— Почему?

— Я всего час назад вымыл подвал шлангом. — Капловиц покачал головой. — Видывал я грязные подвалы, можете мне поверить, много грязных подвалов. Но такого грязного подвала, как этот, никогда! Никогда за всю мою жизнь. Два дня я здесь работаю, два дня, как меня нанял мистер Готлиб. Два дня я спускаюсь в этот подвал, я прямо-таки живу в нем, я осматриваюсь и говорю себе: «Капловиц, это же дико грязный подвал». Два дня я терплю. Но сегодня утром я больше не мог терпеть. «Капловиц, сказал я себе, ты кто, привратник или помоечник?» Я привратник. Капловиц — привратник! И я не могу переносить такой грязи. Поэтому я вынес все вещи жильцов из подвала, чтобы не промокли, прикрыл уголь брезентом, потом взял шланг и пш-ш-ш-ш! По всему полу! Я все вымыл, все! Под, над, внизу, наверху, все до крошки. И за мусорными ящиками, и под верстаком, и возле топки, и за стиральной машиной, и под раковиной, и слив, все вымыл Капловиц-привратник. Так что сейчас вы не можете туда спуститься.

— Почему же, если там уже чисто?

— Еще не высохло, — сказал Капловиц. — Вы хотите, чтобы на полу остались следы?

— Вы постелили газеты? — спросил Карелла с улыбкой.

— Ха-ха-ха. Очень смешно, — сказал Капловиц.

— Сколько времени подвал будет высыхать? — спросил Карелла.

— Послушайте, мистер, — сказал Капловиц. — Чего вам спешить? Этот подвал сто лет не мыли. И наконец его вымыли, ну, пусть себе высохнет, о’кей? Дайте ему высохнуть. Сделайте одолжение, прогуляйтесь, обойдите квартал несколько раз, и когда вернетесь, все будет сухо и чисто, вы даже не узнаете этот подвал.

— О’кей, — сказал Карелла. — Десять минут.

— Пятнадцать.

— Десять, — сказал Карелла.

— Вы решили поторговаться со мной? Вы думаете, если вы сказали «десять минут», то пол высохнет за десять минут? Пятнадцать минут, о’кей? Все будет сухо и чисто, и вы сможете, спуститься вниз и снова все испачкать, о’кей?

— Ладно, пятнадцать минут, — сказал Карелла и направился в кондитерскую на углу выпить чашку кофе. Он позвонил в комнату сыскной группы, чтобы узнать, нет ли для него новостей, и Берт Клинг сказал, что звонил Хейвз и просил передать, что из дома поедет прямо в контору фирмы «Кэвано и Пост». Карелла поблагодарил и снова вернулся к дому 4111. Капловиц уже ушел. Карелла прошел через вестибюль первого этажа, открыл дверь и остановился наверху лестницы, ведущей в подвал.

В подвале было тихо, только доносился гул из закрытой топки и иногда дребезжали трубы, проходившие по потолку. Он спустился по ступенькам в темноту — где-то в глубине подвала виднелся свет, но он не освещал ступенек. Он нащупал рукой шнурок выключателя верхнего света и дернул за него. Лампочка, висевшая на проводе, закачалась, когда он отпустил шнурок, отбрасывая широкую дугу света на серые стены подвала, на верстак, потом снова тьма, свет, тьма, пока, наконец, лампочка не остановилась, оставив круг света на цементном полу и верстаке, за которым уже было темно. Другой источник света находился в глубине подвала. Это была вторая лампочка, висевшая над раковиной и сливом.

В нос бил запах дезинфицирующего средства. Капловиц честно потрудился.

Карелла направился к верстаку возле ящика с углем и вдруг почувствовал резкий порыв ветра, полоснувший по лицу; он вначале подумал, что кто-то оставил окно открытым. Он вышел из освещенного круга и направился в темноте туда, откуда сквозило. Потом вошел во второй освещенный круг, в котором виднелись стиральная машина, раковина и слив в цементном полу, и снова погрузился в темноту. Казалось, что где-то в дальнем конце подвала просачивается естественный свет. Он пошел на этот свет и с удивлением обнаружил дверь на улицу. Он думал, что единственный вход находится на первом этаже над лестницей, ведущей в подвал. Но когда он подошел к остекленной двери в дальнем конце здания, он увидел за ней короткий марш лестницы и выход в переулок, в котором находился сарай с инструментами. Джордж Лэссер хранил свой топор в этом сарае.

Дверь была открыта.

Карелла закрыл дверь и подумал, не ветер да распахнул ее. В двери не было замка, и она неплотно прикрывалась. Вполне возможно, что ее распахнуло ветром. Он отошел от двери и направился обратно к верстаку. На короткий и пугающий миг ему показалось, будто что-то движется в темноте, и рука его 'привычно потянулась к кобуре. Он остановился, держа руку на рукоятке пистолета. Ничего не было слышно, ничего не видно. Выждав еще секунд тридцать, он вернулся к кругу света возле. верстака.

Человек в темноте сжимал в правой руке гаечный ключ. Он следил за Кареллой и выжидал.

Карелла осмотрел верстак, отметил все, о чем говорил Гроссман, отметив то место на полке, где стояла банка из-под кофе «Максуэлл Хауз» до того, как ее конфисковали ребята из лаборатории, и потом сделал несколько шагов назад. Внезапно, наверное, потому, что полицейские любят заглядывать под разные предметы, а не только смотреть на них, Карелла опустился на колени и заглянул под верстак, но если что-нибудь и находилось на полу под верстаком, Капловиц своим шлангом все смыл. Карелла встал. На коленях у него не было ни пылинки.

Человек ожидал в темноте возле раковины.

Карелла повернулся и направился к раковине.

Человек сильнее сжал гаечный ключ. Он вытащил гаечный ключ из-за раковины, где его держали на случай неисправности водопровода. Он вытащил гаечный ключ через несколько секунд после того, как поставил на место решетку, прикрывавшую слив на полу, а решетку он поставил на место всего несколько секунд спустя после того, как услышал, что открылась дверь в подвал и послышались приближающиеся шаги. Он поторопился. Решетка неплотно встала на место. Если бы кто-нибудь споткнулся о нее…

Карелла продолжал идти к раковине.

Он прошел в четырех дюймах от металлической решетки, закрывавшей слив. Если бы он коснулся ее ногой, он бы обратил на нее внимание и, скорее всего, нагнулся бы, чтобы рассмотреть ее, и тогда ему размозжили бы голову гаечным ключом. Но он прошел в четырех дюймах от решетки, прикрывавшей слив, ничего не задел, не нагнулся, чтобы рассмотреть решетку, и поэтому голова его уцелела. Он заглянул в раковину, подошел к стиральной машине, открыл дверцу и заглянул внутрь, сам не зная зачем, вздохнул и уперся руками в бока. Снова вздохнул.

Человек в темноте ожидал.

Карелла пожал плечами и пошел к лестнице. Он поднялся наверх, погасил свет, когда стоял на второй ступеньке сверху, открыл дверь, вышел из подвала и закрыл дверь за собой.

Человек, стоявший в темноте возле раковины, не двигался.

Он ждал.

Он решил сосчитать до ста и потом выйти. Да, он сосчитает до ста и потом снова поднимет решетку со слива, просунет руку и достанет «это». Он точно знал, где «это» застряло — на ровной плоскости слива, от которой он шел под уклон к отверстию в полу, куда стекала вода. Он сосчитал до ста, чтобы убедиться, что фараон не вернется. В первый раз он думал, что тот уже ушел, он ведь видел, как тот выходил из здания. На этот раз он подождет подольше.

Он считал медленно и дошел до пятидесяти семи, как вдруг дверь под лестницей в подвал открылась и другой полицейский спустился в подвал.

Другой полицейский был в форме.

Другого полицейского звали Ральф Кори, у него были свои причины прийти в подвал этим утром, и он не имел ни малейшего представления о том, что четыре дюйма будут стоить ему жизни. Кори ждал возможности спуститься сюда с тех самых пор, когда Карелла разговаривал с ним в понедельник на прошлой неделе, но в подвале все время кто-нибудь находился: либо ребята из лаборатории, либо полицейские фотографы, либо репортеры из газеты, все, кому не лень. Кори очень нужно было попасть в подвал, потому что Джордж Лэссер платил ему двадцать пять долларов каждый раз, когда в подвале шла игра в кости. Десять из них Кори распределял между своими подчиненными на участке, а пятнадцать оставлял себе. Но после разговора с Кареллой Кори вспомнил об одной привычке Джорджа Лэссера, и именно эта привычка вызвала у него желание поскорее попасть в подвал. Он вспомнил, как однажды в тот день, когда вечером должна была состояться игра в кости, он собирался поговорить с Лэссером и, когда спустился с лестницы в подвал, увидел, что тот, стоя возле верстака, записывает какие-то цифры в маленькую черную записную книжку. Как оказалось, Лэссер просто подсчитывал деньги, полученные за дрова, и Кори вчистую забыл об этом, и не вспоминал до прошлого понедельника, когда Карелла начал завинчивать гайки. Именно тогда Кори вспомнил про эти цифры, записанные в маленькую черную записную книжку четким, старательным почерком Лэссера, одна под другой аккуратным столбиком:

М-с Джермен (кв. ЗВ, 4111) 2,00 долл. 15/12

М-с Альбертсон (кв. 1А, 4111) 0,50 долл. 19/12

М-с Кармайкл (кв. 4А, 4113) 6,00 долл. 22/12

М-с Динарго (кв. 2Б, 4113) 4,00 долл. 22/12

И тогда Кори с тревогой подумал, а что, если аккуратный, дотошный Джордж Лэссер, который записывал все эти грошовые платежи за дрова — два доллара, полдоллара, шесть долларов, — вдруг Джордж Лэссер вел также запись расходов, особенно когда речь шла о сумме в двадцать пять долларов, всякий раз, когда должна была состояться игра в кости. И он подумал, нет ли в этой черной записной книжке странички, на которой мелким, четким почерком Лэссера записано:

Кори 25,0 долл. 7/11

Кори 25,0 долл. 16/11

Кори 25,0 долл. 4/12

Кори провел рукой по стене, ища выключатель, не нашел и решил, что, наверное, здесь висячая лампочка и шнурок. Он протянул руку повыше, задел рукой лампочку, задержал ее, чтобы она не качалась, нашел шнурок и, дернув за него, зажег свет. ’.

В подвале царила тишина.

Он видел, что Лэссер делал записи в записной книжке на верстаке. Туда он и направился.

Он служил полицейским слишком долго, чтобы не почувствовать, что в подвале произошло что-то странное. Буквально с первой минуты какое-то шестое чувство подсказало ему, что произошло нечто странное, от чего мурашки пошли у него по спине, но он не знал, что это такое, пока не подошел к верстаку. С первого же взгляда он обнаружил, что в ровном ряду банок и жестянок на средней полке одной не хватает, и он подумал, а вдруг именно в этой банке — или что там еще стояло — Джордж Лэссер хранил свою маленькую записную книжку. Мурашки бегали у него по спине. Ральф Кори нюхом чуял опасность, он чуял смерть, но он думал, что чует лишь перспективу изгнания из полиции. Он думал, что сильный запах, который бил ему в нос, это запах страха при мысли о том, что раст- реклятый Гроссман в своей лаборатории сейчас разглядывает черную книжку, в которой записано, сколько уплачено некоему Кори, и что итальяшка Карелла быстро сообразит, что к чему.