Однако скоро мне стало ясно, что стоящая передо мной задача не так проста, как это могло показаться вначале. Выше по склону виноградники кончились. Передо мной лежала голая равнина, пересекаемая низкими холмами. Спрятавшись в траншее, я обследовал все их с помощью подзорной трубы. На каждой вершине находился дозорный. Их пикеты и передовые посты ничем не уступали нашим. Мне уже приходилось слышать о дисциплине, которую установил среди партизан некий негодяй по прозвищу «Шутник». Теперь я убедился в этом лично.

Между холмами двигались часовые. И хотя я сместился немного в сторону, все равно оказался лицом к лицу с противником. Я не знал, как быть. Укрыться было абсолютно негде, здесь и крыса не смогла бы проскользнуть. Конечно, я довольно легко мог бы пробраться ночью и через эту местность, как через позиции англичан в Торрес Ведрас, но до горы оставалось еще немалое расстояние и я не успел бы зажечь костер в полночь. Лежа в лощине, я перебирал в уме тысячи планов, один рискованнее другого. И вдруг меня осенило! Озарение всегда приходит к тем, кто не теряет присутствия духа.

Вы, должно быть, запомнили те две повозки у таверны, на которые крестьяне грузили пустые бочонки. Волы в упряжке стояли, повернув морды на восток. Это означало, что повозки отправятся туда, куда мне нужно. Если бы удалось спрятаться, например, в бочонке, то не составило бы большого труда пересечь линию караулов. План был настолько простым и легким, что я едва сдержал крик восторга. Я поспешил к постоялому двору. Укрывшись за кустами, я мог видеть все, что происходило на дороге. Три крестьянина в широких красных шляпах успели загрузить одну повозку и приступили к другой. Немалое количество пустых бочонков лежало у стены таверны, ожидая своей очереди.

Фортуна благосклонна ко мне. Я часто говорил, что судьба – женщина, она не может устоять перед ослепительным молодым гусаром. Пока я смотрел, крестьяне бросили работу и направились в таверну промочить глотку после трудов праведных. Быстро, как молния, я выскочил из укрытия, вскарабкался на повозку и втиснулся в один из пустых бочонков. Он имел дно, но был без крышки и лежал открытой стороной внутрь. Мне пришлось свернуться клубком и прижать колени к подбородку, ведь в небольшом бочонке мне трудно было вместиться с моим высоким ростом. Крестьяне вскоре вышли. Над моей головой раздался шум: еще один бочонок лег поверх того, в котором спрятался я. Крестьяне навалили их на повозку огромной кучей. Я призадумался над тем, как смогу выбраться из-под завала. Однако ломать голову над тем, как переправиться через Вислу, следует лишь после того, как форсировал Рейн. Я решил, что если случай и сообразительность выручили меня на этот раз, то помогут и впредь.

Вскоре загруженная повозка двинулась в путь. Я радовался при каждом шаге: мои враги, сами того не ведая, доставят меня к цели. Мы двигались медленно. Крестьяне шли пешком рядом с повозками. Я знал это наверняка, так как отчетливо слышал их голоса. Они показались мне жизнерадостными ребятами, потому что весело смеялись всю дорогу. Над чем они смеялись, я не уловил. Хотя я понимал португальский довольно неплохо, но не услышал ничего комичного в долетавших до меня обрывках слов. Судя по тому, как двигались волы, мы ехали со скоростью две мили в час. Поэтому, когда прошли два с половиной часа – о, каких часа, друзья мои, ведь я лежал, скрючившись, задыхаясь, чуть не отравившись винными парами, – я подумал, что опасную полосу мы миновали и находимся уже у подножия горы, на опушке леса. Теперь следовало поразмыслить, как выбраться из бочки. Я перебрал несколько способов, тщательно обдумывая каждый, как вдруг все неожиданно решилось само собой.

Повозка резко остановилась. Я услышал грубые голоса оживленно переговаривающихся между собой людей.

– Где, где? – спрашивал один.

– В нашей подводе, – ответил второй.

– Кто это? – спросил третий.

– Французский офицер. Я видел его шляпу и сапоги.

Раздался взрыв смеха.

– Я как раз выглянул из окна таверны и заметил, как французик шустро запрыгнул в бочонок, как тореадор, который улепетывает от быка.

– В какой бочонок?

– Да вот в этот, – сказал крестьянин и кулаком ударил по дереву прямо над моей головой.

Что за ситуация, друзья! Какой позор, особенно для человека моего положения! Прошло уже более сорока лет, а я все еще краснею от стыда, вспоминая этот случай. Сидеть, словно птица в силках, быть абсолютно беспомощным, слушать грубый смех этих мужиков, понимать, что порученное мне дело заканчивается так позорно и даже комично! Я был бы бесконечно благодарен любому, кто пустил бы в бочонок пулю и избавил меня от унижения.

Раздался грохот: разбойники стали сбрасывать бочонки с повозки. Еще мгновение – и две бородатые рожи да пара ружейных стволов уставились на меня. Бандиты схватили меня за рукав плаща и вытянули на белый свет. Я, должно быть, выглядел не самым лучшим образом, щурясь от солнца и моргая. После долгого нахождения в скрюченном состоянии мое тело затекло. Я не мог распрямить конечности. Одна сторона моего плаща покраснела, как мундир британского солдата. Ее окрасил винный осадок на дне бочонка.

Бандиты ржали не переставая. Когда я попытался жестами выразить свое презрение к ним, их гоготанье стало еще громче. Но даже в подобной нелегкой ситуации я вел себя, как подобает настоящему мужчине. Окинув холодным взглядом присутствующих, я обнаружил, что ни один не может выдержать его.

Одного этого взгляда хватило, чтобы понять, где я нахожусь. Крестьяне передали меня партизанскому патрулю. Бандитов было человек восемь: свирепые, заросшие существа, в платках под широкополыми шляпами, одетые в сюртуки с множеством пуговиц, с разноцветными кушаками. У каждого в руках было ружье и по два пистолета за поясом. Вожак, бородатый великан, держал ружье у моей головы, пока остальные шарили у меня по карманам. Разбойники забрали мой плащ, пистолет, подзорную трубу, саблю, но самое страшное – трут, кремень и кресало. Я потерпел полное фиаско: теперь, даже добравшись до сигнальной башни, я не смогу разжечь костер.

Восемь разбойников, друзья, и трое крестьян противостояли безоружному человеку. Был ли Этьен Жерар в отчаянии? Потерял ли он способность рассуждать здраво? Ах, вы знаете меня слишком хорошо, но эти головорезы не догадывались, с кем имеют дело. Никогда еще я не был столь спокоен и рассудителен, как в эту минуту, когда казалось, что все потеряно. Вы можете строить догадки, но никогда не узнаете, как мне удалось бежать. Слушайте внимательно, я вам все расскажу.

Негодяи стащили меня с повозки, когда обыскивали. Теперь я стоял среди толпы, сгорбившись, не в силах распрямить затекшие члены. Но постепенно оцепенение проходило, и вот уже мозг стал лихорадочно искать способы побега. Разбойники устроили засаду в узком проходе. С одной стороны прохода лежала глубокая пропасть, с другой – тянулся длинный пологий склон, спускавшийся в поросшую кустарником долину в сотне футов под нами. Как вы понимаете, эти ребята родились в горах и, конечно, умели лазать по скалам гораздо быстрее меня. На них были «абаркас» – кожаные башмаки, привязанные, как сандалии, к ногам. В таких башмаках можно было пройти всюду. Человек послабее духом окончательно бы растерялся. Но я вдруг заметил, что за удачный шанс посылает мне судьба, и не преминул им воспользоваться. На самом краю склона валялся винный бочонок. Я незаметно придвинулся к нему, прыгнул вперед, как тигр, нырнул в бочонок ногами вперед и, сделав отчаянное усилие, покатился по склону.

Никогда мне не забыть это жуткое путешествие. С грохотом, шумом и треском, подпрыгивая на выбоинах, несся я по чертовому склону. Я подобрал колени и локти, свернулся для устойчивости в клубок, но голова все равно торчала из бочонка, и я до сих пор удивляюсь, как она уцелела. Поначалу склон был пологим и довольно гладким, но затем ровный участок сменился крутыми откосами. Бочонок больше не катился, а высоко подпрыгивал в воздух, как козел, и падал вниз со страшным грохотом, от которого трещали все кости. Ах, если бы вы знали, как свистел ветер у меня в ушах, а все вокруг кружилось перед глазами. Меня стало тошнить, и я чуть было не лишился чувств! С грохотом и треском бочонок врезался в кусты, которые еще мгновение назад казались такими далекими, пробил их насквозь и ворвался в рощицу. Там он наскочил на дерево и развалился на части. Я выполз из-под кучи рассохшихся досок и обручей. Каждый дюйм моего тела болел, но сердце ликовало. Я воспрянул духом, радуясь своему замечательному подвигу, и уже грезил о пылающем на вершине холма костре.

Ужасный приступ тошноты пронзил насквозь мои внутренности. Я чувствовал себя так же, как в открытом море, когда впервые очутился на корабле. Странно, что англичанам удается переносить качку безболезненно. Мне пришлось присесть на мгновение рядом с развалившимся бочонком и обхватить голову руками. Но, к сожалению, у меня не оставалось времени на отдых. Выше по склону послышались крики – это торопливо спускались мои преследователи. Я помчался в самую чащу и бежал до тех пор, пока не почувствовал себя полностью изможденным. Задыхаясь, я упал на землю и стал прислушиваться, но сейчас меня окружала полная тишина. Неужели мне удалось оторваться от погони? Восстановив дыхание, я продолжил путь. По моим следам могли пустить собак. Чтобы сбить преследователей с толку, я несколько раз шел вброд по руслу ручьев. Выбравшись на открытое место и оглянувшись по сторонам, я, к своему удовольствию, обнаружил, что не намного удалился от своей цели. Надо мной лысой, безжизненной вершиной, которую опоясывал густой лес, нависала гора Меродаль. Лес, в котором я укрывался, подступал прямо к подножью горы. Мне не было чего опасаться, пока я не достигну опушки. В то же время я понимал, что каждый встречный – мой враг. К тому же я был безоружен, а неподалеку находились многочисленные враги. Пока я не видел ни одного из них, но несколько раз слышал свист, а однажды – отдаленный звук выстрела.