Дороти Л. Сэйерс - Под грузом улик

Грант что-то крикнул, но слова, безвольно канув в темноту, потерялись.

— Что? — гаркнул ему в ухо Питер.

Пилот крикнул снова, и слово «горючка» на этот раз, обратившись в звук, достигло слуха его светлости. Но Питер не мог судить, хорошая это новость или плохая.

Вскоре после полуночи Мерблса поднял с постели оглушительный стук в дверь. Он в тревоге высунул из окна голову и увидел швейцара с мерцающим сквозь дождь фонарем. За ним маячила размытая фигура, которую в эту минуту Мерблс не сумел узнать.

— В чем дело? — спросил адвокат.

— Вас срочно хочет видеть молодая дама, сэр.

Фигура подняла голову, и в свете фонаря под маленькой шляпкой блеснули золотистые волосы.

— Мистер Мерблс, пожалуйста, выйдите. Мне позвонил Бантер. Пришла женщина, хочет дать показания. Бантер боится оставить ее одну. Она жутко напугана, но он говорит, что дело ужасно важное. А вы знаете, Бантер всегда прав.

— Он назвал ее имя?

— Миссис Граймторп.

— Боже праведный! Один момент, милейшая леди, я вас сейчас впущу.

С неожиданным проворством Мерблс в шерстяном халате оказался у двери.

— Входите, дорогая. Я моментально оденусь. Правильно, что вы ко мне пришли. Я очень, очень рад. Какая жуткая ночь! Перкинс, будьте добры, разбудите мистера Мерфи, попросите оказать мне любезность — дать воспользоваться его телефоном.

Мерфи, беспокойного ирландского барристера с дружелюбными манерами, будить не пришлось: коротая время в компании друзей, он обрадовался возможности оказать услугу.

— Это вы, Биггс? Говорит Мерблс. То алиби…

— Да?

— Явилось само.

— Боже! Что я слышу?

— Можете приехать на Пикадилли, сто десять «а»?

— Выезжаю.

Странное общество собралось у очага лорда Питера: вздрагивавшая при каждом звуке женщина с бледным как смерть лицом, умудренные опытом деловые юристы, леди Мэри, сноровистый Бантер. История гостьи была достаточно простой. С момента разговора с лордом Питером она непрестанно мучилась от того, что услышала. Воспользовалась моментом, когда ее муж напился в трактире «Господь во славе», запрягла лошадь и поехала в Степли.

— Не могу молчать. Пусть лучше убьет меня муж — я и так несчастна, в руках Господних мне хуже не будет. Только бы герцога не повесили за то, чего он не совершал. Он был ко мне добр, я в глубоком отчаянии, это правда, и надеюсь, его жена не будет к нему слишком строга, когда все узнает.

— Нет-нет. — Мерблс закашлялся. — Простите, мадам. Сэр Импи…

Законники зашептались в нише окна.

— Понимаете, — начал сэр Импи, — явившись сюда, она сожгла мосты. Вопрос в том, оправдан ли риск. Мы же не знаем характер улики Уимзи.

— Именно поэтому я склонен, несмотря на риск, принять ее показания, — возразил Мерблс.

— Я готова рискнуть, — упрямо вмешалась сама миссис Граймторп.

— Мы это ценим, — кивнул сэр Импи и пояснил: — Но в первую очередь обязаны учитывать, чем рискует наш клиент.

— Рискует? — удивилась Мэри. — Это же снимает с него всякую вину.

— Вы готовы, миссис Граймторп, объявить под присягой, в какое точно время его милость герцог Денверский пришел в «Нору Грайдера»? — Законник словно не расслышал слов Мэри.

— На кухонных часах было четверть первого. Это очень хорошие часы…

— А когда от вас ушел?

— Около пяти минут третьего.

— Сколько времени может потребоваться человеку быстрым шагом вернуться из вашего дома в Лодж?

— О, примерно час. Путь непростой: крутой берег, то вверх, то вниз к ручью.

— Не позволяйте другим юристам сбить вас с толку по этим пунктам, миссис Граймторп, поскольку они попытаются доказать, что у герцога могло хватить времени убить до того, как он отправился к вам или вернулся от вас. Или заставить вас признать, что у герцога было в жизни нечто такое, что он хотел бы сохранить в тайне. Это нечто неизвестно стороне обвинения, но оно могло послужить мотивом убийства, если бы эту тайну открыл некий человек.

Повисло напряженное молчание.

— Могу я спросить, мадам, — продолжал сэр Импи, — нет ли у кого-нибудь подозрений о вашей связи?

— Муж догадывается, — хрипло проговорила миссис Граймторп. — Я уверена. Знал всегда, но не мог доказать. А в ту ночь…

— В какую ночь?

— В ночь преступления. Он расставил мне ловушку — хотел возвратиться из Степли с расчетом нас застать и убить. Но перед выездом слишком напился и уснул в канаве. Иначе вы бы расследовали смерть Джеральда, мою и других.

Мэри вздрогнула, услышав имя своего брата вот так запросто, от этой женщины и в такой компании, и внезапно спросила, будто бы кстати:

— А мистер Паркер здесь?

— Нет, дорогая, — с ноткой упрека в голосе ответил Мерблс. — Это не касается полиции.

— Думаю, самое лучшее, что мы можем сделать, — сказал сэр Импи, — принять показания и в случае необходимости организовать этой даме защиту. А пока…

— Она поедет со мной к матери, — решительно заявила леди Мэри.

— В данных обстоятельствах это совершенно неприемлемо, — не согласился Мерблс. — Думаю, вы не сознаете…

— Так велела мама, — перебила его Мэри. — Бантер, вызовите такси.

Мерблс безнадежно махнул рукой. Зато сэр Импи позабавился.

— Плохо дело, Мерблс. Время и неприятности лечат прогрессивную молодую даму, а вот пожилая прогрессивная дама не подвластна никаким земным силам.

Чтобы рассказать новости Чарлзу Паркеру, леди Мэри позвонила из городского дома вдовствующей герцогини.

Буря налетела среди прекрасного свежего дня с ясным небом, и сильный ветер покатил по голубым скатам небес груды облаков.

Обвиняемый целый час пререкался со своими адвокатами, и наконец они вошли в здание суда, и даже классическое лицо сэра Импи раскраснелось меж крыльев парика.

— Ничего не собираюсь рассказывать, — решительно заявил герцог. — Так поступить — мерзость. Понимаю, мне не удастся вам запретить вызвать ее в качестве свидетеля, если она настаивает. Очень благородно с ее стороны. Но я себя чувствую последним негодяем.

— Остановимся на этом, — решил Мерблс. — Произведет хорошее впечатление. Пусть ведет себя по-джентльменски. Это нравится.

Рано вставший репетировать речь, сэр Импи кивнул.

Первый свидетель в этот день стал полной неожиданностью. Женщина назвала свое имя и адрес — Элиза Бриггс. Она была известна как мадам Бигет с Нью-Бонд-стрит, парфюмер и косметолог. Элиза имела обширную аристократическую клиентуру из женщин и мужчин и отделение в Париже.

Покойный был несколько лет ее клиентом в обоих городах. После войны он обратился к ней по поводу оставленных шрапнелью неглубоких шрамов. Он очень заботился о своей внешности, и если можно говорить о тщеславии мужчин, то он определенно был тщеславным. Сэр Уигмор не сделал попытки устроить перекрестный допрос, и удивленные благородные лорды переглянулись.

Сэр Импи Биггс, подавшись вперед, выразительно постучал указательным пальцем по бумагам и начал:

— Милорды, мы считали это дело настолько очевидным, что не видели смысла представлять алиби…

В этот момент судебный пристав, пробившись сквозь водоворот людей у входа, взволнованно подал ему записку. Адвокат прочел, порозовел и, окинув взглядом зал, громким голосом — таким громким, что проник даже в глухие уши герцога Уилтширского, — продолжил:

— Рад сообщить, что наш пропавший свидетель здесь! Я приглашаю лорда Питера Уимзи.

Свидетель показал следующее:

— Я, Питер Дэс Бредон Уимзи, прихожусь обвиняемому братом. Проживаю на Пикадилли-стрит, в доме номер сто десять «а». Вследствие того, что прочитал на промокательной бумаге, подлинность которой сейчас признаю, я отправился в Париж в поисках определенной дамы. Имя этой госпожи — мадемуазель Симона Вондераа. Оказалось, что она уехала из Парижа с неким ван Хампердинком. Я последовал за ними и, встретившись с ней в Нью-Йорке, попросил дать мне письмо, которое Кэткарт написал в ночь своей смерти (оживление в зале). Я представляю это письмо с подписью мадемуазель Вондераа в углу, чтобы его могли идентифицировать, если Уигги попытается вас охмурить (Смех в зале, в котором потонул протест обвинителя.) Прошу прощения, старина, что не предупредил заранее, но я получил его только позавчера. Спешил как мог, но пришлось приземлиться возле Уайтхейвена. Проблемы с мотором. Если бы на полмили раньше, вы бы меня не дождались. (Аплодисменты, поспешно пресеченные председателем суда.)

— Милорды, — начал сэр Импи, — вы свидетели, что я ни разу в жизни не видел этого письма. Понятия не имею о его содержании, но уверен, что оно определенно полезно в деле оправдания моего благородного клиента, и поэтому намерен — нет, горю желанием — немедленно приобщить его к документам в том виде, как оно есть, без изучения относительно содержания.

— Необходимо установить, что письмо написано почерком покойного, — вмешался председатель суда.

Перья журналистов бешено строчили по бумаге. Пишущий для «Дейли трампет» долговязый молодой человек в предвкушении скандала в высших сферах жадно облизал губы, не подозревая, что минуту назад от него уплыла новость куда пикантнее.

Чтобы идентифицировать почерк, пригласили мисс Лидию Кэткарт, а письмо передали председателю суда, который объявил: