Леди Мэри при этих словах посмотрела на Паркера, сильно побледнев, и тот ответил скорее ей, чем вдовствующей герцогине:

— Нет. Мы с Питером еще не успели что-либо обсудить.

— Это добило бы мои расшатанные нервы и обрушило лихорадку на мою раненую голову, — дружелюбно подтвердил пострадавший джентльмен. — Ты чуткая душа, Чарлз. Не представляю, что бы я без тебя делал. Очень жаль, что мерзкий старьевщик не поворачивался быстрее и не успел внести свой товар в помещение. На том каркасе кровати был миллион шишек. Я понимал, на что лечу, но не мог себя остановить. Хотя что такое, в сущности, старая кровать? Великий детектив, пусть и был сначала оглушен и потрясен грубым обращением вооруженных мясорубками пятнадцати убийц в масках, вскоре, благодаря крепкой конституции и здоровому образу жизни, пришел в себя. Несмотря на жестокое отравление газом, выжил в подземелье и… что там? Телеграмма? Спасибо, Бантер.

Лорд Питер, судя по тому, как подергивались уголки его широких губ, видимо, получал от текста большое внутреннее удовлетворение. Листок он с довольным вздохом убрал в маленькую записную книжку и велел Бантеру унести поднос с завтраком и обновить на лбу прохладный компресс. Когда все было исполнено, он растянулся среди подушек и со злорадным выражением лица спросил у Паркера:

— Как провели с Мэри вчерашний вечер? Полли, ты призналась ему в убийстве?

Ничто не вызывает такого раздражения, как ситуация, когда, собираясь поделиться с человеком трагической новостью, вдруг узнаешь, что он уже в курсе всего и не придает происшедшему должного значения. Паркер внезапно вышел из себя, вскочил на ноги и без всякого смысла выкрикнул:

— О, это совершенно невыносимо! Он безнадежно неисправим!

Леди Мэри покинула свое место у окна.

— Да, призналась, — сказала она. — Это правда. Твое драгоценное расследование, Питер, подошло к концу.

В разговор, нимало не колеблясь, вмешалась вдовствующая герцогиня:

— Дорогая, ты должна позволить брату судить о его делах самому.

— Я не отрицаю и права Полли на это, — заметил Питер. — Надеюсь, у нее такое есть. Даже уверен. Но мы поймали этого парня и теперь все узнаем.

Мэри охнула и, крепко сцепив руки, сделала шаг вперед. У Паркера, наблюдавшего, как мужественно она принимает надвигающуюся катастрофу, заныло сердце. Его профессиональная натура пришла в замешательство, но человеческая всячески поддерживала изящное сопротивление женщины.

— Кого задержали? — спросил он не своим голосом.

— Гойлса, — беззаботно ответил Уимзи. — Необычайно быстрая работа. Но поскольку он не нашел ничего лучшего, как сесть на согласованный с расписанием паромов поезд до порта Фолкстон, она не вызвала трудностей.

— Неправда! — воскликнула Мэри и топнула ногой. — Ложь! Его там не было. Дэниса убила я!

«Прекрасна, — подумал Паркер. — Она прекрасна. Чертов Гойлс, что же он сделал, чтобы заслужить такую женщину?»

— Мэри, не дури! — возмутился его светлость.

— Да, — проговорила ровным голосом вдовствующая герцогиня. — Питер, я собиралась тебя попросить насчет этого Гойлса — кстати, какая же ужасная фамилия, Мэри, достаточно одного этого, дорогая, даже если против него нет ничего иного, а ведь он еще подписывается Гео Гойлс». Представляете, мистер Паркер, «Гео» это вместо «Георга», «Джорджа»; мне всегда казалось, что написано «Горгулья». Я уже почти написала тебе, Питер, дорогой, чтобы спросить, не можешь ли ты встретиться с ним в городе, потому что мне кое-что пришло на ум, когда я думала про эту ипекакуану, и я почувствовала, что дело нечисто и он как-то с этим связан.

— Да, — усмехнулся Питер. — Тебя всегда от него слегка воротило.

— Как ты можешь, Уимзи! — осуждающе проворчал Паркер, не спуская с Мэри глаз.

— Не обращайте внимания, — проговорила та. — А ты, Питер, если уж не способен вести себя как джентльмен…

— Пропади все пропадом! — возмутился раненый. — Некий человек без всякого повода с моей стороны всаживает мне пулю в плечо, ломает ключицу, валит вперед головой на каркас кровати с острыми шишками, а затем удирает с места преступления. Когда же я, выражаясь мягким парламентским языком, утверждаю, что от него может воротить, моя родная сестра говорит, что я не джентльмен. Взгляни на меня! В собственном доме сижу с жуткой головной болью и не могу ничего съесть, кроме тоста с чаем, пока вы уплетаете гриль-ассорти с омлетом и все это запиваете марочным кларетом.

— Не возмущайся, глупый мальчишка! — шикнула вдовствующая герцогиня. — Самое время тебе полечиться. Мистер Паркер, будьте добры, позвоните в колокольчик.

Детектив молча подчинился. Мэри подошла и посмотрела на брата.

— Питер, почему ты сказал, что это сделал он?

— Что сделал?

— Стрелял… в тебя. — Слова прозвучали не громче шепота.

Напряженную атмосферу разрядил приход Бантера с лекарством. Лорд Питер выпил порцию и передвинул подушки так, чтобы ему измерили температуру, сосчитали пульс, могли спросить, не съест ли он на завтрак яйцо, и зажгли сигарету. Бантер удалился, а оставшиеся удобнее расселись и почувствовали себя спокойнее.

— Так вот, девочка, — начал Питер, — для начала прекрати хлюпать носом. Вчера вечером я в твоем Советском клубе случайно наткнулся на этого Гойлса. Попросил мисс Тарант нас познакомить. Но как только Гойлс услышал мое имя, сразу сделал ноги. Я рванул следом, имея в виду лишь перемолвиться с ним, но этот идиот спрятался за углом Ньюпорт-Корт, пальнул в меня и удрал. Поведение тупого осла. Я же знал, кто он таков. Его не могли не поймать.

— Питер… — начала Мэри мертвенным голосом.

— Послушай, Полли, — перебил ее брат. — Я думал о тебе. Честно. Не настаивал на том, чтобы его арестовали. Не выдвигал никаких обвинений. Я правильно говорю, Паркер? Что ты сегодня утром велел людям в Скотленд-Ярде?

— Задержать его для опроса в качестве свидетеля по риддлсдейлскому делу, — с расстановкой ответил детектив.

— Он ничего не знает, — упрямо заявила Мэри. — Его и близко там не было. В этом он невиновен.

— Ты так считаешь? — серьезно спросил Питер. — Если ты считаешь, что он невиновен, зачем городить ложь, пытаясь его обелить? Так не пойдет, Мэри. Ты знаешь, что он там был и что он виновен.

— Нет!

— Да! — Сестра отпрянула, но Питер схватил ее своими сильными руками. — Мэри, ты понимаешь, что творишь? Ты лжесвидетельствуешь и ставишь под угрозу жизнь Джеральда, чтобы уберечь от правосудия человека, которого подозреваешь в убийстве своего любовника и который пытался убить меня!

— О! — не выдержал муки Паркер. — Этот допрос совершенно не по правилам!

— Не обращай внимания, — бросил Уимзи. — Мэри, ты действительно полагаешь, что поступаешь правильно?

Она минуту или две беспомощно смотрела на брата. Глаз Питера умоляюще глядел из-под повязки. Ее лицо разгладилось, упрямое выражение исчезло.

— Я скажу правду.

— Умничка. — Питер протянул руку. — Извини, девочка. Я понимаю: тебе нравится этот тип, — и мы глубоко ценим твой выбор, но теперь вперед. А ты, Паркер, фиксируй.

— С Джорджем все началось несколько лет назад. Ты, Питер, был тогда на фронте, но, я полагаю, тебе все рассказали и преподнесли в самом худшем свете.

— Я бы так не сказала, дорогая, — прервала дочь вдовствующая герцогиня. — Кажется, я писала Питеру, что мы с твоим братом не вполне довольны тем, что нашли в твоем молодом человеке, — не так уж много и писала, если ты помнишь, дорогой. Он заявился в выходные без приглашения, когда в доме было полно гостей, и не заботился ни о чьем удобстве, кроме собственного. Добавлю, был беспричинно груб со старым лордом Маунтуизлом.

— Просто говорил то, что думал, — объяснила Мэри. — Милейший Маунтуизл не понимает, что современное поколение научилось обсуждать со старшими проблемы, а не просто лебезить перед ними. Когда Джордж высказал свое мнение, лорд решил, что ему дерзят.

— Если отрицают все, что человек говорит, для непосвященных это выглядит именно как дерзость, — возразила мать. — Насколько помню, я написала Питеру, что манеры мистера Гойлса лишены лоска и что ему не хватает независимости суждений.

— Не хватает независимости суждений? — изумленно повторила Мэри.

— Я так посчитала, дорогая. Живую мысль в слова облечь уметь… Кто это сказал? Папа римский или кто-то другой? Но в наши дни, чем скуднее выражаешься, тем более глубоким тебя почитают. Хотя и это не новость. Вот как у Браунинга и этих заумных метафизиков, когда не знаешь, что они имеют в виду: то ли свою любовницу, то ли традиционную церковь, — все так по-новобрачному, по-библейски, не говоря уже о душке святом Августине — я имею в виду человека-гиппо, а не того, что занимался здесь миссионерством, хотя и тот хорош; в те дни не было ежегодных благотворительных распродаж рукоделия и чая в церковных приходах, поэтому теперь мы понимаем под миссионерством нечто иное; он-то все об этом знал — ты же помнишь про мандрагору, или это такая штука, для которой требуется большая черная собака? «Манихей» — вот нужное слово. Его так звали? Фауст? Или я путаю со стариком из оперы?

— Как бы то ни было, — продолжала Мэри, не пытаясь остановить поток сознания герцогини, — Джордж единственный, кто был мне дорог. Он и сейчас мне дорог. Просто все это казалось таким безнадежным… Да, мама, возможно, ты о нем сказала не много, зато Джеральд наговорил много — с три короба ужасов.

— Сказал что думал, — кивнула герцогиня. — Как водится у нынешнего поколения. Хотя непосвященным может показаться грубым.

Питер усмехнулся, но Мэри, не обратив внимания, продолжала:

— У Джорджа просто не было денег. Все, что имел, он, так или иначе, пожертвовал лейбористской партии, а работу в министерстве информации потерял — там сочли, что он слишком сочувствует иностранным социалистам. Чудовищная несправедливость. А Джеральд, полагавший, что такая обуза ему не нужна, пришел в ярость и пригрозил, что вовсе лишит меня средств, если я не прогоню Джорджа. Я прогнала, но это никак не повлияло на наши чувства. Мама вела себя чуть более порядочно — пообещала нам помочь, если Джордж получит работу. На это я ответила, что, если Джордж получит работу, помощь нам не потребуется.