллинз. Впрочем, возможно, я поступил бы так же на ее месте. Ну что ж, черед дошел и до дворецкого.

Тредуэлл явно весьма уважительно относился к своей персоне, его просто переполняло чувство собственного достоинства. С большим апломбом он поведал нам свою версию похищения, и она, в сущности, полностью совпадала с рассказом мистера Уэйверли. Он также сказал, что знал о наличии потайного убежища.

Когда он наконец удалился все с тем же архиважным видом, я оглянулся и встретил насмешливый взгляд Пуаро.

– Ну и какие выводы вы можете сделать, Гастингс?

– А вы? – парировал я.

– С чего вдруг вы стали таким осторожным? Надо стимулировать свои серые клеточки, иначе они так никогда и не заработают. Ну да ладно, я не буду дразнить вас! Давайте порассуждаем вместе. Какие моменты показались вам наиболее странными?

– Мне показалось странным только одно обстоятельство, – сказал я. – Через восточные ворота похититель мог бы выехать совсем незаметно, но он почему-то на глазах у всех направился к южным воротам.

– Это очень хороший вопрос, Гастингс, отличный вопрос. И я могу подкинуть вам еще один. Зачем ему понадобилось заранее предупреждать Уэйверли? Ведь можно было, не привлекая внимания, выкрасть ребенка, а потом потребовать выкуп.

– Наверное, преступники не хотели сразу предпринимать решительные меры, надеясь, что смогут и так получить деньги.

– Ну что вы, вряд ли простыми угрозами можно было заставить кого-то раскошелиться на такие деньги.

– Но вспомните, – возразил я, – похищение было назначено на двенадцать часов, и того бродягу поймали как раз в это время, а его сообщник под шумок смог выбраться из своего укрытия и незаметно скрыться вместе с ребенком.

– Это не меняет того факта, что они будто намеренно усложняли себе задачу. Если бы они не определили время или дату, то могли бы просто дождаться удобного момента и увезти ребенка на автомобиле, когда он гулял с няней.

– М-да… да, возможно, – с сомнением признал я.

– В сущности, все похищение выглядит как отлично разыгранная комедия! Теперь давайте рассмотрим это дело с другой стороны. Все указывает на то, что в доме был некий сообщник. Во-первых, таинственное отравление миссис Уэйверли. Во-вторых, приколотая к подушке записка. А в-третьих, убежавшие на десять минут вперед часы. Все это мог сделать только кто-то из домочадцев. И есть еще один дополнительный факт, который вы могли не заметить. В потайном убежище не было пыли. Оно было тщательно выметено.

Итак, в доме находилось четыре человека. Мы можем исключить няню, поскольку она не могла прибрать потайное убежище, хотя могла бы сделать три остальные вещи. Четыре человека: мистер и миссис Уэйверли, дворецкий Тредуэлл и мисс Коллинз. Рассмотрим сначала мисс Коллинз. Практически ее не в чем упрекнуть, хотя нам очень мало известно о ней, мы знаем только, что она явно не глупая молодая особа и что живет она здесь всего лишь год.

– Она, вы говорили, солгала насчет собаки, – напомнил я Пуаро.

– Ах да, комнатная собачка. – Пуаро загадочно усмехнулся. – Теперь давайте перейдем к Тредуэллу. Против него есть несколько подозрительных фактов. Бродяга заявил, что именно Тредуэлл всучил ему сверток в деревне.

– Но ведь у Тредуэлла есть алиби на это время.

– И тем не менее он мог подсыпать отраву миссис Уэйверли, приколоть записку к подушке, подвести часы и прибрать в потайном убежище. Однако он родился и вырос в этом имении и всегда был верным слугой семьи Уэйверли. Поэтому в высшей степени невероятно, что он вдруг решился содействовать похитителям сына своего хозяина. Такой поступок не вписывается в общую картину!

– Ну и что же дальше?

– Мы должны продолжить наши рассуждения… какими бы абсурдными они ни казались. Остановимся коротко на миссис Уэйверли. Она богата, все деньги принадлежат ей. Именно на ее средства было отреставрировано это полуразрушенное имение. То есть у нее не было никаких причин для похищения собственного сына, поскольку выкуп она должна была бы заплатить самой себе. Ее муж, однако, находится в совершенно ином положении. Конечно, у него богатая жена. Но вопрос в том, вправе ли муж распоряжаться ее богатством. И знаете, Гастингс, на сей счет у меня есть одна идейка. По-моему, эта дама не склонна без особой причины делиться своими денежками. А вот мистера Уэйверли с первого взгляда можно назвать этаким bon viveur…

– Невозможно! – выпалил я.

– А вот и возможно. Кто, скажите на милость, отослал всех слуг? Мистер Уэйверли. Он самолично мог написать все записки, подпоить чем-то свою жену, перевести стрелки часов и подтвердить алиби своего преданного слуги Тредуэлла. Тредуэлл никогда не испытывал особой симпатии к миссис Уэйверли. Он предан своему хозяину и готов безоговорочно подчиняться его приказам. В этом деле замешано трое: Уэйверли, Тредуэлл и один из друзей мистера Уэйверли. Полиция допустила ошибку, не выяснив получше, кем был тот человек, который решил вдруг покатать совершенно незнакомого ребенка. Он-то и был третьим сообщником. Ему было поручено посадить в машину какого-нибудь малыша из соседней деревни – главное, чтобы у ребенка были золотистые локоны. Потом он въезжает через восточные ворота и в нужный момент выезжает через южные, криком привлекая к себе внимание. Никто не разглядел его лица и номера машины, поэтому очевидно, что никто не узнал также и ребенка. Далее по плану он направляется в сторону Лондона. А Тредуэлл, в свою очередь, выполняет свою часть задания, вручив сверток и записку одному из деревенских бродяг. Его хозяин обеспечивает ему алиби на тот крайний случай, если бродяга признает его, несмотря на фальшивые, накладные усы. Какова же роль самого мистера Уэйверли? Как только во дворе поднялся шум и инспектор вышел на балкон, хозяин дома быстро прячет сына в потайном убежище и как ни в чем не бывало следует за инспектором. Немного позже, когда инспектор уехал и мисс Коллинз занялась домашними делами, он спокойно увез мальчика в какое-нибудь безопасное место на собственной машине.

– Но как же собака, – спросил я, – и ложь мисс Коллинз?

– Это была моя маленькая шутка. Я спросил ее, нет ли комнатных собачек в доме, и она сказала – нет… но несомненно они есть… в детской! Естественно, мистер Уэйверли заранее принес несколько игрушек в потайную комнатку, чтобы Джонни мог там спокойно и тихо играть.

– Месье Пуаро… – мистер Уэйверли вошел в комнату, – вам удалось что-нибудь обнаружить? Есть ли у вас идеи по поводу того, куда могли увезти нашего мальчика?

Пуаро протянул ему листок бумаги:

– Вот здесь должен быть адрес.

– Но это же пустой листок.

– Потому что, я надеюсь, вы сами напишете его.

– Что вы такое говорите… – Лицо мистера Уэйверли побагровело.

– Я знаю все, месье. И даю вам двадцать четыре часа, чтобы вернуть мальчика домой. Изобретательности вам не занимать, и вы сумеете придумать правдоподобное объяснение для его возвращения. В противном случае миссис Уэйверли станут известны все подробности столь ловко организованного похищения.