— Ты всегда работаешь на улице в одной рубашке, Сэм? — спросил Карелла.

— Всегда, — ответила миссис Уитсон.

— Я его спрашиваю, — сказал Карелла.

— Всегда, — подтвердил тот.

— На тебе было пальто, когда ты пришел сегодня на ра* боту? — спросил Хейвз.

— Нет, сэр. На мне была эйзенхауэровская куртка.

— Ты служил в армии?

— Он был на войне в Корее, — ответила за сына миссис Уитсон. — Дважды ранен. Потерял все пальцы на левой ноге — отморозил.

— Да, сэр, я служил в армии, — тихо сказал Сэм.

— А где твоя куртка?

— Я положил ее на мусорный ящик, там, позади.

— Когда ты это сделал?

— Когда пошел в сарай для инструментов. Мистер Лэссер сбрасывает бревна прямо там, в переулке возле сарая, там их я и рублю. Так что я прямо прихожу в переулок и кладу куртку на мусорный ящик, потом иду в сарай за топором и начинаю работу. Только сегодня я не мог начать, потому что Этот вот полицейский меня остановил.

— Значит, ты не знаешь, лежит ли топор в сарае?

— Нет, сэр.

— Сколько топоров обычно лежит в сарае?

— Один, сэр.

Карелла повернулся к полицейскому, который стоял ближе к нему.

— Мэррей, сходи-ка за дом, проверь. Заодно взгляни, лежит ли куртка на мусорном ящике, как он утверждает, и поищи топор в сарае.

— Вы не найдете топора в сарае, — сказала миссис Уитсон.

— Откуда вы знаете?

— Потому что он там, в подвале. Торчит из головы мистера Лэссера.

ГЛАВА II

Топора в сарае они не нашли, как и предсказывала миссис Уитсон, ибо единственный топор поблизости был беспечно ос-,'звлен в черепе мистера Лэссера. Куртку же Уитсона они действительно нашли на крышке мусорного ящика, где, по его словам, он ее оставил перед тем, как пойти в сарай. Нашли они и с полдюжины крупных бревен, сброшенных в переулке нескольких шагах от сарая для инструментов, что, видимо, Подтверждало показания Уитсона. Они посоветовали ему идти домой, но не велели уезжать из города, так как он может Понадобиться позже, подразумевая под понятием «позже* то время, когда лаборатория полицейского управления представит >аключение о том, что удалось выяснить насчет топора. Они, видите ли, надеялись, что в лаборатории обнаружат отпечатки пальцев на орудии убийства, и тогда они смогут найти виновного буквально через несколько часов после совершения преступления.

Но бывают дни, когда если не везет, так не везет.

Эксперты в лаборатории нащли следы крови на топорище и несколько седых' волос, приставших к деревянным щепкам, и засохшее мозговое вещество, но — увы! — отпечатков пальцев не обнаружили. Более того, хотя на серой стене подвала виднелись кровавые отпечатки ладони и большого пальца, эксперты установили, что это отпечатки самого Лэссера, который оставил их, когда пятился от убийцы или держался за стену, оседая на пол, скорее всего, после удара, который рассек ему яремную вену. По мнению медицинского эксперта, мистер Лэссер уже несколько минут лежал мертвый на полу подвала, когда на его голову обрушился топор. Это заключение подтверждалось рассеченной яремной веной и необычайно большим количеством крови, которая текла по полу, что привлекло внимание Мики Райана. Перед этим последним ударом, по данным медицинской экспертизы и лаборатории, было нанесено много других ран —: их насчитали двадцать семь, — которые могли вызвать потерю крови, но все сходились на том, что причиной смерти было рассечение яремной вены, то есть удар по горлу, нанесенный бейсбольной битой. Уже после этого убийца вонзил топор в череп мистера Лэссера и оставил его там, как оставляют топор в колоде, закончив работу.

По правде говоря, это было дьявольски кровавое преступление.

От жильцов дома узнали, что мистер Лэссер жил где-то в Нью-Эссексе, примерно в пятнадцати минутах езды от города, что подтверждалось водительскими правами, найденными в правом заднем кармане брюк старика. Там было указано его полное имя — Джордж Нельсон Лэссер, адрес — Уэстерфилд, 1529, Нью-Эссекс, пол — мужской, вес — сто шестьдесят один фунт, рост — пять футов десять дюймов[31]. Судя по дате рождения, в момент смерти ему было восемьдесят семь лет.

Пригород в этот январский день, когда детективы выехали за черту города и направились в Нью-Эссекс, казался оголенным. У Коттона в его «олдсмобиле» модели 1961 года с откидным верхом печка почти не работала, и стекла запотевали от дыхания и покрывались тоненькой корочкой льда, которую они соскребали руками, не снимая перчаток. По бокам шоссе тянулись голые деревья, за ними виднелся унылый, увядший ландшафт. Казалось, смерть из городского подвала проникла в пригороды и теперь замораживала землю своим леденящим дыханием.

Дом по адресу Уэстерфилд, 1529 воспроизводил стиль Тюдор[32] и отстоял футов на сорок от тротуара. Вся эта улица в Нью-Эссексе была застроена домами такого же типа. Из труб вился дым, еще больше сгущавший серую окраску неба. В этом загородном квартале, отгороженном сытым' благополучием от завываний ветра и не допускающем вторжения, возникало ощущение своего особого, оберегаемого тепла. Они припарковали «олдсмобиль» у обочины перед домом и направились по выложенной плитками дорожке к парадному. Хейвз потянул висевшую справа от входа старинную кованую ручку звонка.

В глазах старой женщины была сумасшедчинка.

Она открыла дверь рывком, совершенно неожиданно, и первое, на что обратил внимание каждый из них, были ее глаза, и каждый из них подумал, что стоявшая перед ними женщина — сумасшедшая.

— Да? — спросила женщина.

Ей было, наверное, лет семьдесят пять, а может быть, и все восемьдесят. Карелла всегда затруднялся определить возраст человека после того, как он перешагнет плодоносящую пору.

У нее были белые волосы и лицо, покрытое морщинами, но полное и мясистое, со скошенными бровями, которые усугубляли безумие ее, несомненно, безумных глаз. .

Она, не мигая, следила за детективами. В блеклой голубизне ее глаз пряталась темная подозрительность и тайное веселье, вызывавшее ассоциацию с грустным смехом в бесконечно длинных, пустых коридорах. Она украдкой, с хитрецой, рассматривала их, и было в ее облике какое-то кокетство, даже заигрывание, не только неуместное, но непристойное для столь старой женщины. Все это отражалось в ее глазах пугающей сумбурной мешаниной. Женщина была безумна, и ее глаза возвещали об этом всему миру. Женщина была безумна, и от ее безумия мурашки шли по коже.

— Это дом Джорджа Нельсона Лэссера? — спросил Карелла, наблюдая за женщиной и в душе мечтая очутиться снова в своем полицейском участке.

— Да, это его дом, — утвердительно' ответила та. — Кто вы и что вам надо?

— Мы детективы, — сказал Карелла. Он показал свой жетон и удостоверение. Он Помолчал и потом спросил:

— Могу ли я узнать, кем вы будете, мэм?4

— Кто, а не кем, — сказала она.

— Что?

— Кто, а не кем будете, — повторила она.

— Мэм, я…

— Ваша грамматика никуда не годится, а ваш дедушка и того хуже, — сказала женщина и засмеялась.

— Кто это? — послышался голос из-за ее спины, и, подняв глаза, Карелла увидел высокого мужчину, который вышел из темноты в освещенное пространство, очерченное проемом входной двери. Он был высок- и худ, лет сорока с небольшим. Светло-каштановые волосы в беспорядке падали ему на лоб. Глаза у него были такие же голубые, как у женщины, открывшей им дверь. Карелла понял, что это мать и сын. Ему пришло в голову, что весь день он наталкивается на эту комбинацию сын — мать: сначала Мики Райан, который обнаружил труп в подвале, затем Сэм Уитсон, который рубил бревна топором, а теперь этот высокий сдержанный человек с сердитым выражением лица, который стоял позади и слегка справа от своей сумасшедшей матери и спрашивал, кто эти люди в дверях.

— Полиция, — сказал Карелла и снова показал свой жетон и удостоверение.

— Что вам угодно?

— А вы кто, сэр? — спросил Карелла.

— Меня зовут Энтони Лэссер. Что вам угодно?

— Мистер Лэссер, — спросил Карелла, — Джордж Лэссер ваш отец?

— Да.

— Должен с прискорбием сообщить вам, что он умер, — сказал Карелла, и его слова прозвучали сухо, лишь с намеком на сочувствие, и ему это было неприятно, но он их уже произнес, и они повисли в воздухе в своей нескладной обнаженности.

— Что? — спросил Лэссер.

’ — Ваш отец умер, — сказал Карелла. — Его убили сегодня днем.

— Как? — спросил Лэссер. — Какой-нибудь несчастный слу…

— Нет, его убили, — сказал Карелла.

— Ставлю золотой — мертв![33] — сказала старуха и захихикала.

Лицо ее сына приняло озабоченное выражение. Он посмотрел сперва на женщину, которая, видимо, не уловила смысла слов Кареллы, затем снова на детектива и сказал:

— Проходите, пожалуйста.

— Спасибо, — сказал Карелла и прошел мимо старухи, которая неподвижно стояла в дверях и смотрела куда-то через дорогу, смотрела настолько сосредоточенно, что Карелла взглянул через плечо. Он увидел, что Хейвз тоже смотрит через дорогу на маленького мальчика, который быстро въезжал на трехколесном велосипеде во двор своего дома, точной копии дома Лэссеров — тоже подражание английской готике.

— Король умер, да здравствует король! — воскликнула старуха.

— Не войдете ли вы с нами, мэм? — предложил Карелла.

— Он хорошо ездит, этот мальчик, — сказала женщина, — Хорошая посадка.

— Вы имеете в виду мальчика на велосипеде? — спросил Хейвз.

— Моя мать часто говорит бессвязно, — произнес Лэссер из полумрака за освещенным проемом двери. — Проходите, пожалуйста. Мама, ты пойдешь с нами?

— Кого господь соединил, — сказала женщина, — человеку не дано разъединить.