Дорогая Мэри, в отношении Дувра Вы не совсем справедливы. Правда, город не слишком в моем вкусе, чересчур шумливый и до приторности светский. Но зато прекрасное море и очаровательные прогулки. К Фолкстону ведут две дороги - обе поразительно хороши. А какие повсюду холмы и долины, и проселочные дороги, и множество всего прочего. Скажу Вам по секрету: не вполне уверен, нравилась ли мне прежде и понравится ли в будущем какая-либо книга так, как "Копперфилд". Но тем не менее я предвижу несколько очень хороших мест в "Холодном доме". Уотсон, когда я видел его в последний раз, ухватился за рождественские спектакли, как за якорь спасения. И тогда! О восторг! Но успокойся, мое трепещущее сердце. Сегодня один из моих, как я их называю, бродяжьих дней, перед тем как погрузиться в работу. В такие дни я всегда словно бы ищу то, чего не нашел в жизни и, быть может, найду только через несколько тысячелетий в каких-то других краях совсем другой планеты. Кто знает? Но я не хочу этим настраивать Вашу пасторальную свирель на грустный лад. Я отправляюсь на поиски по Кентерберийской дороге, среди хмельников и фруктовых садов.

Всегда преданный друг Ваш

Джо.

273

МИСС КУТС

Ливерпуль, отель "Адельфи",

2 сентября 1852 г.

...Если бы Вы только видели сегодня открытие Бесплатной Библиотеки в Манчестере! Столь благородное начинание, осуществленное с таким умом и скромностью, столь поразительно рассчитанное на то, чтобы создать гармонию между одной частью этой ужасной машины - огромного рабочего города и другой его частью. Вчера вечером мы выступали... перед четырехтысячной аудиторией...

274

ДЖОНУ УОТКИНСУ

Понедельник,

11 октября 1852 г.

Сэр!

По возвращении из города я нашел письмо, которое Вы любезно адресовали мне, как полагаю, - дата на нем не указана, - несколько дней назад.

Я отношусь к памяти Гуда с той же глубокой нежностью, какую испытывал к нему самому. Однако я не слишком одобряю посмертные почести в виде памятников, и мне было бы чрезвычайно неприятно увидеть опубликованным задуманное Вами обращение, особенно когда я вспоминаю встретившее отклик другое обращение, опубликованное после смерти Гуда. Полагаю, что я лучше выполню свой долг перед покойным другом и лучше выражу ту любовь и уважение, с которыми я его вспоминаю, если откажусь поддерживать какие-либо начинания, которые Вы (несомненно, с самыми благородными целями и побуждениями) предлагаете. Мне доставит горестное удовлетворение внести свою лепту на сооружение простого надгробия над прахом большого писателя, которое должно быть столь же скромным, сколь скромен был усопший, и я считаю ошибкой сооружение иного вида памятников на месте его земного упокоения.

Остаюсь, сэр, Вашим покорным слугой.

275

УИЛСУ

Булонь, Отель де Бэн,

четверг, 12 октября 1852 г.

Дорогой Уилс!

Я еще не получил номера, о котором Вы упоминаете в Вашем письме, датированном вчерашним днем. Я просмотрю его, как только получу.

О рождественском номере я размышлял, но не слишком успешно, потому что постоянно был занят (и занят до сих пор) "Холодным домом". Предполагаю вернуться домой в воскресенье или в понедельник, - как позволит работа, после чего мы сразу же устроим в редакции обед и побеседуем о номере, - с тем чтобы Вы уже могли распределить задания.

Недостаток поэмы Принса *, помимо ее литературного убожества, заключается еще и в том, что она чересчур громко подпевает одной весьма удобной идее (изрядно докучавшей нам со времен беспорядков на континенте), внушая нам, что человеку надлежит кротко и смиренно сидеть в своем углу, как бы с ним ни обращались. Поэме не хватает страстного призыва ко всем правителям предоставить людям возможность сохранять спокойствие, хотя бы тем, чтобы эти правители справедливо и хорошо ими управляли. А здесь мы видим нечто иное, как образец политического морализирования. И не думайте, что следует подлаживаться под вкусы какой-то особой группы наших читателей. Я всегда считал такую тактику величайшей ошибкой.

Передайте Томасу, что я считаю его статью о хмеле отличной *. Он сумел уловить нужный нам тон, и уловил его очень тонко.

Что касается темы о Мосте, то, я думаю, следует зайти в Темзенскую полицию. Смутное чувство подсказывает мне, что из этого может получиться отменный материал. Пожалуйста, займитесь и этой ветвью нашего древа среди всех прочих ветвей.

О Гильдии

Я надеюсь, Гай * не дал Вам нанять Ковент-гарден, потому что наш просцениум будет там выглядеть настолько смехотворным, что Пика засмеют наши же плотники.

О себе

Чепмену я напишу. Пожалуй, я не соглашусь подписаться на проектируемый памятник Гуду, потому что не одобряю такого рода посмертных почестей.

276

УИЛСУ

Булонь, Отель де Бэн,

среда вечером, 13 октября 1852 г.

Дорогой Уилс!

Я получил номер после обеда, когда мое письмо уже было отправлено, и прочитал его.

Я пришел в полное уныние - до того он плох. Если у Вас есть какая-нибудь замена, то, пожалуйста, не открывайте номер статьей Сейла (по теме в этом номере нет ничего более походящего для передовой статьи, но уж очень она плоха). Ошибочно воспринимать ее как статью, открывающую номер. Да и сама статья в основе своей ошибочна. Прежде всего, подходить к этой теме нужно с большим тактом и осторожностью. Во-вторых, она в корне неправильна и противоречива. Кто может хоть на миг предположить, что "спортивные" развлечения - достояние простого народа! А ведь цель лучшей части очерка показать, что спорт - развлечение определенного и немногочисленного класса людей. Большая часть описанных видов спорта малопопулярна (за исключением скачек, о чем уже было написано достаточно в "Д. Ч."), и нет никакого смысла их восхвалять. Я попытался исправить кое-какие места, вызывающие у меня возражения (и мне кажется, сделал это), но по сути своей и общей направленности она как нельзя более далека от того, какой должна быть первая статья в номере...

277

МИССИС ГАСКЕЛЛ

Тэвисток-хаус,

6 ноября 1852 г.

Дорогая миссис Гаскелл!

Рассказ с привидениями очень хорош. Отличный язык, мастерское развитие сюжета.

Но мне пришло в голову (под свежим впечатлением от первого чтения), что было бы очень оригинально и жутко, если бы в том месте, где рассказчица спускается в гостиную, она бы спускалась со спящим малюткой на руках; если бы ребенок проснулся, когда послышался шум; если бы остальные только слышали шум, но лишь один ребенок видел другие призрачные фигуры, а взрослые видели бы только призрак ребенка. Пусть живая девочка рассказывает то, что она видит, а призрак ребенка пусть показывает ей, как все произошло на самом деле, и тут пусть мисс Фернивал разобьет паралич. Это была бы потрясающая концовка.

Что Вы на это скажете? Если Вы не одобряете моего предложения целиком и полностью, то пусть все остается без изменения. Если же Вы целиком и полностью одобряете его, то кому сделать необходимые изменения в двух последних страницах рукописи? Сделать ли их мне или Вы сделаете это сами?

Рассказ великолепный, как раз то, что нужно для рождественского номера.

В большой спешке, всегда преданный Вам.

Живая девочка пусть все время рвется к призраку, а няня пусть ее удерживает.

278

МИССИС ГАСКЕЛЛ

Тэвисток-хаус,

вторник, 9 ноября 1852 г.

Дорогая миссис Гаскелл!

Я понимаю, что Вы имеете в виду. Но мне думается, можно внести разительное изменение того же характера, что я предлагал, и все же сохранить то, что Вы желаете. Я тщательно все продумал и чувствую, однако, что (конечно, если Вы со мной согласитесь) сюжетный ход явно ослаблен тем, что все присутствующие видят призрачные фигуры.

Я бы предложил оставить Вашу повесть как она есть деньков на десять, после чего я вернусь к ней, сам переделаю ее и пришлю Вам корректуру, как и Вашу рукопись или, по крайней мере, измененную ее часть. Так что если Вы предпочтете свой первоначальный вариант моей редакции - полностью или частично, Вы сможете расправиться с моей правкой по собственному усмотрению.

Преданный Вам.

Делаю Вам это предложение, так как точно знаю, чего хочу, хотя и не могу объяснить все как следует.

279

МИССИС УОТСОН

"Атэнеум", понедельник,

22 ноября 1852 г.

Дорогая миссис Уотсон!

Только что закончив на некоторое время работу, я забрел сюда после прогулки под дождем ради удовольствия написать Вам несколько строк. Если бы правая рука моя не была столь обременена подобного рода занятиями, я бы скоро наскучил Вам своими частыми письмами.

Вы спрашивали Кэтрин о "Холодном доме". Продажа его в полтора раза превысила продажу "Копперфилда". Как раз сейчас я подошел к месту, до которого добирался терпеливо и постепенно, и я надеюсь, Вы найдете его интересным и волнующим. В отношении "Хижины дяди Тома" я отчасти, хотя и не полностью, согласен с мистером Джеймсом. Несомненно, для воплощения подобной темы в литературном произведении требуется меньше мастерства, чем для странствования по океану воображения без столь надежного судна. Однако многое в книге сделано прекрасно. Так, в образе Сен-Клера, джентльмена из Нового Орлеана, сказывается большая сила и органичность замысла. Если бы не "греческий профиль", который уже надоел мне еще с раннего детства, я счел бы его приемлемым......У Сен-Клера имеется сестра, незамужняя особа из Новой Англии. В ее образе очень яркими красками, с отменной правдивостью и большой смелостью изобличаются все пороки и предрассудки аболиционистов в негритянском вопросе. Она (я имею в виду миссис Стоу), по правде сказать, "чуть-чуть" неразборчива в отношении заимствований. Я часто вижу, как сквозь тонкую бумагу проглядывает некий писатель, с которым я весьма близок и которым никто не может восхищаться более пылко, чем я. Далее, я различаю призрак Мэри Бартон и весьма явственный мираж одной сцены из "Детей мглы". И все же, несмотря на вышесказанное, я убежден, что это прекрасная книга, служащая великой и благородной цели, книга достойная своей репутации.