– Бобби! – воскликнула она.

Это действительно оказался Бобби, связанный по рукам и ногам. Кроме того, рот у него оказался замотан какой-то тряпкой.

Тряпку ему удалось каким-то образом ослабить. Фрэнки пришла ему на помощь. Хоть руки ее и были связаны, толк от них все же был, кроме того, она могла пустить в ход зубы. Она энергично дернула повязку, и та соскочила.

– Фрэнки! – сдавленно воскликнул Бобби.

– Я рада, что мы наконец вместе, – сказала девушка, – но, судя по всему, нас одурачили. Как они тебя сцапали? Это уже после того, как ты написал мне письмо?

– Какое письмо? Я не писал никакого письма.

Фрэнки вытаращила глаза.

– Ага, понятно. Какая же я была дура. И вся эта чушь о том, чтобы не говорить ни одной живой душе…

– Послушай, Фрэнки, я расскажу тебе, что случилось со мной, затем ты продолжишь это доброе начинание и расскажешь мне, что случилось с тобой.

Он описал свои приключения в Грейндже и их грозные последствия.

– Я пришел в себя в этой гнусной дыре, – сказал он. – На подносе стояла какая-то снедь и вода. Я был страшно голоден, поэтому пожевал чуток и попил. Вероятно, там было снотворное, потому что я чуть ли не сразу снова уснул. Какой сегодня день? Меня вырубили в среду вечером. Черт побери, большую часть времени я был без сознания. Теперь расскажи мне, что произошло с тобой?

Фрэнки поведала о своих похождениях, начав с истории, которую она услышала от мистера Спрэгга, и кончив тем, как увидела фигуру Бобби в дверном проеме.

– А потом меня угостили хлороформом, – закончила она. – Ах, Бобби, меня только что вырвало в ящик для угля.

– Как это ты исхитрилась? – одобрительно сказал Бобби. – При связанных руках и все такое. Вопрос вот в чем: как нам быть? Мы привыкли вести игру по своим правилам, но сейчас положение изменилось.

– Если б только я сообщила Роджеру о твоем письме, – посетовала Фрэнки. – Я даже порывалась это сделать, но не смогла решиться, а потом предпочла выполнить твои указания и вообще ничего не говорить.

– В результате никто не знает, где мы, – мрачно сказал Бобби. – Фрэнки, моя дорогая, боюсь, втянул я тебя в передрягу.

– Слишком уж мы стали самоуверенны, – серьезно сказала Фрэнки.

– Единственное, чего я не пойму, так это почему нас сразу не огрели по башке, – размышлял Бобби. – Я думаю, для Николсона это пара пустяков.

– У него какие-то замыслы на наш счет, – слегка задрожав, сказала Фрэнки.

– Ну, нам бы тоже не мешало кое-что замыслить. Надо отсюда выбраться, Фрэнки. Как это сделать?

– Может, покричать? – предложила Фрэнки.

– Да уж, – сказал Бобби. – А кто-нибудь пройдет мимо и услышит. Но, судя по тому, что Николсон не сунул тебе кляп в рот, на это рассчитывать почти не приходится. Твои руки стянуты гораздо слабее, чем мои. Давай-ка посмотрим, не сумею ли я развязать их зубами.

Следующие пять минут ушли на борьбу, навеки прославившую зубного врача Бобби.

– Удивительно, до чего же все легко в книжках, – отдуваясь, сказал Бобби. – По-моему, я так ничего и не добился.

– Добился. Веревка слабеет. Тс-с, кто-то идет!

Она откатилась подальше. Слышно было, как кто-то тяжелой размеренной поступью поднимается по лестнице. Под дверью показалась полоска света, потом донесся щелчок ключа в замке, дверь медленно открылась.

– Ну-с, как тут мои пташки? – произнес голос Николсона. В руках доктор держал свечу, и, хотя он натянул шляпу на глаза и поднял воротник тяжелого пальто, голос выдавал его. Светлые глаза поблескивали за толстыми стеклами. Он игриво покачал головой. – Такое простодушие вам не к лицу, моя дорогая юная леди, – сказал он. – Так глупо попасться, ай-ай-ай!

Ни Бобби, ни Фрэнки не нашлись что сказать. Николсон был в настолько выигрышном положении, что они вконец растерялись. Доктор поставил свечу на какой-то стол.

– Во всяком случае, дайте-ка я посмотрю, удобно ли вам.

Он осмотрел веревки Бобби, одобрительно кивнул и перешел к Фрэнки. Тут он покачал головой.

– Как, бывало, справедливо говорили в моей юности, – заметил он, – пальцы были созданы еще до вилок, а зубы человек применил еще раньше, чем пальцы. Зубы вашего друга, как я вижу, поработали на славу.

В углу стоял тяжелый дубовый стул со сломанной спинкой. Николсон поднял Фрэнки, усадил на стул и крепко привязал.

– Не слишком неудобно, надеюсь? – сказал он. – Ничего, это ненадолго.

Фрэнки обрела дар речи.

– Что вы собираетесь с нами сделать? – спросила она.

Николсон пошел к двери, прихватив свечу.

– Вы поддразнивали меня моим пристрастием к несчастным случаям, леди Фрэнсес. Возможно, так оно и есть. Как бы там ни было, я собираюсь рискнуть и устроить еще один несчастный случай.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Бобби.

– Пожалуй, поделюсь с вами. Леди Фрэнсес Деруэнт, ведя машину вместо своего шофера, по ошибке сворачивает не в ту сторону и едет к старому заброшенному карьеру. Машина разбивается, сорвавшись сверху, леди Фрэнсес и ее шофер погибают.

После короткого молчания Бобби сказал:

– Но мы можем и не разбиться. Планы иногда срываются, как сорвался ваш замысел в Уэльсе.

– Ваша стойкость к морфию, вне всякого сомнения, удивительна и весьма огорчительна для меня, – сказал Николсон. – Однако на сей раз вы можете за меня не волноваться. Когда вас и леди Фрэнсес найдут, вы будете хладными трупами.

Бобби невольно задрожал. В голосе Николсона звучала какая-то странная нотка – это был голос художника, лицезреющего свой шедевр.

«Он упивается этим, – подумал Бобби. – Буквально упивается». По мере возможности он собирался не давать Николсону лишних поводов для радости и поэтому небрежно бросил:

– Вы совершаете ошибку, особенно в отношении леди Фрэнсес.

– Да, – сказала Фрэнки. – В том письме, которое вы так хитро подделали, мне было велено ничего никому на рассказывать. А я сделала одно исключение. Я рассказала Роджеру Бэссингтон-ффренчу. Ему все про вас известно. Если с нами что-нибудь случится, он будет знать, кто в этом виноват. Так что лучше отпустите нас и убирайтесь из Англии поскорее.

– Неплохой блеф, но не более, – помолчав, сказал Николсон.

Он повернулся к двери.

– А что с твоей женой, ты, свинья? – крикнул Бобби. – Ты и ее тоже убил?

– Мойра еще жива, – ответил Николсон. – Право, не знаю, сколько ей еще осталось. Все зависит от обстоятельств. – Он отвесил им легкий насмешливый поклон. – Оревуар. Мне понадобится пара часов, чтобы закончить все приготовления. Можете пока развлекаться, обсуждая свои дела. Без нужды я не стану затыкать вам рты кляпами. Понятно? Начнете звать на помощь, я сразу вернусь и позабочусь об этом.

Он вышел и запер за собой дверь.

– Это неправда, – сказал Бобби. – Это не может быть правдой. Такого просто не бывает.

Но он не мог не понимать, что такое бывает и произойдет с ними.

– В книжках герои всегда спасаются в последнее мгновение, – сказала Фрэнки, стараясь обнадежить его. Но она и сама не питала особых надежд. По правде говоря, она совсем пала духом. – Эх, если б только я сказала Роджеру! – всхлипнула она.

– А может, Николсон все-таки поверит, что ты сказала? – предположил Бобби.

– Нет, – возразила Фрэнки. – Похоже, на него не подействовало. Этот человек слишком умен, черт бы его побрал.

– Нам с ним не справиться, – мрачно сказал Бобби. – Ты знаешь, что меня больше всего гложет?

– Нет. Что?

– Что даже сейчас, когда нас вот-вот отправят на тот свет, мы все еще не знаем, кто такой Эванс.

– Давай спросим у него, – предложила Фрэнки. – Что-то вроде последнего желания. Он не сможет отказать. Я, как и ты, просто не могу умереть, не удовлетворив свое любопытство.

Помолчав немного, Бобби сказал:

– Как ты думаешь, стоит ли нам вопить и звать на помощь? Больше нам ничего и не остается.

– Пока не будем, – сказала Фрэнки. – Я не думаю, что кто-нибудь нас услышит, иначе он ни за что не стал бы так рисковать. Вопли давай оставим напоследок. Меня так утешает, что я могу говорить с тобой. – На последних словах голос ее слегка дрогнул.

– Я втянул тебя в жуткую переделку, Фрэнки.

– А, ладно, я и сама бы влезла. Мне так хотелось. Бобби, как ты считаешь, он действительно сделает это? Убьет нас?

– Я очень боюсь, что да.

– Бобби, теперь-то ты веришь, что именно он убил Генри Бэссингтон-ффренча?

– Если бы это было возможно…

– Это возможно при одном условии, что Сильвия Бэссингтон-ффренч тоже замешана в деле.

– Фрэнки!

– Знаю. Я испугалась не меньше твоего, когда эта мысль пришла мне в голову. Почему Сильвия была так непонятлива во всем, что касалось морфия? Почему она так упорствовала, когда мы убеждали ее отправить мужа не в Грейндж, а еще куда-нибудь? И потом, она ведь была в доме, когда раздался выстрел.

– Она могла сделать это сама.

– О нет! Это уж точно.

– Могла. И отдать потом ключ от кабинета Николсону, чтобы тот сунул его в карман Генри.

– Это бред, – безнадежно сказала Фрэнки. – Как будто смотришь в кривое зеркало. Все люди, которые казались хорошими, на самом деле плохие. Такие вроде бы обыкновенные люди. Должен же быть какой-то способ выявления преступников – по бровям, ушам или что-нибудь в этом роде.

– Бог мой! – вскричал Бобби.

– Что такое?

– Фрэнки, сюда приходил не Николсон!

– Ты с ума сошел? Кто же тогда?

– Не знаю, но это был не Николсон, я все время чувствовал неладное, но не мог понять, в чем дело, а когда ты сказала «по ушам», до меня дошло. Когда я наблюдал за Николсоном в тот вечер через окно, я особо отметил уши: мочки срастаются со щеками. А у этого типа уши совсем не такие.

– Но что это значит? – безнадежно спросила Фрэнки.

– Это очень искусный актер, выдающий себя за Николсона.

– Но зачем? И кто это может быть?

– Бэссингтон-ффренч! – выдохнул Бобби. – Роджер Бэссингтон-ффренч. Мы с самого начала вышли на него, а потом нас, как идиотов, увели на ложный след.