Губы у Брэдена вспухли и были рассечены. Покачиваясь, он пошел к Кили. Питер повернулся и прислонился спиной к стойке бара. Молодой парень в желтом свитере, который занял место за стойкой вместо изгнанного бармена, схватил за горло бутылку и шагнул к Питеру.

– Питер! – закричал я.

Он обернулся. Парень был в двух шагах от него, с поднятой рукой, в которой он зажал бутылку.

– Поставь ее на место, сынок, – сказал Питер.

Я не знаю, как объяснить то, что случилось. Каким-то образом толпа утратила бесшабашный настрой. Желтый свитер огляделся, ожидая поддержки. Вместо этого к Питеру шагнул седовласый мужчина в голубом блейзере с олимпийской нашивкой на грудном кармане.

– Думаю, все это слишком далеко зашло, – сказал он.

– Извините, сэр, – сказал Питер ледяным, жестким голосом. – Я еще не закончил.

Он поднял правую руку и подул на поврежденные костяшки пальцев, наблюдая, как Брэден развязывает Джека Кили. Когда Кили был освобожден, Макс обхватил его за спину и помог ему выйти из бара. Питер подождал, пока они уйдут, а затем тяжелым взглядом медленно обвел возбужденные раскрасневшиеся лица. Они могли разделаться с ним в одно мгновение, но никто не двинулся. Казалось, он загипнотизировал их.

– Мне уже приходилось видеть подобное, – спокойно сказал он. – Как-то вечером прошлой осенью я был на ипподроме Рузвельта, когда пятьсот фанатов, рассерженных решением властей уменьшить выплаты по ставкам, бросились вниз с трибун, пытаясь напасть на судей, разрушили электронное табло, избили до смерти охранника, развели десятки костров и причинили ущерб на тысячи долларов. Это было мерзко. Но все же лучше, чем здесь. – Он глубоко вздохнул.

Я ждал, что раздадутся улюлюканье и мяуканье, но все молчали.

– Завтра утром вы очнетесь и увидите, что вы натворили, какое зло причинили людям, которые всегда были вашими друзьями и чья жизнь целиком связана с этим местом. Вы не сможете возместить убытки. Вы не сможете наладить дружеские отношения с Лэндбергами. «Дарлбрук» никогда уже не станет прежним. Вы это знаете, и я тоже.

Он помолчал, как бы собираясь с мыслями.

– Но это самое малое зло, которое вы совершили. Около года назад я лежал в сугробе, моя левая нога была оторвана ниже колена, мой отец кричал, потому что заживо горел в машине. Пару часов назад я смотрел на тела двух девушек там, в морге Манчестера. Кое-кто из вас знал их. Можете благодарить Бога, что вам не пришлось их видеть такими, какими они стали. А еще за то, что не вы обнаружили Мортона Льюиса, как это довелось мне, в сугробе у автостоянки, с лыжной палкой, воткнутой ему в горло. Он пытался выдернуть ее, но не смог. Я представляю себе, как он пытался звать на помощь, но никто не услышал бы его, даже если бы он сумел крикнуть. Я оглядываюсь вокруг в поисках человека, виновного во всех этих ужасах. Он должен бы выделяться, как горящий бакен. Он должен бы выделиться из всех нас. Но его не видно. И знаете почему? Да потому, что сейчас вы все – такие же, как он!

В этот момент они могли бы броситься на него, как стая волков, но они не двигались. Он положил конец их буйству, и они смирились, пар вышел из них.

– Среди вас есть кое-кто, кто может нам помочь, – продолжал он спокойным, бесстрастным голосом. – У нас есть причины полагать, что Джейн Причард собиралась встретиться в отеле со своим знакомым мужчиной. Этот человек, если он находится здесь, не объявился после первой трагедии, происшедшей этой ночью. Я могу понять его нежелание заявить о себе, хотя и не могу им восхищаться. Он мог бы рассказать нам о Джейн то, что может оказаться полезным. – Он замолчал, оглядывая море притихших лиц. В толпе шепотом переговаривались друг с другом, но никто не заговорил. – Чем дольше он остается в тени, – продолжал Питер, – тем труднее ему будет, когда мы выясним, кто он такой. А мы это выясним. В городе уже ведется расследование. Скажу только, что, если он не желает объявиться публично, я требую, чтобы он немедленно связался лично с инспектором Гарделлой или со мной.

И снова никто не откликнулся.

Мужчина в голубом блейзере подошел к Питеру.

– Я Перри Стивенс, – сказал он, протягивая Питеру руку. – Председатель комитета этих соревнований. Мне хотелось бы пожать вам руку, мистер Стайлс. Вы заставили меня устыдиться самого себя. Я просто сидел в стороне и не помешал этому дикому разгулу. Я не представлял себе, что может сделать один человек. Необходимо было шоковое лечение, а я не знал, как это устроить.

– Можете теперь заняться этим, – сказал Питер, – и попытаться пробудить в них здравый смысл. – Он прошел к Брэдену, который зажимал поврежденную губу. – А вам лучше пройти в медпункт, где вам окажут помощь. – Он положил руку на плечо Брэдена, и мне показалось, что сейчас между ними снова завяжется драка, но Брэден покорно вышел из комнаты вместе с Питером.

Глава 2

На горнолыжных курортах вроде «Дарлбрука» различные травмы не являются редкостью. Непременно кто-нибудь решится съехать с крутого склона, который представляет изрядную опасность для его еще несовершенной техники. Чуть ли не каждый день кто-нибудь ломает руку или ногу. Поэтому медпункт, находящийся через коридор от апартаментов Лэндбергов, был великолепно оборудован. В этот кабинет полицейские и отнесли Мортона Льюиса, сопровождаемого доктором Френчем и его женой.

Коридор заполнился репортерами, ожидающими каких-либо известий о состоянии Льюиса. Оставленный снаружи перед кабинетом часовой сообщил только, что окружной прокурор пока жив. Гарделла и Гоуэн находились в медпункте с пострадавшим и доктором. Питер только приблизился к кабинету вместе с Брэденом, когда дверь открылась и оттуда вышел смертельно побледневший Гоуэн.

– Доктору необходима кровь для переливания, – тихо сказал он. – Кровь редкой группы – с отрицательной реакцией на резус-фактор. Сообщите об этом как можно скорее. Нужно немедленно найти кого-нибудь, у которого отрицательный резус.

Репортеры начали осаждать его расспросами, но сержант тут же вернулся в кабинет. Лаура тронула меня за плечо.

– У меня как раз такая кровь, которая ему нужна, – робко сказала она.

Я протолкался с ней к двери и сказал об этом солдату, охраняющему кабинет. Ее немедленно впустили.

Питер, крепко держа Брэдена за руку, свернул к квартире Лэндбергов и громко постучался. Через секунду Макс открыл дверь, и Питер подтолкнул Брэдена вперед. Мне удалось протиснуться вместе с ними. На той кушетке, где до этого возлежала Хедда, сидел Джек Кили, скованный своим шейным корсетом, и прижимал к лицу мокрую тряпку. Самой Хедды в комнате не было.

– Появились какие-нибудь новости? – спросил Макс.

– Кажется, он еще жив, – сказал я. – Ему пытаются перелить кровь. Мисс Причард предложила свою, она у нее той редкой группы, которая необходима ему.

Кили отнял от лица тряпку и медленно поднялся на ноги. Он смотрел на Брэдена, у которого заплыл один глаз, над которым вздувался громадный синяк, а на правой скуле выросла большая безобразная шишка.

– Ах ты, сукин сын! – прорычал Кили.

Брэден криво усмехнулся ему.

– Извини, старик, – сказал он. – Просто мы что-то чересчур разошлись.

Макс шагнул к Кили и, сдерживая его, схватил его за руку. Тот стряхнул его руку.

– Это все ты и твоя разбитная женушка! – сказал он, поднимая трясущуюся от ярости руку к разбитой челюсти. – Это она мне сделала! – Ему пришлось повернуться всем телом, чтобы взглянуть на Макса. – Я не знаю, что здесь происходит, Макс. Вы с Хеддой ничего не хотите говорить, но я-то не собираюсь молчать!

– Джек, предоставь мне уладить дело, – сказал Макс.

– К черту всякие улаживания! – от злости дрожа всем телом, крикнул Кили. – Все это затеяли вот этот подонок и его сопливая финтифлюшка. Та самая, у которой вы вырвали лимон, Стайлс. Это они вздумали швырять в лицо человеку всякую дрянь! Очень весело! Они только что разнесли чей-то фургон, пытаясь прорваться через заграждение – они и еще несколько их вонючих приятелей. Для них это только развеселая потеха! Макс, мы получили от тебя приказ не болтать о наших гостях. Предоставьте это мне с Хеддой, сказал ты. Ладно, предоставляю это право тебе – на десять секунд. Говори!

Брэден ухватился за спинку стула.

– Я могу только сказать, что очень сожалею, – сказал он. – Все сегодня словно с ума посходили. Все казалось просто забавным. Я прошу прощения. Что еще я могу сделать?

– Не думай, что ты так легко выйдешь из этой заварухи, – сказал Кили и всем телом обернулся к Максу: – Так будешь говорить ты или я?

Макс глубоко вздохнул.

– Извините, Брэден, – сказал он.

Брэден выудил из кармана сигарету.

– Думаю, это не важно, – сказал он. – Когда назначено вознаграждение в двадцать пять тысяч баксов, рано или поздно все равно кто-то заговорит. – Он взглянул на Питера: – Они ведут к тому, что у меня была связь с Мартой Тауэрс, я был один из Бог знает скольких еще парней.

– Вашей жене об этом известно? – спросил Питер.

Брэден пожал плечами:

– Не знаю. Мы поженились всего три месяца назад. А это все произошло задолго до нашей свадьбы.

– Вы были знакомы с Джейн Причард до ее приезда сюда? – спросил Питер.

– Да, мы познакомились в городе. Она со своими приятелями раза два или три ужинала со мной и Мартой.

– Какими приятелями?

Брэден замешкался с ответом.

– Никто из них не приехал сюда, – сказал он. – Какой смысл втягивать в это дело людей, которые не могут быть связаны с тем, что здесь случилось?

– Все так защищают друг друга, что просто противно! – взорвался Кили. – Сказал кто-нибудь полиции, что доктор Френч – доктор Марты Тауэрс? Пусть все откроется! Они думают, это так забавно насмехаться над калекой, так посмотрим, как им понравится, когда над ними посмеются!

– Я же сказал вам, Кили, что очень сожалею, – сказал Брэден.

Раздался стук в дверь, и Макс подошел открыть ее. Вошел Гарделла, его припухшие глаза превратились в узкие покрасневшие щелки. Он оглядел нас.