— Питер говорит «забавно» не в смысле смешно, — разъяснил Острех, — а в смысле — странно.

— Вот именно, — подтвердил Мэйли. — Я хотел сказать «странно».

— Какие отношения имеет честолюбие Джорджа Лэссера к его женитьбе именно на этой женщине? — спросил Карелла.

— На Эстелле? Она, знаете ли, была актрисой.

— Как ее полное имя?

— Эстелла Валентайн, — сказал Най. — Хотя это, наверное, сценическое имя. Да, Питер?

— Верно, — сказал Мэйли. — По правде говоря, я, кажется, и не знал ее настоящего имени.

— Вы ее видели? — спросил Най.

— Да, — ответил Карелла.

— Значит, вы знаете, что она сумасшедшая, да?

— Она показалась… м-м… — Карелла замялся.

— Да, она настоящий псих, — сказал Острех.

— Все актрисы психованные, — сказал Мэйли.

— Но она не была даже хорошей актрисой, — сказал Най. — Хорошие имеют право быть немного того, впрочем, не знаю. Но плохие… Никакого права.

— Я все-таки не понимаю, какое отношение его честолюбие имело к женитьбе, — сказал Карелла.

— Она казалась Джорджи особенной. Он познакомился с Ней, когда она приехала сюда с труппой, ставившей одну смешную пьесу. Этель Барримор играла в этой пьесе в 1901 году.

Эстелле Валентайн было далеко до Этель Барримор, поверьте, но она приехала в Нью-Эссекс с бродячей труппой, которая открыла здесь сезон под рождество 1903 года, помнится, в ино-эссекском театре. Теперь это кинотеатр — все меняется. Джорджи сразу в нее влюбился. Они поженились… почти сразу.

— Шестьдесят лет назад, — сказал Карелла.

— Да, верно.

— Их сыну, видимо, сорок с небольшим, — добавил Карелла.

— Тони Лэссер? Да. Поздний ребенок. Ни он, ни она не хотели детей. Эстелла всегда говорила, что собирается вернуться на сцену, а у Джорджи были свои широкие планы. Тони появился неожиданно. Оба они были далеко не юны, когда он родился. Если хотите знать, то, по-моему, в конечном итоге, Эстелла от этого и свихнулась.

— Я все-таки кое-чего не понимаю, — сказал Карелла.

— Чего именно?

— Джордж Лэссер был смотрителем здания.

— Да, — подтвердил Мэйли.

. — А как же его амбиции, о которых вы все время твердите, его честолюбивые планы…

— Не думайте, что Эстелла не попрекала его этим в ту пору, — сказал Острех, — старая песня: я из-за тебя отказалась от карьеры, что я получила взамен? Смотритель здания!

— А все-таки Джорджи всегда был оборотистый, — сказал Най. — В армии он вечно что-нибудь продавал — то кур, которых ухватил на ферме, то памятные пистолеты или флаги, все, что подворачивалось. Однажды даже нескольких потаскушек, которых где-то подобрал, — Най ухмыльнулся своим воспоминаниям.

— А когда мы вернулись сюда, в город, — сказал Острех, — помните? Он организовал танцы в Республиканском клубе, придумал прогулки на лодках. Джорджи всегда находил способ заработать лишний доллар. Он был очень честолюбивый.

— Но потом он стал смотрителем здания, так? — спросил Карелла. — И забыл о своих амбициях, так?

— По сути дела он был не просто смотрителем здания, — сказал Мэйли.

— Да? Кем же он был? — спросил Карелла.

— Я хочу сказать, что он по-прежнему подрабатывал другими способами.

— Например?

— Например, продавал дрова. Он выезжал в лес и пилил деревья, и увозил их в город на грузовике. И там он нашел какого-то парня-негра, который рубил бревна для него, а он продавал дрова жильцам в своем здании, неплохо подрабатывал.

— А еще чем он подрабатывал? — спросил Карелла.

— Еще… — сказал Мэйли.

— Да нет, только продажей дров, больше ничем, — сказал Мэйли и посмотрел на других стариков.

— Сэр, я спрашиваю, чем еще подрабатывал Джордж Лэссер?

— Ничем, — сказал Мэйли.

— Вы сказали, что он был честолюбив.

— Да, я имел в виду продажу дров, — сказал Мэйли. — Я говорил о дровах. Он очень стремился подработать. В конце концов, он был старый человек. Не всякий человек в его возрасте станет… .

— Сэр, я хорошо слышал, что вы сказали, — повторил Карелла. — Вы сказали, что Джордж Лэссер был больше, чем смотритель здания, и что он всегда подрабатывал различными способами. Вы употребили множественное число. Так чем же он еще занимался, кроме продажи дров?

— Я имел в виду только то, что он был смотрителем здания. Я говорил о продаже дров.

— Я думаю, что вы говорите неправду, сэр, — сказал Карелла, и в комнате воцарилось молчание. Карелла ждал.

— Мы старые люди, — сказал, наконец, Мэйли.

— Мне это известно, сэр.

— Мы старые люди и ждем смерти. Мы- вместе прошли войну много лет назад и вместе вернулись в Нью-Эссекс, и мы ходили друг к другу на свадьбы, а когда стали появляться дети, то мы ходили на крестины, и мы даже ходили на свадьбы детей, и уже скоро их дети станут взрослыми и поженятся Мы старые люди, мистер Карелла.

— Да, сэр, мне это известно. Я хочу знать о Джордже Лэссере.

— Теперь, мистер' Карелла, мы ходим на похороны, вот куда мы ходим. Нет больше свадеб. Только похороны. Было нас двадцать три. Везучих ребят. А сейчас нас осталось трое, и мы ходим только на похороны.

— У Джорджа Лэссера не было ни одного врага на всем белом свете, — сказал Острех. .

— Не должен он был так умереть, — сказал Най. — Только не так. .

— Оставьте его в покое, — сказал Мэйли Карелле. — Он умер. Дайте нам похоронить его, как мы хоронили всех остальных. Пусть покоится в мире.

— Я жду, мистер Мэйли, — сказал Карелла.

Мэйли вздохнул. Он посмотрел на Остреха. Тот незаметно кивнул, и Мэйли снова вздохнул.

— Джорджи Лэссер организовал в подвале своего дома игру в кости на деньги, — сказал он.


ГЛАВА IV

Денни Джимп[38] был полицейским осведомителем, и как таковой он считал, что антипатия американцев к осведомителям — это часть заговора, ведущего начало еще из школы, и цель его — лишить Денни профессии, в которой он чувствовал себя великим мастером. Он часто подумывал о том, чтобы нанять пресс-агента или специалиста по рекламе, которые бы создали ему более привлекательный облик. Он не мог понять, почему люди считают, что нехорошо рассказывать о других. Не мог он уразуметь и того, почему в основном законопослушные граждане настолько близоруки, что придерживаются принципа, весьма поощряемого и насаждаемого преступным миром. Он замечал, что если человек видел, как кто-то совершил противозаконный поступок, он не решается сообщить об этом властям. И хотя Денни знал, что отчасти такие колебания объяснялись страхом перед возмездием, ему было также известно, что по большей части они были вызваны все тем же принципом: «Не доноси».

А почему, собственно?

Ему нравилось доносить.

Денни был виртуозом по части сплетен, его уши были настроены на улавливание каждого обрывка информации, который плыл в его сторону на воздушной волне. Его ум представлял собой сложный комплекс отделений и ячеек, в которых хранились зернышки, казалось бы, никчемной информации, но, оценив ее по достоинству, он накапливал внушительный запас сведений. Он был специалистом по отсеиванию и сортировке, сопоставлению и каталогизации, словом, по всяким ухищрениям, которым он выучился еще мальчиком, когда полиомиелит приковал его к постели почти на целый год. Если вы не можете выйти из комнаты, вы начинаете придумывать способы развлечь себя. Денни Джимп, при его незаурядном таланте развлекать себя, мог стать банкиром и руководителем международного картеля, если бы не тот факт, что он родился и вырос на Калвер-авеню, которая отнюдь не относилась к числу самых цветущих уголков города. Будучи обитателем Калвер-авеню и отдавая должное и противной стороне, он мог с тем же успехом стать международным вором-похитителем драгоценностей или, что более вероятно, — сводником. Он не стал ни тем, ни другим. Он стал осведомителем.

Его настоящее имя было Дэнни Нельсон, но никто его так не называл. Даже письма, адресованные Денни Джимпу, доставлялись ему сердитым почтальоном, который считал, что Денни — ветеран первой мировой войны, который был ранен в Арденнах, и не догадывался, что он осведомитель. Вообще, мало кто знал, что Денни Джимп — осведомитель, поскольку сама эта профессия требует, чтобы человек действовал втихую, если он не хочет в один прекрасный день обнаружить, что за ним гонятся несколько наемных бандитов, и что цель их — убийство! А спасаться от преследования гангстеров, вооруженных «торпедами» (как в прежние времена на блатном языке называли револьверы), мало радости, даже если вы не хромаете. Если же вы хромаете, то вам трудно бежать быстро, поэтому Денни решил избегать трений с типами, вооруженными «торпедами» или новомодным оружием, и исключить из своих занятий состязания в спортивной ходьбе по улицам города.

Денни говорил всем, что он вор-взломщик.

Это давало ему доступ в определенное общество и побуждало воров разного толка открывать ему свою душу. Всякий раз, как они открывали свою душу, Денни открывал отделения обширной картотеки в своем мозгу и начинал собирать информацию, рассовывая крохи, обрывки туда и сюда, не пытаясь их сразу оценить, сортируя и запоминая по ходу дела в надежде, что в дальнейшем они приобретут более четкий смысл.

Например, какой-нибудь головорез лет двадцати с небольшим говорит Денни, что ему нужна резина на правое заднее колесо «олдсмобиля» последнего выпуска, так не знает ли Денни хорошего скупщика краденого? Денни знает одного скупщика краденого, но едва ли хорошего, так как тот отбывал сроки, по крайней мере, в трех тюрьмах штата, что уж тут хорошего? — и когда он спрашивает у этого человека о резине для своего юного друга, скупщик мимоходом упоминает, что во вторник ночью произошла кража со взломом- на меховом складе на Десятой улице, и ночной сторож получил пулю в лоб, которая, к сожалению, убила старика. Денни сочувственно покачивает головой, а на следующий день он Встречает жену своего юного друга, которая некогда была проституткой, а теперь стала шикарно жить, потому что заимела мужа, который в состоянии покупать ей героин, и — фу-ты-ну-ты — эта дамцчка укутана в роскошную норковую шубку, из самой что ни на есть натуральной норки. Денни подозревает, что эта дивная норковая шубка вывезена из того самого мехового склада на Десятой улице не кем иным, как его юным Другом, которому теперь нужна резина на правое заднее колесо его «олдсмобиля» последнего выпуска. На следующей неделе он читает в газете, что ночной сторож, видимо, успел сделать несколько выстрелов но убегавшему человеку или удалявшейся машине до своей безвременной кончины, так как в его револьвере марки «Смит-? Вессон» оказалось всего два патрона. Когда Денни встречает своего юного друга, он спрашивает, почему ему понадобилась резина на правое заднее колесо. Его друг отвечает: «Гвоздь всадил на дороге». Денни смотрит на своего друга и у него возникает мысль, почему тот не может просто пойти в гараж и сменить резину, если он всадил в нее гвоздь. Конечно, может случиться, что гвоздь действительно сильно повредил колесный диск и его надо заменить. Денни готов оправдать своего друга за недостаточностью улик. В конце концов, если ему действительно нужно сменить колесо, он знает, что его друг пойдет за этим товаром только к скупщику краденого.