Эд Макбейн - Плата за шантаж

— А тебе здесь нравится?

— Нравится.

— Ты в этом доме живешь?

— Ага.

— А ту старушку, что живет напротив, знаешь?

— Какую старушку?

— В том доме, через дорогу, — ответил Карелла.

— В каком доме? Там через дорогу живет много старушек.

— В доме прямо напротив, — сказал Карелла.

— В каком доме?

— Вон в том, — кивком головы указал Карелла. Он не хотел показывать рукой, потому что у него было такое чувство, что Энтони Лэссер наблюдает за ним, отогнув штору.

— Не знаю, про какой дом вы говорите, — сказал Мэнни.

Карелла посмотрел через дорогу на такой же точно дом в стиле Тюдор и вздохнул.

— Дядя спрашивает, знаешь ли ты миссис Лэссер, — пояснил Хейвз.

— Правильно, — сказал Карелла. — Знаешь ли ты миссис Лэссер?

— Это она живет в доме напротив? — спросил малыш.

— Да, — сказал Карелла.

— В каком доме? — спросил Мэнни, но тут же послышался крик: «Мэнни, что ты там делаешь?»

Не успев повернуться, Карелла уже знал, что это еще одна мамаша. Бывали такие денечки, когда вам попадались только Мамаши, нормальные или сумасшедшие, и он не сомневался, Что это еще одна, и он приготовился к встрече и повернулся как раз в тот момент, когда женщина в домашнем платье и Пальто, накинутом на плечи, с бигуди на голове, продефилировала по дорожке подобно членам благотворительного общества на Пенсильвани-авеню, которые раздают похлебку на пасху.

— В чем дело? — спросила она у Кареллы.

— Здравствуйте, мэм, — сказал Карелла. — Я полицейский детектив, просто задавали вашему сынишке вопросы.

— Какие еще вопросы?

— Да так, вообще, о соседях.

— Вы только что вышли из дома Лэссеров, что напротив? — спросила женщина.

— Да, мэм.

— Что-нибудь не в порядке, да? 

— Нет, нет, все в порядке, — сказал Карелла. Он сделал паузу. — Почему вы так спросили, миссис Мэскин? Ведь вы миссис Мэскин?

— Да, — ответила она, пожав плечами. — Я просто подумала, может быть, что-то не в порядке. Я думала, может быть, они хотят поместить старуху куда-нибудь.

— Нет, мне ничего об этом неизвестно. А что, были какие-нибудь неприятности?

— Как вам сказать. Ходят слухи.

— Какого рода слухи?

— Ну, знаете, муж работает в городе привратником и каждое воскресенье он уезжает-куда-то за город и валит деревья, бог знает, где он их валит, а потом увозит и продает жильцам, странный бизнес, вам не кажется? А старушка полночи смеется и плачет, если муж не покупает ей летом мороженого, когда приезжает лоток. Чудно, не правда ли? А сынок Энтони? Рисует свои картинки целыми днями в задней комнате, которая смотрит в сад, летом и зимой, и никогда не выходит из дома. Я считаю, мистер, что это весьма странно.

— Он никогда не выходит из дома, говорите вы?

— Никогда. Затворник. Настоящий затворник.

— Кто затворник? — спросил мальчуган.

— Замолчи, Мэнни, — сказала его мать.

— А что такое затворник? — канючил Мэнни.

— Замолчи, Мэнни, — повторила его мать.

— Вы уверены, что он никогда не выходит из дома? — переспросил Карелла.

— Я ни разу не видела, чтобы он выходил, но откуда я могу знать, что он делает, когда стемнеет? Он может незаметно ускользнуть и пойти в притон курить опиум, кто знает? Я могу сказать только, что я лично никогда не видела, чтобы он выходил из дома. .

— А что вы можете нам сказать о старике, — спросил Хейвз.

— О мистере Лэссере?

— Да.

— Опять-таки странно! Как это он валит деревья? Ведь ему уже восемьдесят семь лет, улавливаете? Уже далеко не юноша. Но каждую субботу и воскресенье он ездит валить деревья.

— Он берет с собой топор?

— Топор? Нет, нет, у него такая пила, как оиа называется?

— Цепная пила? — подсказал Хейвз.

— Вот-вот, — сказала миссис Мэскин. — Her пусть так, даже с такой пилой валить деревья — это очень тяжелая работа для восьмидесятилетнего старика, как вы думаете?

— Несомненно, — сказал Карелла.

— Но это еще не все. Конечно, бывают здоровяки, я встречала таких — мой собственный отец, да упокоится его душа, весил сто восемьдесят фунтов, сплошные мускулы, когда он умер в семьдесят девять лет, благослови его господь. Но мистер Лэссер не здоровяк. Он хилый старик, но всегда делает очень тяжелую работу. Вытаскивает большие камни со своего двора, корчует пни, красит стены дома, ну это не очень тяжелая работа, но все-таки такой старик и лезет на лестницу. Я считаю, что это странно.

— Другими словами, вы считаете, что вся семья странная, я правильно понял, миссис Мэскин?

— Я не хочу говорить ничего плохого о соседях, — сказала миссис Мэскин. — Скажем так: я считаю, что это необычно и чудно, даже странно, улавливаете? Скажем так, я нахожу странным, что такая сумасшедшая старуха, как миссис Лэссер, остается на руках у двух других ненормальных — ее мужа и сына, понимаете? Вот почему я подумала, что, может быть, решили поместить ее куда-то, вот все, что я хотела сказать.

— Кто ненормальный? — спросил мальчик.

— Замолчи, Мэнни, — сказала его мать.

— Миссис Мэсйш, — сказал Карелла, — не видели вы, чтобы Энтони Лэссер сегодня выходил из дому в течение дня?

— Нет, не видёла, — ответила она.

— Можете ли вы с уверенностью сказать, что он сидел дома весь день?

— Что?

— Видели ли вы его своими глазами там, в доме, сегодня?

— Нет, че видела.

— Значит, он мог уйти Так, что вы могли-и не заметить.

— Чем, по-вашему, я занимаюсь, — возмутилась миссис Мэс- кин, — хожу и заглядываю в окна соседям?

— Нет, конечно, нет.

— Надо думать, что нет, — сказала миссис Мэскин обиженным тоном.

— Мы просто пытались…

— Я понимаю, — ответила миссис Мэскин. — Пошли, Мэнни. Скажи «до свидания» двум джентльменам.

— До свидания, — сказал Мэнни.

— До свидания, — ответил Карелла. — Большое спасибо, миссис Мэскин.

Миссис Мэскин не ответила. Положив одну руку на руль велосипеда своего сынишки, она повезла велосипед и ребенка по дорожке, потом они вошли в дом, и дверь захлопнулась.

— Что я не так сделал? — спросил Карелла. — Я не умею обращаться с детьми, а?

— Понимаешь… Ты не умеешь обращаться с женщинами, — сказал Хейвз.

Женщину звали Тедди Карелла, и она была его женой, и он умел обращаться с ней.

Убитый был опознан по фотоснимкам в 5.30 дня, после чего Карелла и Хейвз продолжили допрос Энтони Лэссера по поводу его отца, а затем вернулись в участок, чтобы отметить уход с работы. Они вышли из участка в 6.15, на полчаса позднее, чем полагалось. Хейвз спешил на свидание с девушкой по имени Кристин Максуэлл. Карелле предстояло свидание с женой и двумя детишками.

У его жены были черные волосы, карие глаза и фигура, которая нисколько не пострадала от рождения близнецов. Полногрудая, широкобедрая, с длинными ногами, 'она встретила его в передней, звонко поцеловала и обняла так крепко, что хрустнули кости.

— Эй, полегче! — воскликнул он. — Что происходит?

Тедди Карелла следила за его губами, когда он говорил, потому что она была глухая и могла слышать, только наблюдая за движением губ или рук говорящего. А поскольку она была и немая, она подняла правую руку и быстро сообщила ему на универсальном языке глухонемых, что близнецы накормлены и что Фанни, их экономка, в данный момЯМт укладывает их спать. Карелла следил за ее движущейся рукой, упуская иногда, то или другое слово, но понимая смысл, и улыбнулся, когда она начала говорить ему о планах на вечер, как будто ее планы нуждались в пояснении после поцелуя, которым она встретила его у входа.

— Тебя могут арестовать за такие выражения, — сказал Карелла, ухмыляясь. — Хорошо еще, что никто не услышит.

Тедди оглянулась, чтобы убедиться, что дверь в комнату близнецов закрыта, обвила руками его шею, тесно прижалась к нему и снова поцеловала, и он чуть не забыл, что надо зайти пожелать доброй ночи близнецам, прежде чем сесть обедать.

— Интересно, что это на тебя нашло, — сказал он и усмешливо поднял одну бровь, и Тедди быстро задвигала пальцами правой руки и объяснила ему, что дареному коню в зубы не смотрят. ’

— Ты самый симпатичный дареный конь, какого мне до. велось видеть за всю неделю, — сказал Карелла жене, чмокнул ее в кончнк носа и направился по коридору в комнату близнецов, постучав в дверь, прежде чем войти. Фанни подняла голову от кроватки Марка, которому она подтыкала одеяло.

— Никак сам пожаловал, — сказала она, — да еще стучится в собственном доме.

— Дорогая барышня… — начал Карелла.

— Поди ты, уж и барышня. Не иначе, как у них хорошее настроение.

— Не иначе, как у них хорошее настроение, — повторила Эйприл со своей кроватки.

— Дорогая барышня, — сказал Карелла, обращаясь к Фанни, — если человек хочет, чтобы дети стучали в его дверь, прежде чем войти, он должен показать пример и стучать в их дверь, прежде чем войти. Правильно я говорю, Марк?

— Правильно, папка, — ответил Марк.

— Эйприл?

— Правильно, правильно, — сказала Эйприл и засмеялась.

— Только не разгуляйте их перед сном, — предупредила Фанни.

Фанни было за пятьдесят, она была рыжеволосая, с пышным бюстом, чистая ирландка. Она отошла от кроватки Марка с притворно сердитым выражением лица, на ходу поцеловала Эйприл и сказала:

— Оставляю вас, детки, с вашим ужасным папашей, который будет рассказывать вам истории о расследовании преступлений.

— Когда-нибудь, — сказал Карелла, ни к кому не обращаясь, — Фанни выйдет замуж и покинет нас, и все веселье уйдет из нашей жйзни, и наш дом станет мрачным и печальным.