– Полковник Серран, – сурово произнес Ланн. – Нечестно оправлять бравого офицера на смертельно опасное задание, не раскрыв степени риска, которому он подвергается.

Я снова стал самим собой.

– Сир, – произнес я. – Позвольте заметить: чем больше опасность, тем больше славы. Я мог бы отказаться от задания лишь в том случае, если бы оно не представляло опасности.

Благородная речь подкреплялась выражением моего лица. В эту минуту я казался себе настоящим героем. Глаза маршала смотрели на меня с восхищением. Я с удовольствием подумал, что моя служба в Испании великолепно начинается. Если мне суждено погибнуть в эту ночь, то имя капитана Жерара никогда не будет забыто. Новые и старые товарищи, не похожие во всем остальном, в едином порыве отдадут дань любви и уважения героически погибшему товарищу.

– Генерал Разу, объясните ситуацию, – коротко бросил Ланн.

Инженер поднялся с колен. В руках он держал циркуль. Генерал подвел меня к двери и указал на высокую серую стену, которая возвышалась над руинами разрушенных домов.

– Эта стена является передовым рубежом обороны противника, – заявил он. – Стена окружает большой монастырь, возведенный в честь Мадонны. Если нам удастся его захватить, город падет. Но испанцы прорыли вокруг монастыря множество противоминных тоннелей, а стены настолько толсты, что их не удастся разрушить артиллерийским огнем. Нам стало известно, что противник сосредоточил ощутимые запасы пороха в одном из нижних погребов. Если порох удастся взорвать, мы сможем ворваться внутрь.

– Как туда добраться? – спросил я.

– Я все объясню. В городе находится француз из своих по имени Юбер. Храбрец пообещал взорвать погреба. Взрыв должен был произойти сегодня утром. Мы за два дня подготовили штурмовую колонну из тысячи гренадеров, которым предстояло ворваться в пролом. Но взрыва так и не произошло. А мы не получали вестей от Юбера уже два дня. Предстоит ответить на вопрос: что с ним произошло?

– Вы желаете, чтобы я пробрался в расположение противника и увидел все своими глазами?

– Именно. Мы хотим знать, он болен, ранен или убит? Должны ли мы рассчитывать на него или попытаться атаковать в другом месте? Мы не можем определиться, пока не получим известие от Юбера. Вот карта города, капитан Жерар. Как видите, за этими монастырями лежат улицы, которые сходятся к центральной площади. Добравшись до площади, вы обнаружите собор. Здание расположено на углу улицы Толедо. Юбер живет в маленьком домике между мастерской сапожника и винной лавкой, по правую сторону от собора. Вам все ясно?

– Так точно.

– Вам следует добраться до жилища Юбера, увидеться с ним и выяснить, насколько наш план выполним, не стоит ли отказаться от него.

Генерал сунул мне в руки сверток коричневой грязной фланели.

– Это одеяние монаха-францисканца, – объяснил он. – Нет ничего лучше для маскировки.

Я с отвращением отдернул руку.

– Не собираюсь превращаться в шпиона, – воскликнул я. – Уверен, что смогу пробраться в город в униформе.

– Исключено! Как вы собираетесь ходить по городу? Помните: испанцы не берут пленных. Если вы попадете им в руки, то ваша судьба не изменится от того, в какой одежде вы будете.

Генерал говорил правду. Я пробыл в Испании достаточно долго, чтобы узнать: существует нечто пострашнее, чем смерть. Жуткие рассказы о пытках и истязаниях всплыли в памяти. Я нехотя облачился в ризу монаха.

– Я готов.

– Вы вооружены?

– Только саблей.

– Они услышат лязганье металла. Возьмите лучше кинжал. Скажите Юберу, что колонна будет снова готова к штурму в четыре часа утра. Сержант у двери покажет вам дорогу в город. До свидания. Удачи!

Не успел я выйти, а головы генералов опять склонились над картой. Их шляпы с плюмажем соприкасались. В дверях унтер-офицер инженерных войск поджидал меня. Я подпоясал рясу, стащил кивер и накинул на голову капюшон. Затем снял шпоры и молча пошел вслед за проводником. Пробираться вдоль стены надо было с осторожностью: испанские часовые, увидев приближение врага, немедленно открывали огонь. Укрывшись в тени монастырской стены, мы медленно и осторожно прокладывали путь среди руин, пока не добрались до развесистого ореха. Здесь сержант остановился.

– По дереву легко взобраться наверх, – сказал он. – Ветви ничуть не уступают лестнице. Верхушка выходит на самую крышу дома. Дальше ваш путь пусть охраняет ангел-хранитель, я больше ничем не смогу помочь.

Подобрав полы тяжелой коричневой рясы, я стал карабкаться наверх. Месяц ярко светил в усыпанном звездами небе. Очертания крыши отчетливо виднелись в темноте. Дерево пряталось в тени, отбрасываемой домом.

Я осторожно перебирался с ветки на ветку, пока не добрался к верхушке. Мне оставалось лишь перепрыгнуть на стену, как вдруг неподалеку раздался топот. Я прижался к стволу, рассчитывая найти укрытие в спасительной тени. По крыше по направлению ко мне шел человек. Я видел его темную крадущуюся фигуру; полусогнутые конечности, голову, вытянутую вперед, и длинное ружье в руках. Движения его были крайне осторожными и вызывали подозрение. Он сделал паузу пару раз, перед тем как достичь парапета на расстоянии нескольких ярдов от меня, затем стал на одно колено, поднял мушкет и выстрелил.

Я был настолько ошеломлен неожиданным грохотом у самого уха, что чуть было не упал с дерева. Я не был уверен, что испанец стрелял не в меня. Но услышав стон внизу и увидев, как испанец свесился через парапет и громко рассмеялся, понял, что произошло. Верный сержант все еще ожидал под деревом. Испанец, заметив его, выстрелил. Не думайте, что в человека трудно попасть в темноте. Испанцы используют короткоствольные ружья с раструбом, которые заряжены разного рода камнями, картечью и кусками металла. Попасть в человека из такого ружья не сложнее, чем в фазана на ветке.

Испанец пристально вглядывался в темноту. Стоны, доносящиеся снизу, показывали, что сержант жив. Часовой оглянулся по сторонам – ничего не предвещало опасности. Вероятно, негодяй решил закончить начатое, а возможно, хотел проверить содержимое карманов бедняги сержанта. Так или иначе, испанец опустил мушкет и прыгнул на дерево. В эту же секунду я вонзил в него нож. Он испустил долгий пронзительный вопль и с глухим ударом свалился на землю, ломая при падении ветки. Я услышал звуки борьбы и несколько проклятий по-французски. Раненый сержант не упустил возможности отомстить.

В течение нескольких минут я не осмеливался пошевелиться: шум борьбы мог привлечь товарищей злополучного испанца. Однако окрестности оставались безмолвными. Лишь часы на городской башне громко пробили полночь. Я прополз вперед по ветке и очутился на крыше. Мушкет испанца лежал неподалеку, но в нем не было никакого проку, так как мешочек с порохом остался на поясе убитого. Как только мушкет обнаружат, враги поймут: что-то случилось. Я не нашел ничего лучшего, чем сбросить оружие вниз. Затем я осмотрелся по сторонам, чтобы найти способ слезть с крыши и пробраться в город. Здравый смысл подсказывал, что простейший путь спуститься – это тот, которым часовой забрался наверх. Неожиданно прозвучал громкий голос:

– Мануэло, Мануэло!

Спрятавшись в тени, я увидел, как голова бородатого мужчины показалась в отверстии люка. Не получив ответа, мужчина вскарабкался на крышу. Его сопровождали еще трое вооруженных до зубов головорезов. Теперь вы видите, как важно не пренебрегать даже мельчайшими предосторожностями. Если бы я оставил оружие на месте, то непременно последовали бы поиски, в результате которых меня бы обнаружили. Патрульные, не увидев следов своего товарища, подумали, что он направился дальше по крыше. Они скрылись в темноте, а я не стал тратить времени понапрасну: увидев, что испанцы повернулись ко мне спиной, немедленно бросился к открытому отверстию люка и спустился по лестнице. Дом оказался совершенно пустым. Миновав прихожую, я распахнул дверь и очутился на улице.

Улочка была узкой и безлюдной, но упиралась в более широкую улицу, освещенную фонарями, под которыми спало немалое количество крестьян и солдат. На улицах кое-где горели костры.

В городе царило ужасное зловоние, настолько сильное, что было непонятно, как люди могут его выдерживать. Неужели за долгие месяцы осады ни у кого не возникло желания вычистить улицы и похоронить мертвых? Множество людей бродили туда-сюда от костра к костру. В толпе я заметил нескольких монахов. Никто не обращал на них особого внимания. Набравшись храбрости, я направился к площади. Один раз мужчина, сидевший у костра, поднялся и остановил меня, дернув за рукав. Он указал на женщину, которая без движения лежала на дороге. Очевидно, он желал, чтобы я напутствовал умирающую перед дальней дорогой в Господни чертоги. На память пришли немногие фразы на латыни, которые я знал.

– Ora pro nobis,[7] – пробормотал я из-под сутаны. – Te Deum laudamus![8] Ora pro nobis, – я поднял руку и указал вперед.

Мужчина отпустил мой рукав и молча попятился. Я же, торжественно кивнув, поспешил своей дорогой.

Как я и предполагал, широкий бульвар вел к центральной площади, где было полно солдат и костров. Я быстро шагал, не обращая внимания на людей, которые обращались ко мне. Миновав собор, я вышел на узкую улочку, которую мне описал генерал Разу. Поскольку эта часть города находилась вдали от расположения наших точек, здесь не было солдат, а в окнах мерцали одинокие огоньки. Найти нужный дом оказалось довольно просто. Он действительно стоял между винной лавкой и мастерской сапожника. Внутри не было света, а дверь оказалась заперта. Я осторожно нажал на задвижку и почувствовал, как она подалась. Я не знал, кто находится внутри, но решил рискнуть. Толкнув дверь, я вошел в дом.

Внутри царила беспросветная тьма. Было темнее, чем на улице, да я еще и прикрыл за собой дверь. Двигаясь на ощупь, я добрался до стола. Остановился и стал размышлять, что делать дальше и как разузнать о судьбе Юбера. Малейшая ошибка будет стоить мне не только жизни, но и приведет к провалу всей миссии. Вероятно, Юбер жил не один. Возможно, он был постояльцем у испанской семьи, и мой визит окажется для него так же трагичен, как для меня. Редко мне приходилось чувствовать себя настолько растерянным и сбитым с толку. Неожиданно случилось нечто, заставившее мою кровь похолодеть.